Френсис Фицджеральд - Я за тебя умру (сборник) Страница 10

Месяц тому назад Винчинтелли предложил ей выйти за него замуж и получил отказ, подкрепленный смехом. Интуиция подсказала ему, что сейчас еще не время повторять свое предложение, но он продолжал с тревогой вспоминать ее позу у окна – позу птицы, которая вот-вот улетит.

– Это потому, что вы еще не научились относиться к своей работе профессионально, – сказал он тоном, каким говорят с маленькими несмышлеными девочками, волнующимися по пустякам. – Если вы видите больного с тяжелым недугом, это вас угнетает – реакция, вполне естественная для профана, но совершенно неприемлемая для специалиста по нервной системе. Они всего лишь пациенты – даже их страдания совсем иного качества, нежели у нас. Это все равно что наделять ломовую лошадь восприимчивостью образованного человека.

– А мне кажется, что никакой разницы нет, – призналась Кей. – Я знаю, что отец не может переживать за каждого, кого он лечит, но из-за этого он очерствел. Я просто со всем смирением говорю, что не подхожу для этой работы.

Он подошел и стал рядом с ней, даже осторожно коснулся ее обнаженной руки чуть пониже локтя, но сразу же отдернул свою руку, словно почувствовав некое отвердение пор.

– Позвольте мне помочь вам, Кей. Если бы вы связали свою жизнь с…

Его прервал щелчок: на профессорском столе снова загорелась красная лампочка. Он нетерпеливо отодвинулся от Кей и крикнул: «Войдите!» Это оказалась секретарша профессора.

– Прибыл мистер Питер Вудс из Нью-Йорка, доктор.

– Мистер Вудс… ах да! – Винчинтелли распрямился; напряженность сошла с его лица, сменившись выражением учтивого добродушия, с каковым он и приветствовал переступившего порог мистера Вудса.

Это был высокий молодой человек с приятной внешностью и манерами. На лице его была написана озабоченность, характерная для тех, на кого давит бремя большой ответственности.

– Доктор Винчинтелли? – сказал он. – Я так понимаю, профессор Шейфер в отъезде?

– Входите, мистер Вудс, чрезвычайно рад с вами познакомиться. Сожалею, что профессора сейчас нет, но поскольку я занимаюсь в особенности вашими братьями, надеюсь, что смогу послужить удовлетворительной заменой. Фактически…

Внезапно Питер Вудс рухнул в кресло перед столом.

– Я приехал не из-за братьев, доктор Винчинтелли. Все дело во мне.

Винчинтелли вздрогнул от неожиданности и быстро обернулся к Кей.

– На этом все, мисс Шейфер, – сказал он. – Я поговорю с мистером Вудсом.

Только теперь Питер Вудс заметил, что в комнате есть кто-то другой, и, обнаружив, что его признание слышала привлекательная девушка, невольно поморщился. Тем временем Кей рассматривала его – безусловно, он был самым симпатичным мужчиной из всех, что попадались ей после окончания медицинского колледжа, однако более пристально она изучала движения его рук, игру лицевых мышц, изгиб губ в поисках того напряжения, в котором медики видят опасный симптом душевной болезни.

– Я побеседую с мистером Вудсом наедине, – повторил доктор Винчинтелли.

– Очень хорошо.

Когда она покинула комнату, Винчинтелли, придав лицу сочувственное выражение, вновь опустился в кресло профессора и сложил руки.

– Итак, мистер Вудс, я готов вас выслушать.

Молодой человек глубоко вздохнул, затем тоже откинулся на спинку кресла и сосредоточился.

– Вам, должно быть, известно, что я самый младший владелец фирмы, – начал он. – Возможно, поэтому я меньше подвержен волнениям, чем мои братья, но скажу честно, что рыночный кризис не слишком меня огорчил. В двадцать девятом году мы были так богаты… я считал, что никому не следует быть настолько богатым. Дела продолжали катиться под гору, и я здорово расстроился – но все же не так, как мои братья, и когда у них наступил срыв, у всех по очереди, я не мог этого понять. Мне казалось, что ситуация этого не оправдывает.

– Продолжайте, пожалуйста, – сказал Винчинтелли. – Я понимаю.

– Лично меня тревожили не трудные времена, а судьба моих братьев. Целый год после того, как сломался Уолтер, я не мог прогнать из головы мысль, что в моем роду имеется предрасположенность к психическим болезням, которая не обойдет стороной и меня. Так было до прошлой недели.

Он снова перевел дух.

– В прошлую пятницу я вернулся с работы домой, в пентхаус на Восемьдесят пятой улице, где живу один. Я очень устал: работал всю предыдущую ночь и много курил. Едва я открыл дверь в эту мертвую тишину, как вдруг почувствовал, что мой час пробил: я схожу с ума.

– Расскажите об этом подробнее. – Винчинтелли подался вперед. – Во всех деталях – что именно произошло?

– Ну… я увидел… увидел…

– Да? – жадно поторопил его Винчинтелли.

– Я увидел перед глазами пятна и круги – они вращались и вращались, как солнца и луны всех цветов.

Доктор Винчинтелли вновь осел в кресле.

– Это все?

– А разве этого мало? – спросил Питер Вудс. – Раньше я никогда не видел ничего подобного.

– И никаких голосов? – требовательно поинтересовался Винчинтелли. – Никакого звона в ушах?

– