Теннесси Вильямс - Кошка на раскаленной крыше Страница 10

Брик (улыбаясь): Понимаю тебя.

Большой Па: Если правда понимаешь, значит, ты умней меня, потому что мне совершенно ничего не понятно, я тебе вот что скажу. Я еще не составил завещания! Слава Богу, теперь срочности нет. Можно обождать. Но ты возьмешь себя в руки или нет?

Брик: Может быть.

Большой Па: И тебя это не волнует?

Брик (хромая, идет к галерее): Нет, не волнует... А не пойти ли нам поглядеть фейерверк, ведь это в честь твоего дня рождения, а заодно глотнем свежего воздуха.

Он останавливается в дверях галереи. В небе вспыхивает зеленые и золотистые огни фейерверка, освещая все вокруг.

Большой Па: Погоди!.. Брик... (Его голос прерывается, внезапно он становится застенчивым, почти нежным. Жесты сдержаны.) Давай не останавливаться на полпути. Доведем разговор до конца. Хоть сегодня. У нас всегда что - то оставалось недосказанным. Наверное, потому, что каждый не был достаточно честен друг с другом...

Брик: Я никогда не лгал тебе, папа.

Большой Па: А я? Когда - нибудь лгал тебе?

Брик: Нет.

Большой Па: Значит, есть по крайней мере два человека, которые никогда не лгали друг другу.

Брик: Но мы не говорили откровенно.

Большой Па: Попробуем теперь. Ты говоришь, что пьешь, надеясь убить в себе отвращение ко лжи.

Брик: Ты просил сказать, почему я пью.

Большой Па: Но разве виски - единственное средство убить это отвращение?

Брик: Теперь да.

Большой Па: Но так ведь не было?

Брик: Тогда я был еще молод и верил. Человек пьет в надежде забыть, что он уже не молод и ни во что больше не верит...

Большой Па: Во что ты верил?

Брик: Верил...

Большой Па: Но во что?

Брик (упрямо): Верил.

Большой Па: Не знаю, какого черта ты имеешь в виду под дурацким словом "верил". Похоже, ты и сам понятия не имеешь, что это значит. Но если у тебя еще сохранилась страсть к спорту, вернись в будку комментатора...

Брик: Сидеть в стеклянной кабине и наблюдать за игрой, в которой сам не принимаешь участия? Описывать то, что сам уже не можешь сделать, в отличие от игроков? Потеть от напряжения, переживать все острые моменты игры, для которой сам не годишься? Пить кока - колу, разбавленной виски? Думаешь, я могу это вынести? Это все не то, отец. Время обогнало меня... Пришло первым...

Большой Па: Просто сваливаешь с себя ответственность за свои неудачи: виновато время, "отвращение" ко лжи. Чушь собачья! Пустые слова. На этом ты меня не проведешь.

Брик: Я был вынужден тебе кое - что объяснить, чтобы ты дал мне выпить.

Большой Па: Ты начал пить после того, как умер твой друг Скиппер.

Молчание несколько секунд. Брик тянется рукой к костылю.

Брик: Что ты хочешь этим сказать?

Большой Па: Ничего. (Брик, хромая, идет на галерею, избегая внимательного и пристального взгляда отца.) Вот Гупер и Мэй считают, что было что - то не совсем обычное в ваших...

Брик (останавливается, прислонившись к стене): Необычное?

Большой Па: Ну, что - то не совсем нормальное было в вашей дружбе...

Брик: Они тоже так считают? А я думал, это только намеки Мэгги... (Отрешенность Брика мгновенно исчезла. Сердце забилось, лоб покрылся потом, дыхание стало убыстренным, голос хриплым. Большой Папа ведет разговор робко - для него это пытка. Брик, наоборот, яростно налетает на отца; он резок и несдержан. Мысль о том, что Скиппер умер, не выяснив отношений с ним, для Брика мучительна. Ему приходиться все время "делать вид", ибо мир, в котором живет Брик, пропитан ложью, и он пьет, чтобы убить свое отвращение к нему. В этом корень его неудач. Птица, которую я хотел поймать в гнезде этой пьесы, лежит отнюдь не в разрешении психологических проблем человека. Мне хотелось поведать об истинном опыте тех людей, что познали мрачные мгновения, иногда мимолетно объединяющие тех, кто попал под грозовую тучу кризисной ситуации. Но какая - то тайна человеческой жизни всегда остается нераскрытой и в пьесе... Последующую сцену следует играть с невероятной сосредоточенной силой, сдерживающей то, что остается недосказанным.)

Брик: Кто еще так думает? Ты тоже? Кто еще?

Большой Па (нежно): Погоди, погоди, сынок... Я многое видел в своей жизни.

Брик: Какое это имеет отношение к...

Большой Па: Я сказал, погоди...

Брик: Значит, и ты так думаешь?!

Большой Па: Постой, не торопись...

Брик: Ты тоже так думаешь, ты называешь меня своим сыном и педерастом. Ага! Так поэтому ты поселил меня и Мэгги в эту комнату, комнату Джека Стро и Питера Очелло, в которой эти старички - сестрички спали в одной постели и в которой они оба умерли!

