Роберт Маклосски - Приключения Гомера Прайса Страница 10

- А ведь выиграла я!

И тут каждый из присутствующих увидел, что мисс Тервиллигер стоит прямо возле судейской будки напротив главного входа; стоит в своем новом розовом платье с сине-желто-малиновой отделкой вокруг шеи... И в правой руке у нее корзинка, а в левой, как вы уже прекрасно помните, зонтик!..

Судья выскочил из будки, подбежал к мисс Тервиллигер, выхватил из ее рук желтый конец нитки, поднял высоко в воздух и провозгласил:

- Я объявляю победителя в этом матче первым чемпионом мира по собиранию веревок!..

И долго не умолкали приветственные возгласы в честь мисс Тервиллигер.

Дядюшка Телемах (серебряная медаль) и шериф (бронзовая медаль), как им ни было обидно, нашли в себе силы сразу подойти и поздравить мисс Тервиллигер с победой.

Они были огорчены не столько поражением, сколько тем, что вновь остается все та же неопределенность в их взаимоотношениях с мисс Тервиллигер и друг с другом...

Надо сказать, что не было, наверно, на всем ипподроме ни одной женщины, которая с удовлетворением бы не заметила, с какой ловкостью и находчивостью мисс Тервиллигер выхватила знамя победы из рук противников. И женщины не удивились этому. Потому что, во-первых, они всегда знали, как умна мисс Тервиллигер, а во-вторых... во-вторых, чего не придумает женщина, если не хочет лишиться ни одного из своих поклонников!

Конечно, и некоторые из мужчин - наиболее наблюдательные, такие, как, скажем, Гомер - поняли, что придумала мисс Тервиллигер для того, чтобы добиться победы.

Но они почти ни словом не обмолвились об этом, а если их языки и развязались, то лишь после того, как мисс Тервиллигер согласилась выйти замуж за дядюшку Телемаха. Это случилось через неделю после закрытия ярмарки. Свадьбу закатили на славу, и самым почетным гостем был шериф.

Дядюшка Телемах и его жена давно уже уехали посмотреть на Ниагарский водопад, а гости все еще пили пунш в их доме и ели свадебный пирог и пончики, не говоря уже про знаменитых жареных цыплят.

- ...Да, - сказал шериф Гомеру на пятый день празднования. - Свавная была сладьба... то есть я хотел сказать - славная свадьба. Ничего не скажешь.

Он обсосал грудную косточку очередного цыпленка, взял двумя пальцами дужку - некоторые называют ее "бери да помни", - повертел в руках и вздохнул. Но он недолго оставался печальным, через минуту взор его прояснился, и шериф сказал:

- А ты знаешь, они пригласили меня обедать у них каждый четверг.

И еще через минуту он добавил:

- Я думаю, это будет очень порошая хара... то есть я хотел сказать хорошая пара. Они вместе пойдут по жизни, собирая веревки.

- Да уж, - сказал Гомер, - теперь их никто на свете не обгонит.

- Ты прав, парень. Никому не намотать столько веревок, сколько у них у двоих...

А я, пожалуй, начну теперь собирать бумажные мешки или эти... как их... каночные брышки... то есть хотел сказать - баночные крышки!

Глава 5. СЕНТЕРБЕРГСКИЙ МЫШЕЛОВ.

После закрытия ярмарки жизнь в городе Сентерберге вошла в обычную колею. Гомер и его друзья снова сосредоточили главные силы на арифметике и баскетболе, а взрослые занялись своими делами и старались их вести так, чтобы во всем была тишь да благодать. До выборов в городское управление оставался месяц с лишним, и сторонники демократической и республиканской партий еще не начали спорить о том, как лучше управлять городом. Члены Женского клуба тоже пока ни с чем не боролись, дядюшка Одиссей не приобретал новых автоматов для своего кафе...

Словом, ничего нового не происходило и не о чем было людям посудачить, поразмыслить, посплетничать... Не о чем, кроме погоды, кинофильмов и последних фасонов дамских шляп, а этого хотя и не так уж мало, но все же недостаточно.

Дядюшка Одиссей, шериф и все остальные, кто любил собираться в парикмахерской, давно уже ломали голову, о чем бы еще потолковать и как бы убить время до выборов.

Правда, иногда, особенно по утрам, их беседа становилась довольно оживленной.

Так случилось и в тот описываемый нами день, когда шериф, весь сияющий, вошел в парикмахерскую и заявил:

- А я надел сегодня берстяное шелье... то есть я хотел сказать шерстяное белье. С утра было страшно холодно.

- Да ну? - удивился дядюшка Одиссей. - Разве? Надо сказать Агнессе, чтобы достала и мое.

- Что касается меня, - сказал парикмахер, - я не надену теплого белья ни за какие деньги! От него все тело зудит...

