Франк Ведекинд - Пробуждение весны Страница 10

Г-жа Габор: Милосердное небо!

Сцена четвертая

Исправительное заведение. Коридор. - Дитгельм, Рейнгольд, Рупрехт, Гельмут, Гостон и Мельхиор.

Дитгельм: Вот монета двадцать пфеннигов.

Рейнгольд: Ну и что же?

Дитгельм: Я положу ее на пол, вы станете вокруг. Кто в нее попадет, тот и берет.

Рупрехт: Хочешь к нам, Мельхиор?

Мельхиор: Нет, спасибо.

Гельмут: Иосиф Прекрасный!

Гостон: Ему нельзя. Он здесь на даче.

Мельхиор (про себя): Это не умно, что я их чуждаюсь. Все обращают на меня внимание. Я должен быть с ними, - или все пойдет к чорту. - Тюрьма ведет их к самоубийству. - Сломаю себе шею - хорошо. Уйду - тоже хорошо. Я могу только выиграть. - Рупрехт будет моим другом, он все здесь знает. Я угощу его главами про Фамарь, невестку Иуды, про Моава, про царицу Васти и Ависалу сунамитку, про Лота и его присных. - В этом отделении у него самая несчастная физиономия.

Рупрехт: Беру!

Гельмут: И я попал!

Гостон: Попадешь послезавтра.

Гельмут: Теперь, сейчас! Боже! Боже!

Все: Summa-summa cum laude!

Рупрехт (схватывая монету): Спасибо!

Гельмут: Сюда, собака!

Рупрехт: Ах ты, свинья!

Гельмут: Ворона с виселицы!

Рупрехт (ударяя его в лицо): На тебе! (Убегает).

Гельмут: Я его убью!

Остальные (бегут): Куси! Куси, моська! Куси! Куси!

Мельхиор (один, обернувшись к окну): Вниз идет громоотвод. - На него надо намотать носовой платок. - Когда я думаю о ней, кровь бросается мне в голову. И мысль о Морице ложится свинцом в ногах. Я пойду в редакцию. Платите мне сотню, - я буду разносить! - Буду собирать новости, - писать местную хронику - этически - психологически... - - Теперь не так легко умереть с голоду. Народная столовая, Cafe Temperance. - Дом в шестьдесят футов в вышину и штукатурка обваливается... - Она ненавидит меня, она ненавидит меня за то, что я отнял у нее свободу. Если я действую, как хочу, получается насилие. - Я могу надеяться только на одно, - что когда-нибудь постепенно... - Через неделю новолуние. Завтра я заброшу удочку. У субботе во что бы то ни стало должен знать, у кого ключ. - В воскресенье вечером припадок каталепсии... - Бог даст, других не будет больных. - Все так ясно, точно уже свершилось. Через оконный карниз я перескачу легко - один прыжок, - хватиться рукой, - только надо намотать носовой платок. - Вот идет великий инквизитор.

(Мельхиор уходит налево. Доктор Прокрустус и слесарь входят справа).

Доктор Прокрустус: ... Правда, окна в третьем этаже, а внизу растет крапива. Но разве эти выродки побоятся крапивы! - Прошлую зиму один вылез из слухового окна и нам пришлось таки повозится, - поймать, привезти, посадить...

Слесарь: Так вы желаете решетку кованного железа?

Доктор Прокрустус: Да, кованного железа. И чтобы ее нельзя было высадить, - с заклепками.

Сцена пятая

(Спальня. - г-жа Бергман, Ина Мюллер, и медицины советник, доктор Браузепульфор. - Вендла в постели).

Доктор Браузепульфор: Но сколько, собственно говоря, вам лет?

Вендла: Четырнадцать с половиной.

Доктор Браузепульфор: Я прописываю пилюли уже пятнадцать лет, и в большинстве случаев наблюдая поразительный успех. Я предпочитаю их всем другим средствам. Начните тремя, четырьмя пилюлями в день, и повышайте на сколько вы вынесете. Барышне Эльфрид баронессе фон-Вицлебен я прописал принимать каждые три дня на одну пилюлю больше. Баронесса не поняла меня и повышала прием каждый день на три пилюли. И через три недели баронесса могла уже уехать на поправку с баронессою, своей мамою в Пирмон. - От утомительных прогулок и от усиленного питания я вас освобождаю. За это, милое дитя, вы обещаете мне тем больше двигаться и без стеснения есть, как только у вас появится аппетит; сердцебиение скоро пройдет, - и головная боль, и головокружение, и наши ужасные желудочные боли. Барышня Эльфрида баронесса фон-Вицлебен уже через неделю после начала лечения съедала за завтраком целого цыпленка с молодым картофелем.

Г-жа Бергман: Позвольте предложить вам стакан вина, господин медицины советник.

Доктор Браузепульфор: Спасибо, милая г-жа Бергман, меня ждет мой экипаж. - Не принимайте так близко к сердцу. Недели через две наша милая маленькая пациентка будет снова свежей и бодрой, как газель. Не робейте. До свидания, г-жа Бергман. До свидания, милая девочка. До свидания, сударыня. До свидания.

(Г-жа Бергман провожает его до двери).

Ина (у окна): А ваши платаны снова зацвели. - Тебе с постели видно? Такая кратковременная роскошь! Почти не стоит радоваться, когда видишь, как она приходит и снова уходит. - Однако, мне пора уйти. Мой Мюллер будет ждать меня у почты, а еще мне надо зайти к портнихе. Сегодня Муки получил свои первые штанишки, а Карлу необходим новый костюм трико к зиме.

Вендла: Иногда мне становится так хорошо, - Все радостно, все солнечно блестит. Думала ли я, что может быть так легко, так хорошо на сердце! - Мне хотелось бы на воздух, - пройтись вечером по лугам, поискать цветов у реки, посидеть у берега, помолчать... И вдруг приходит зубная боль, - мне кажется, что завтра я умру; меня бросает то в жар, то в холод, в глазах темнеет, и вкрадывается чудовище. Когда бы я не проснулась, я вижу - мама плачет. О, мне это так больно, - я не могу высказать тебе, Ина!

Ина: Не поднять ли тебе подушку?

Г-жа Бергман (возвращаясь): Он думает, что возможна и рвота; а потом ты себе встанешь. И я думаю, Вендла, что было бы лучше, если бы ты поскорее встала.

Ина: Когда я приду следующий раз, ты, может быть, уже будешь бегать по комнате. - Прощай, мама, мне надо к портнихе. Да хранит тебя Бог, милая Вендла! (Целует ее). Скорее, скорее поправляйся.

Вендла: Час добрый, Ина. - Принеси мне цветов, когда опять придешь. Adieu. Поклонись от меня своим мальчикам.

(Ина уходит).

Вендла: Что он там еще говорил, мама?

Г-жа Бергман: Он ничего не сказал. - Он сказал, что у барышни фон-Вицлебен была предрасположена к обморокам; это, кажется, почти всегда бывает при малокровии.

Вендла: Он сказал, мама, что у меня малокровие?

Г-жа Бергман: Ты должна пить молоко, есть мясо и овощи, когда вернется аппетит.

Вендла: О, мама, мама, я думаю, у меня не малокровие.

Г-жа Бергман: У тебя малокровие, дитя. Успокойся, Вендла, успокойся. У тебя малокровие.

Вендла: Нет, мама, нет. Я это знаю. Я это чувствую. У меня не малокровие, у меня водянка.

Г-жа Бергман: У тебя малокровие. Он положительно сказал, что у тебя малокровие. Успокойся, девочка, ты поправишься.

Вендла: Мне не поправиться, мамочка. У меня водянка. Я умираю, мама. О, мама, я умираю!

Г-жа Бергман: Ты не умрешь, дитя. Ты не умрешь... - Милосердное небо, ты не умрешь!

Вендла: А зачем же ты так жалобно плачешь?

Г-жа Бергман: Ты не умрешь, дитя. У тебя не водянка. У тебя, девочка моя, будет ребенок. У тебя будет ребенок! - О, зачем ты мне это сделала!

Вендла: Я ничего не сделала.

Г-жа Бергман: Не отрицай уж, Вендла. Я все знаю. Видишь, я не решалась сказать тебе хоть одно слово. - - Вендла, Вендла моя!

Вендла: Но ведь это невозможно, мама! Ведь я же не замужем!

Г-жа Бергман: Великий, милосердный Боже! - В том то и беда, что ты не замужем. Ведь это - самое ужасное! Вендла, Вендла, Вендла, что ты сделала!

Вендла: Видит Бог, что я ничего не знаю! Мы лежали на сене... Никого на всем свете я не любила, только тебя, мама.

Г-жа Бергман: Сокровище мое!

Вендла: Мама, зачем же ты мне не сказала?

Г-жа Бергман: Дитя, дитя, не делай нам обеим еще тяжелее. Овладей собою. Не мучай меня, дитя мое. - Сказать это четырнадцатилетней девочке! Пойми, я скорее могла подумать, что солнце погаснет. Я с тобою поступила, как моя милая, добрая мать. - Вендла, положимся на милосердного Бога, будем надеяться на его милость, и сделаем сами, что можем. Видишь, еще ничего не случилось, дитя. Если мы не будем падать духом, Бог нас не оставит. - Будь бодрее, Вендла, будь бодрее. - - - Так вот сидишь иногда у окошка, положишь руки на колени, - потому что все благополучно, и вдруг врывается это, и сердце разрывается на части... Что ты дрожишь?

Вендла: Кто-то постучался.

Г-жа Бергман: Я ничего не слышала, сердце мое. - (Подходит к двери и открывает ее).

Вендла: А я слышала так ясно. - Кто там?

Г-жа Бергман: Никого. - - - Мать кузнеца с Гартенштрассе. - - - Как хорошо, что вы пришли, бабушка, - добро пожаловать!

Сцена шестая

Сборщики винограда, мужчины и женщины, в винограднике. На западе солнце опускается за вершину горы. Из долины доносится чистый перезвон колоколов. Гансик Рилов и Эрнест Ребель вверху лежат в засохшей траве над свешивающимся утесом.

Эрнест: Я переутомился.

Гансик: Не будем грустить. - Жаль мгновений.

Эрнест: Вот видишь, как всюду они висят, но больше не могу, - а завтра их выжмут.

Гансик: Я не выношу усталости так же, как и голода.

Эрнест: Ах, я больше не могу!

Гансик: Еще этот светлый мускат.

Эрнест: Больше не помещается.

Гансик: Когда согнешь лозу, она начнет качаться ото рта ко рту. Даже и шевелиться не надо. Откусим ягоду за ягодой все и отпустим лозу.