Большой Па: Только не надо бросать камни в...

В дверях на галерею появляется Священник Тукер, его голова игриво слегка задрана, на устах отработанная улыбка священнослужителя, столь же искренняя, как манок охотника - живое воплощение благочестивой привычной лжи.

Большой Па (вдыхает при этом точно рассчитанном, но неуместном явлении): Что ищете, ваше преподобие?

Священник Тукер: Мужскую уборную, ха - ха, хе - хе...

Большой Па (с напряженной учтивостью): Вернитесь, и ступайте в другой конец галереи, ваше преподобие, воспользуйтесь туалетом у моей спальни, а если не сможете его найти, спросите кого-нибудь!

Священник Тукер: Благодарю Вас. (Выходит с неодобрительным хихиканьем.)

Большой Па: Трудно тут разговаривать...

Брик: Сукин...

Большой Па (не давая ему закончить): Чего я только не навидался до того благословенного года, когда, сносив все башмаки, был взят Джеком Стро и Питером Очелло к себе. Они наняли меня, а я превратил это место в огромную плантацию... А когда Джек умер... старик Питер перестал есть, как собака после смерти своего хозяина, и вскоре умер сам.

Брик: Скиппер умер, а я не перестал есть.

Большой Па: Но ты начал пить!

Брик (поворачивается кругом на своих костылях и с силой швыряет стакан на пол, крича): И ты так думаешь?!

Большой Па: Ш -ш -ш -ш! (На галерее раздаются шаги, женские голоса. Большой Папа направляется к двери.) Уходите. Просто стакан разбился.

Брик (он сразу изменился, как будто превратился в вулкан, начавший извергать огненную лаву): И ты так думаешь?! Ты думаешь, что Скиппер и я... занимались грязным грехом?

Большой Па: Погоди.

Брик: Думаешь, что было что - то ненормальное в нашей дружбе...

Большой Па: Что ты так кричишь?

Брик: Хорошо ты... думаешь о Скиппере... И обо мне...

Большой Па: Ничего я не думаю. Ничего я не знаю. Просто я говорю тебе, что...

Брик: Думаешь! (Теряет равновесие и падает на колени и, не ощущая боли, цепляется за кровать и пытается встать.)

Большой Па: О, Господи!.. Держись за мою руку!

Брик: Не нужна мне твоя рука!

Большой Па: Зато мне нужна твоя. Встань. (Помогает ему подняться, гладит его руку с любовью и заботой.) Стал мокрый весь! И дышишь тяжело, как будто пробежал дистанцию...

Брик (освободившись от отцовских объятий): Папа, ты потряс меня! Ты, ты... потряс меня. (Отворачивается.) Говоришь... как будто речь идет о пустяке. Когда в колледже узнали о клятве и дружбе, которую мы со Скиппером дали друг другу, то один подонок подумал что - то... Да мы не только отвернулись от него. Мы сказали ему, чтобы он убирался из кампуса. И он убрался!.. Как миленький!.. (Останавливается, переводя дух.)

Большой Па: Куда?

Брик: В Северную Африку, это последнее, что я о нем слышал.

Большой Па: Ну, а я вернулся из более дальних странствий. Из самой страны смерти, и меня теперь не так легко чем-нибудь потрясти. (Направляется в глубину сцены.) Видишь ли, мои плантации слишком велики, чтобы заразиться чужими идеями. Одно только можно вырастить на плантации, более важным, чем хлопок, - это терпимость. И я взрастил ее в себе. (Поворачивается к Брику.)

Брик: Почему не может быть настоящей, глубокой дружбы между двумя мужчинами? Почему... надо обязательно думать...

Большой Па: Может. Успокойся! Ради бога.

Брик: Довольно. (В том, как он произносит это слово, мы оцениваем его широкое и глубокое традиционное воспитание, что он получил от мира, увенчавшего его когда - то ранними лаврами.)

Большой Па: Я говорил Мэй и Гуперу...

Брик: Эти двое могут оболгать кого угодно! Суки! У нас со Скиппером была настоящая дружба с мальчишеских лет, почти всю жизнь, пока Мэгги не вбила себе в голову то, о чем ты говоришь. Нормальна такая дружба? Нет!.. В наше время это слишком большая редкость, чтобы считаться нормальной.

Большой Па: Брик, никто не думает, что это ненормально.

Брик: Они ошибаются! Чистые, искренние отношения - это уже не норма теперь! (Они оба довольно долго молча смотрят друг на друга. Постепенно напряжение падает и оба отворачиваются, как бы устав друг от друга.)

Большой Па: Да, как - то... трудно... говорить.

Брик: Ну и давай закончим разговор...

Большой Па: А почему все - таки Скиппер сломался? Почему ты стал пить?

Брик вновь смотрит на отца. Вдруг он решил, сам не зная почему, сказать отцу, что он умрет от рака. Только так он может сравнять с ним счет: одна недопустимая вещь в обман на другую.