И они заспорили на целый час, если не больше. Потом их разговор, естественно, перескочил на шерстяные носки, ботинки, галоши, а отсюда и рукой подать до грязи, которая на дорогах, в коровниках, в курятниках... Потом наступило длительное молчание. Городские часы показывали всего половину одиннадцатого, а беседа уже иссякла. Говорить было абсолютно не о чем. Оставалось лишь глазеть через витрину парикмахерской на улицу.

- Вон доктор Пелли пошел, - проговорил парикмахер. - Кто-то заболел, наверно...

Интересно, кто?

- Может, обморок у жены судьи, - предположил шериф.

- В семье Колби ожидают ребенка, - сказал дядюшка Одиссей. - Я спрошу сегодня у Агнессы. Она все разузнает.

- Далей Дунер идет, - сказал шериф. - Он уже три года как без работы.

За окном прошли несколько ребят.

- В школе, должно быть, большая перемена, - сказал дядюшка Одиссей.

И немедленно вслед за этими словами в парикмахерскую вошел Гомер, поздоровался и сказал:

- Дядюшка Одиссей, меня послала тетя Агнесса. Она велела вам сейчас же идти домой и помочь ей подавать дежурный завтрак.

Дядюшка Одиссей вздохнул, поправил свой белый колпак и уже приподнялся было с парикмахерского кресла, как вдруг шериф приложил ладонь к уху и сказал:

- Слышите?.. Что это?

Дядюшка Одиссей перестал вздыхать и прислушался. То же сделал и парикмахер.

Шум (он больше походил на треск) сделался громче, и вот из-за угла выполз и задребезжал по городской площади странного вида автомобиль. Наблюдатели из окна парикмахерской глазели, разинув рты, на то, как он сделал один круг по площади, потом второй и после третьего весь затрясся и остановился наконец перед самыми дверями кафе дядюшки Одиссея.

Автомобиль был таким древним, что его хоть в музее показывай. Вместо кузова на нем стояло какое-то страшное оборудование, видневшееся из-под старого, замызганного брезента. Но не это заставило Гомера, и шерифа, и дядюшку Одиссея, не говоря уже о парикмахере, широко разинуть рты и долго не закрывать Нет!

Больше всего их поразил вид самого водителя.

- Ух ты, какая бородища! - воскликнул Гомер.

- А волосы! - сказал парикмахер. - Ручаюсь, здесь стрижки доллара на два, не меньше!

- Кто-нибудь видит, какое у него лицо? - спросил шериф.

- Никто, - ответил дядюшка Одиссей, не сводя глаз с удивительного незнакомца.

А тот вытащил свою бороду из рулевой баранки, вылез из кабины и скрылся в дверях кафе дядюшки Одиссея. Владелец кафе тут же ринулся к выходу, на пути крикнув:

- Пока! Увидимся позже.

- Подожди, я с тобой, - сказал шериф. - Мне что-то есть захотелось.

Гомер, конечно, побежал вслед за ними, а парикмахер закричал вдогонку:

- Поскорее возвращайтесь и расскажите, в чем дело!

- Если я доставлю к тебе этого клиента, - не оборачиваясь, сказал шериф, - с тебя причитается!

Незнакомец скромно сидел на самом дальнем конце прилавка и выглядел до крайности смущенным и застенчивым. Тетя Агнесса, глядя на него с нескрываемым подозрением, подала на голубой тарелке дежурный завтрак. Чтоб не показаться вконец невежливыми, дядюшка Одиссей и Гомер не пялили на него глаза, а зашли за прилавок и сделали вид, что чем-то очень заняты. Шериф притворился, что внимательно изучает меню, которое давно уже знал назубок. Все они лишь изредка бросали мимолетные взгляды на странного посетителя.

Но в конце концов любопытство дядюшки Одиссея взяло верх над всеми правилами приличия. Он приблизился к незнакомцу и безразличным голосом спросил:

- Ну как? Нравятся вам наши завтраки? Может, желаете еще что-нибудь?

Эти слова повергли незнакомца в еще большее смущение. Даже волосы и борода не могли скрыть, как он покраснел.

- Спасибо, сэр, - ответил он, - Все в порядке. Завтрак очень хороший.

Он кивнул головой, подтверждая свои слова, и борода его угодила в тарелку с кашей, от чего он смутился так, что дальше некуда.

Дядюшка Одиссей помолчал, ожидая, что незнакомец продолжит разговор, но этого не случилось. Тогда дядюшка Одиссей взял дело в свои руки.

- Прекрасная погода сегодня, - сказал он.

- Да, прекрасная, - подтвердил незнакомец и уронил вилку.

После чего смутился окончательно - просто готов был сквозь землю провалиться от смущения.

Дядюшка Одиссей подал ему чистую вилку и поскорее ретировался за прилавок, пока тот не уронил тарелку или, чего доброго, не упал со стула.

Закончив завтрак, незнакомец полез в карман своего потрепанного, залатанного пальто и вытащил оттуда потертый кожаный бумажник. Он долго искал в нем деньги, расплатился, кивнул на прощание и вышел из кафе.