Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал Страница 10

В любой профессии люди вынуждены очень долгое время находиться друг с другом бок о бок, и здесь всё может случиться, и надо быть к этому готовым. Именно закрытый вуз даёт навыки такого общежития, прививает принципы автономной жизни в коллективе. Учит порядку, чистоте, опрятности, честности. Надо понимать, что серьёзных дел без подготовленных кадров не бывает. Открытые вузы, например, геологические, железнодорожные фактически используют этот же приём через частые экспедиции, производственные практики.

Сергей по этому поводу часто вспоминал свой родной завод, где самым главным объединяющим фактором была «пол–литра». Хотя именно завод лишил его всяческого страха перед любой службой. Читая стишки, которыми были исписаны все подушки в казарме о трудностях службы, вроде таких: «Без фанфар и процессий// В солдатской шинели//, Сбросив капельки пота// С непросохших усов//, Я сапёрной лопатой//, Сдержав выкрики в горле//, Закопал свою юность// У Приокских холмов», Сергей часто думал, а слабо сдать пропуск на заводской проходной и оказаться за колючей проволокой на целую смену, и так каждый день. Там тоже командиры, только злее. Видимо, поэтому рабочие дружины и укатали Белую Армию в семнадцатом году.

На войсковую стажировку Сергей поехал в Крым. Был выбор. Наиболее ретивые курсанты рвались в войска, чтобы, так сказать, познать службу по полной программе. Это были те, кто хорошо учился, и кого это не испортило. Они не поняли даже главной заповеди: «Храбрый в бой, умный в тыл». Сергей хотел к морю. «Храбрые» поехали в войсковые части, расположенные вдоль Байкало — Амурской магистрали. Вернувшись оттуда, у них был точно такой же вид, какой был у Сергея в первый день работы на заводе, а у многих ещё хуже. Они обнаружили там, что «дикие племена солдат» часто не имеют даже ложек, не говоря уже о тарелках. Но самым главным было наблюдение того, что без тарелок жить, в принципе, можно, а вот без ложек — никак. Нечем вычёсывать вшей. Хотя и здесь наш солдат приспособился, он лопал самогон под ёлками, и пьяные вши осыпались с него вшивым дождём. Одним словом, Серёжкины однокурсники побывали в «Париже времён Людовика IV» и сильно призадумались над своей дальнейшей жизнью..

А тут ещё умер Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Курсанты эту новость встретили весьма печально. Книги Леонида Ильича «Малая земля» и «Целина» они уже законспектировали, но эти конспекты одномоментно утратили всякий вес в глазах политотдела училища. Это значит, что с приходом нового вождя нужно будет конспектировать новые эпохальные, героические, исторические документы. Все мечтали о том, чтобы на трон Генсека пробился кто угодно, только не писатель.

Где–то с недельку после похорон Генсека ничего не менялось в жизни училища. Но через день после назначения Генеральным секретарём Андропова Юрия Владимировича, всё училище было построено на плацу и простояло в ожидании начальника училища часа два, чтобы лучше прочувствовать историзм и важность момента. Когда начальник училища поднялся на трибуну, все облегчённо вздохнули, решив, что осталось стоять недолго. Начальник училища сказал, что до этого дня курсанты жили «как попало», командование допускало слабину по отношению к ним, но в этот исторический день пришла бумага с требованием ужесточить дисциплину. Слово «ужесточить» он повторил несколько раз.

Уже на другой день жить стало значительно интересней. В городе начались проверки документов на предмет, где вы должны быть в это время: на каком заводе, фабрике, и почему вас там нет? Это стало пугающей неожиданностью, грозящей большими неприятностями.

Замкомвзвода Вася Церуш собрал наиболее оголтелых самоходчиков и сказал примерно следующее: «Я понимаю, что тот ритм службы, к которому мы привыкли, изменить нельзя, но и проблемы, тем более ваши, мне на мою родную задницу абсолютно не нужны. Поэтому делаем так. Ты ищешь лопаты и веники, ты место рядом с училищем, где всё это мы будем хранить. Никаких спортивных костюмов, никакой гражданской одежды. Все самоходы в повседневной форме с лопатой или метлой на плече. При задержании бодро отвечать: «Меня послали мести, копать, при этом доставать из кармана белый носовой платок и помахать им, вытирая пот».

До Васиных слов мы как — то не замечали, что всем курсантам выдавали белые носовые платки. Так выходило, что выдавали неспроста. Политработники учили: «Делай, как мы говорим», а командиры намекали: «В случае шухера, чем махать у вас есть». Одним словом, приноровились, причём быстрее офицеров.

