Пэлем Вудхауз - Кодекс чести Вустеров Страница 10

- К гадалке не ходи, - согласился я. Сами понимаете, я имею в виду, она дело говорила. Если её сердце действительно принадлежало другому, дай бог, чтобы оно на том и утихомирилось. Бертрама это устраивало на все сто. Оставалось точно выяснить, так это было или нет. - Послушай, но Гусик прислал мне телеграмму, что вы: э-э-э: разругались в дым.

Она встрепенулась и бросила на меня такой взгляд, словно ей только что удалось разгадать последнее слово в кроссворде.

- Так вот почему ты приехал! Ты решил, у тебя появился шанс? О, Берти, Берти, мне так жаль: бесконечно жаль: - Её глаза-блюдца увеличились до размера тарелок и заполнились (так она сама наверняка выразилась бы) невыплаканными слезами. - Нет, Берти, у тебя нет шансов. Оставь всякую надежду, Берти. Не строй воздушных замков. Ты только причинишь себе ненужную боль. Я люблю Огастеса. Он моя половинка.

- Значит вы не поругались?

- Конечно, нет.

- Тогда какого ладана он написал «серьёзно поссорился с Медлин?»

- О, вот ты о чём. - Она вновь рассмеялась своим тошнотворным серебристым смехом. - Сущие пустяки. Очень глупая и забавная история. Совсем маленькое, ну просто крошечное, недоразумение. Я подумала, он флиртует с моей кузиной, Стефани, приревновала и повела себя как последняя глупышка. Сегодня утром Огастес мне всё объяснил. Оказывается, он всего-навсего вынимал мушку из её глаза.

По правде говоря, у меня были все основания разозлиться, потому что меня вытащили из Лондона бог весть куда без всякой надобности, но хотите верьте, хотите нет, я даже не расстроился. Наоборот, Бертрам чувствовал себя, лучше не придумаешь. По-моему, я уже упоминал что, получив гусикову телеграмму, затрясся от страха, опасаясь самого худшего. Когда же я получил информацию, так сказать, из первых рук, что дела между этой чумой в юбке и моим приятелем идут как по маслу, у меня словно гора с плеч свалилась.

- Значит, у вас всё хорошо, что?

- Чудесно. Никогда ещё я не любила Огастеса так сильно, как сейчас.

- Да ну, правда?

- Каждую секунду, что я с ним рядом, его яркая сущность раскрывается передо мной, как нежные лепестки прекрасного цветка.

- В самом деле?

- Каждый день я узнаю об этом удивительном человеке что-то неожиданное, новое. Вот, например: ты ведь его недавно видел?

- Да, конечно. Два дня назад в «Трутне» я дал обед в его честь.

- Скажи, ты не заметил в нём никаких перемен?

Я мысленно перенёсся на два дня назад. Насколько я помнил, Гусик каким уродом был, таким и остался.

- Перемен? Знаешь, по-моему, нет. Само собой, за столом я не смог уделить ему достаточно внимания, так сказать, проанализировать его яркую сущность, если ты меня понимаешь. Он сидел рядом со мной, и мы болтали о том, о сём, но ведь сама знаешь, я играл роль хозяина, а это обязывает: то за официантами надо было проследить, то поддержать разговор, а ещё урезонить Конину Пирбрайта, пытавшегося изобразить недорезанную свинью, ну и всё такое, короче говоря, не упустить тысячу мелочей. А какие перемены ты имела в виду?

- Естественно, к лучшему, хотя Он и так само совершенство. Скажи, Берти, тебе никогда не казалось, что несмотря на все свои достоинства, Огастес бывает излишне робок?

- Ах, да, само собой. - Я вспомнил, как Дживз однажды обозвал Гусика. Мимоза стыдливая, что?

- Верно, Берти. Ты знаток Шелли.

- Правда?

- Именно так я всегда о нём думала: мимоза стыдливая, едва ли способная выдержать грубости современной бурной жизни. Но недавно, - если быть точной, неделю назад, - наряду с удивительными, нежными качествами мечтателя я заметила в нём силу характера, о которой раньше даже не подозревала. От нерешительности Огастеса не осталось и следа.

- Прах побери, ты абсолютно права! - воскликнул я, припоминая Гусика двухдневной давности. - Так оно и есть. Представляешь, перед началом нашего обеда он произнёс речь, причем весьма пламенную. Более того:

Я прикусил язык. Честно признаться, я чуть было не ляпнул: «Более того, предварительно он не влил в себя три кварты разнообразных алкогольных напитков, как перед вручением призов в Маркет-Снодберийской классической школе, а накачался одним апельсиновым соком». К счастью, я вовремя спохватился. Представление, которое устроил в Маркет Снодсбери предмет её обожания, Медлин наверняка старалась не вспоминать.

- Сегодня утром, например, - сказала она, - он весьма резко разговаривал с Родериком Споудом.

- Неужели?

