Тонино Гуэрра - Дождь над всемирным потопом Страница 10

Воскресенье 13 -- Сегодня с утра опять сижу на диване, прислонив голову к подушке. Хочу поехать в Иерусалим, узнать о последних месяцах жизни Ладыженского -- большого художника, с которым я познакомился в России. Ладыженский желал уехать из Советского Союза. Все помыслы его были в Иерусалиме. Там поселился его сын. Отцу удалось эмигрировать. Но жизнь его наполнило безысходное одиночество. От этого он и умер. Вспоминаю встречи в Москве -- в мастерской около Центрального рынка. Мы с Лорой ездили на этот рынок за узбекскими абрикосами и белыми самаркандскими дынями. Ладыженский стал рисовать с десяти лет. После революции в Одессе вошла в моду татуировка. Он делал подросткам наколки с Лениным. Ладыженский покинул свою Одессу в 1940 году и больше в нее не возвращался. Но был верен своей теме. Он рисовал свое детство. Его мастерская была битком набита полотнами из еврейского быта. Такой Одесса была до войны. Душный вечер. Лошадь под шатким балконом. Фланирующая по каштановому бульвару толпа. Все в белых льняных костюмах. Семья за столом. Розовый абажур. Врач в своем экипаже. Одинокий скрипач -- владелец танцевального зала. Залитые солнцем столы -позолоченные сифоны с газировкой. Тут же -- свадебный торт. Вскоре -поминки. Уличный оркестрик. Рабочие с топорами и пилами -- рубка акаций на одесских бульварах. Следом -- гробовщик, собачник, продавец арбузов, цыган -- глотатель огня. Портной. Библиотекарь. Старухи, обертывающие карамель в пестрые фантики. При этом ни на одной картине нет неба. Свет источают голубоватая булыжная мостовая, брусчатка, тротуарные плиты. Во время нашей последней встречи Ладыженский наматывал на руку обрывок шпагата. Рассказывал о поездке в закаспийские степи. В Туркмению. В те времена он был художником в театральной труппе. Театр заехал на гастроли в городишко на берегу соляных озер. Солнце выпаривает воду. Остаются зеркала соленой рапы. Однажды ему взбрело в голову совершить прогулку по такому озеру. Ботинки оставляли в соляном растворе глубокие вмятины. В них тотчас набегала булькающая вода. Ему очень хотелось увидеть пеликанов. По рассказам, птиц недавно видели в этих местах. Солнце поднимает горячие испарениях. Медленно продвигается он вперед. Наконец, в сотне метров -- стая царственных птиц. Пеликаны! В абсолютной тишине они двинулись навстречу и окружили его. Казалось, пеликаны рады его появлению. Он наклонился -- приласкать пеликана. Но от первого же прикосновения птица рассыпалась в прах. Пеликаны исчезли. Он сомневался, не был ли это мираж? Но тысячекрылый шум и белая, как снег, поднятая полетом соленая пыль, говорили об обратном -- пеликаны действительно пролетели над головой. Разбуженный крыльями ветер сорвал с головы художника широкополую шляпу. Он еще долго гонялся за ней по соляной пустыне.

Понедельник 21 -- Лука Чезари принес в подарок букет золотистого бессмертника. Это скромное украшение долины Мареккья. Тончайший стебель увенчан душистым соцветием. У нас золотистый бессмертник цветет в июне. Собирают же его осенью. Монахини из монастыря Святого Аполлинария в Монтефельтро выходят на сбор бессмертника в октябре, сразу же после того, как с летних пастбищ возвращаются в долину стада. Золотистыми пучками бессмертника принято украшать трапезную. Букеты развешивают в корзиночках вдоль стен. Воздух пронизывает терпкий аромат свежескошенного сена.

На судьбоносные явления должно взирать стоя.

Четверг 24 -- На небе ни облачка. Ездили в Мачиано к старой рябине. Ягоды созрели и налились соком. Таких рябин сейчас считанные единицы. Навязали пучков из рябиновых ягод -- повесим на кухне под потолком. Съезжаем с асфальта. Дальше передвигаемся по средневековой дороге. Затем по древнеримскому тракту. К сожалению, крестьяне вырубают деревья, которыми обозначен древний путь. С карты исчезают последние дороги античного мира. Вот запестрела булыжная мостовая. Это по ней в паланкинах прибывали к нам в Пеннабилли первые епископы. Один из них ввел в обычай объявлять в октябре сбор опавшей тополиной листвы около мельницы Бергантини. И в самом деле -эти тополиные листья в печи придают пище необычайный аромат.