Политотделу училища слово «ужесточить» чрезвычайно импонировало. Этот отдел вообще любил разного рода правительственные кампании. Они буквально устроили облаву на офицеров — преподавателей, любителей выпить после трудового дня на своей кафедре. Кафедры проверялись ежедневно, чёрные списки составлялись ежечасно. Оказалось, что самыми пьющими в училище оказались офицеры, плохо скрывающие свои профессиональные навыки. Многих отправили в войска. На их место пришли другие. Глупости стало ещё больше.

Политотдел напоминал Сергею взаимоотношения из своего детства, когда мальчишки сбивались в группу и шли хулиганить, пряча свою безответственность в общей толпе. Именно эта безответственность и служила тягой к созданию группировки, толпы. Но так было на гражданке. Гражданский люд именно так нарушал закон.

В военном училище стремление «сбиться» в толпу воспринималось как верх глупости. Здесь за всё, что совершалось с тобой и вокруг тебя, отвечал только ты. Здесь тоже можно было нарушать и законы, и уставы, но в одиночестве. Сила была в одиночестве. Одиночество было главным законом. Два человека, идущие вместе в «самоход», если второй не был преданным другом, приходили к неприятностям, которые по малости назывались «залётом» и приводили к нарядам на службу, а по великости к «вылету» из училища.

Школа была довольно жёсткая. Но так оказывалось, что есть в армии особая каста групповщины — политработники. Вторая сторона тыла. Но если тыловики были сродни разведчикам, то политбойцы сродни сутенёрам и проституткам, так как легко меняли принципы и всегда были готовы продать всё, даже Родину–мать, так как ни за что в ней конкретно не отвечали. Именно в училище Сергей понял, кого именно подпирали и подгоняли штыками во время атак заградительные отряды НКВД.

Вскоре умер и Ю. В. Андропов. Его сменил Черненко. Колесо закрутилось обратно. Началась новая кампания. Политработники и к ней приноровились и принялись грабить недограбленное. Это история радовала курсантов–старшекурсников лишь одним аспектом, раз «дерутся за ресурс и место», значит, есть что делить, может и нам что–нибудь останется. Нам, офицерам! Широка и богата страна Россия, много в ней лесов, полей и рек.

Всё было…

Сергей получил свои первые «золотые погоны».

Глава 3

ГОСПОДА ОФИЦЕРЫ

Военных округов в СССР было много, но весь золотой фонд Вооружённых сил, его офицерский корпус служить хотел в Краснознамённом Киевском военном округе. Защищать рубежи в других местах никто особенно не рвался. После войсковой стажировки в училище все хотели «На Берлин»! За место под «солнцем» шла самая настоящая война как между родителями будущих лейтенантов, так и между ними самими. Выигрывали в этой борьбе те, кто хорошо учился и главное тому, чему «инкогнито» и должно было научить училище тыла. Доходило до маразма.

Курсанты, которых в течение пяти лет командование приближало к себе за желание «стучать», вдруг поняли, что на их распределении это не скажется никак. Кто же помогает предателям. Их используют, только пока они нужны. Но в мозгах у этих олухов накануне распределения происходило нечто необъяснимое, они считали, что в очередной раз «настучав» на своего собрата курсанта, они получат хорошее место службы.

Такое стремление некоторых курсантов привело Сергея накануне выпуска в канцелярию ротного в одних трусах. Следом за ним семенил младший сержант Семёнов, неся в руках его, Сергея, одежду. Семёнов бодро начал докладывать ротному, что поймал Сергея сразу по возвращению его из самовольной отлучки… Ротный с тоской смотрел на эту картину. Утром был выпуск, уже все ходили в форме офицеров. Сергею он сказал: «Забери у него форму и иди спать».

Сергей поехал служить в Киевский военный округ. На флюиды ненависти своих недоброжелателей ему было абсолютно наплевать. Если бы он рвался в бой, он бы пошёл в десант. Но флюиды ненависти и в стране были уже сильны. Произошла авария на Чернобыльской АЭС. Все «ломанулись» обратно в Россию, хоть в ЗабВо, хоть в ДальВо, хоть в СибВо, хоть туда, где «Макар телят не пас», лишь бы подальше от ККВО. Сергея же устраивало на Украине всё.

Служить по специальности инженера — механика, которой его учили, Сергей не попал. На всех военных заводах, выпускающих технику тыла, был полный комплект. Он был направлен на должность начальника продовольственной службы отдельного батальона аэродромно–технического обеспечения. Сокращённо это звучало как ОБАТО. Всё хорошее в его службе сводилось к тому, что это было рядом с Киевом, остальное походило на вечный бой. Хоть как–то упорядочить службу в ОБАТО не было никакой реальной возможности. Назначение на любую должность в ОБАТО было сродни проводам в «последний путь». Но кто выдерживал в ОБАТО, пару лет не боялся уже вообще ничего и дальше делал хорошую военную карьеру, либо спивался к «чёртовой матери». Офицеры шутили, что в мире есть только три агрессивных блока: СЕНТО, НАТО и ОБАТО. Причём последний самый агрессивный.