- Они о чём-то поспорили, и Огастес посоветовал Родерику пойти проветриться и не молоть чушь.

- Ну-ну, - произнёс я.

Естественно, я не поверил ни единому её слову. Я имею в виду, поспорил с Родериком Споудом. Я имею в виду, это надо же! С Родериком Споудом, я имею в виду, деятелем, один вид которого даже боксёра-тяжеловеса заставил бы выбирать выражения. Быть такого не могло.

Само собой, я её прекрасно понимал. Несомненно, ей хотелось похвастаться своим кумиром, и, как все особы женского пола, она явно перегибала палку. Впрочем, я давно заметил, что так же ведут себя молодые жёны, которые пытаются внушить вам, что их Герберт, Джордж или кто там ещё обладает скрытыми достоинствами, недоступными пониманию простого смертного. Женщины часто увлекаются, закусывают удила, а когда их несёт, никак не могут остановиться.

Помню, мисс Бинго Литтл вскоре после замужества сказала мне, что Бинго поэтическая натура и особо возвышенно говорит о закатах, но при этом она не учла ближайших и лучших друзей придурка, которые знали его как облупленного и могли бы заверить её, что Бинго плевать хотел на все закаты в мире, а если б спьяну и заметил какой-нибудь закат, обратил бы внимание только на то, что тот напоминает ему ростбиф, поджаренный в самый раз.

Однако девушке нельзя сказать в глаза, что она нагло лжёт, поэтому я и ограничился коротким «Ну-ну».

- Уверенность в своих силах - единственное, чего не хватало Огастесу для полного совершенства. Иногда, Берти, я спрашиваю себя, достойна ли я такой редкой души.

- Ну, знаешь, на твоём месте я не задавал бы себе идиотских вопросов. Конечно, достойна. Двух мнений быть не может.

- Ох, Берти, какой ты благородный!

- Ничего подобного. Вы двое смотритесь так же хорошо, как свинина с бобами. Дураку ясно, у вас будет как-там-он-называется: идеальный брак. Я знаю Гусика с детства, и если б мне давали по шиллингу каждый раз, когда я думал, ему нужна именно такая девушка как ты, я давно стал бы миллионером.

- Правда?

- На все сто. А когда я с тобой познакомился, тут же решил: «Вот оно! Эта пташка просто создана для него. Наконец-то!» Когда свадьба?

- Двадцать третьего.

- Почему не раньше? Выходи за него как можно скорее.

- Ты думаешь?

- Уверен. Чем скорее покончишь с этим делом, тем спокойнее будет у ме: у тебя на душе. За такого, как Гусик, нельзя выйти замуж слишком рано. Прекрасный парень. Замечательный. Второго такого днём с огнём не сыщешь. Таких как он не было и не будет. Гений, да и только.

Она вцепилась в мою руку и изо всех сил её сжала. Неприятно, конечно, но без добра не бывает худа.

- Ах, Берти! Твоё великодушие не знает границ!

- Да ну, брось. Говорю, что думаю.

- Я так счастлива, что: всё это: не повлияло на твою дружбу с Гусиком.

- Исключено. Мы друзья до гроба.

- Многие на твоём месте ожесточились бы:

- Дуракам закон не писан.

- Но только не ты. Порывами твоей щедрой души нельзя не восхищаться. Ты так прекрасно говорил о моём Огастесе.

- Само собой.

- О, Берти!

На этой радостной ноте мы расстались: она умотала, чтобы заняться неведомыми мне домашними делами, а я отправился в гостиную пить чай, от которого Медлин отказалась, так как сидела на какой-то диете.

И когда я подошёл к приоткрытой двери и собрался распахнуть её настежь, из гостиной до меня донесся голос, а говорил он следующее: «Будьте так любезны, не мелите чушь, Споуд!»

Ошибиться насчёт голоса было невозможно. С юношеских лет Гусик отличался tembre, который напоминал нечто среднее между шипением газа из лопнувшей трубы и блеянием овцы в брачный период.

Ошибиться насчёт того, что он сказал, тоже было невозможно. Его фразу я процитировал, и, честно признаться, в тот момент моё изумление не поддавалось никакому описанию. Фантастическая история Медлин Бассет становилась похожей на правду. Я имею в виду, Огастес Финк-Ноттль, заявивший Родерику Споуду, чтобы тот не молол чушь, вполне мог быть Огастесом Финк-Ноттлем, отправившим Родерика Споуда пойти проветриться.

Всё ещё изумляясь, я вошёл в гостиную.

За исключением туманной фигуры, которая могла принадлежать какой угодно родственнице хозяина дома, в комнате находились сэр Уаткин Бассет, Родерик Споуд и Гусик. Гусик стоял на коврике у камина, расставив ноги и греясь у огня, явно разведённого специально для седалища сэра Уаткина, и, глядя на придурка, я сразу понял, почему Медлин Бассет сказала, что от его нерешительности не осталось и следа.