Среда 30 -- Ветер кружит возле дома и безжалостно срывает с деревьев последние плоды. Под ногами орехи, миндаль, винные ягоды, треснувшие от удара об землю. Сорвал с дерева хурму. Еще зеленая. Мушмула тоже вяжет рот. Стал забывать, что в июльские дни вода в реке была теплой, как парное молоко, а воздух был настоен на липовом цвете. Все чаще по вечерам не спускаю глаз с пламени в камине. Три года назад -- 31 октября умер Феллини. Помню, как он желал одиночества. Рядом мог находиться лишь один молчаливый друг -- Джульетта, да еще секретарша, готовая повиноваться маэстро беспрекословно. И больше никто. Люди шли и шли к нему в надежде получить помощь. Он стремился помочь всем и сразу, лишь бы не слышать бесконечных жалоб на жизнь. Феллини был слишком раним. Туризм и осмотр достопримечательностей его раздражали. Он предпочитал творить действительность заново на киностудии. Для этого был "Павильон No 5". Однажды он назвал Нью-Йорк златообильным градом -- столь велико было испытанное им потрясение от величия этого города в тот момент, когда самолет взмыл над аэропортом. Потом он сожалел, что отнесся к этому городу свысока. Дни, проведенные вместе с ним в рабочем кабинете и на улицах Рима, доверительное отношение ко мне и поступки, свидетелем которых я был, -- все это замерло в памяти. Даже очень дорогие и важные знаки памяти покрываются пылью забвения.

Однажды живший в горах крестьянин догадался -- за ним пришла смерть. Он решил проститься со своим богатством. У леса, зеленеющего над обрывом, просил прощения за то, что рубил его на дрова и продавал хлебопеку. В саду нежно обнял согретые солнцем деревья -- грушу, яблоню, сливу. Каждой травинке -- салату, луку, капусте послал взглядом последний привет.

Прежде чем окончательно слечь, он попрощался с родником, бьющей из-под скалы. Ручью он сказал:

"Передай привет морю, пусть мы встретились только раз. Море больше, чем я думал. Только отсюда, с вершины горы, море кажется полосой изумрудного горизонта".

Четверг 31 -- Средневековые монастыри строили в уединенных местах. Нетронутая природа подтверждала присутствие Бога. В эпоху Возрождения человек стал в центр Вселенной и дерзнул переделать природу. Мне хочется быть там, где природа сохранила свою изначальность и целомудрие. Здесь можно прикоснуться к тайне Творения. Взглянуть на мир глазами первозданного существа.

НОЯБРЬ

Шарф из тумана

Понедельник 4 -- От Петрелла-Гвиди спускаемся вниз по серпантину в долину. Небо опухло от грозовых туч. В разрывах -- ослепительная небесная твердь. Неожиданно за поворотом -- две параллельные радуги. Расстояние между ними метров двести. Быстро выбегаем из машины. Только бы успеть к основанию небесных арок, прочертивших свинцовое небо. На правом берегу Мареккьи радуга упирается в сочную зелень лужайки. Вторая радуга, поменьше, стоит на воде. Пробежав через мост, подлетаем к большой радуге и успеваем прикоснуться рукой к ее ореолу. Переливаясь, взлетает он вверх к облакам и меркнет в ту же секунду. На ладони влажное пятнышко, как от прикосновения кошачьего носа. Вторая радуга исчезла в волнах реки. Дома ждет весть: началось таяние Ватнайекудля -- крупнейшего ледника Исландии площадью более 8 тысяч квадратных километров. Причина -- извержение подледного вулкана. Тысячетонные селевые потоки обрушиваются в океан. К счастью, в той же газете другое сообщение: во время концерта Пол Анка потерял вставную челюсть.

Четверг 7 -- Ветер по всей Италии. Задуло и на площади в Пеннабилли. От порывистого ветра вибрируют ушные раковины прихожан, выходящих из церкви. Домой возвращаюсь, надвинув берет до бровей. Едва удержал его двумя руками. Последние метры перед домом преодолеваю, пятясь, как рак. Дома меня ждет молодой человек с бородкой. Один из тех европейских юношей, кто ищет спасения в дуновениях Востока. Финал второго тысячелетия обрушил на их хрупкие плечи всю свою тяжесть как-то вдруг сразу. В глазах этих молодых людей горит внутренний свет. У юноши письмо. Перед смертью Параджанов просил передать его мне. Юноша рассказывает о том, что любит Персию. В Исфахане на путника, возвращающегося из пустыни, налетает наэлектризованный свежестью ветер. Тут он заметил в моих глазах безмерную грусть. Уходя по темной аллее, юноша на прощание сказал: У жителей Персии такая же светоносная печаль в глазах.

Суббота 9 -- В моем доме не достает красок осени. Нужна соломенно-желтая листва. Хотя бы на время -- пока не махнет в квадрате окна изгиб ветки. Что предпочесть? Листья смоковницы уже свернулись, как плохие сигары. Вот королевская мушмула, та с упорством опытного акробата держит листву. Со всего размаху акробат соскальзывает с тонкой проволоки, но в последний момент вдруг успевает вцепиться в нее и бесстрашно повисает под куполом цирка. Думаю, не посадить ли под окном верную примету осени -горный клен? Мне по душе, как падают его листья. Горничная сообщает: в Заире миллионы африканцев идут неизвестно куда и падают замертво... от голодной смерти.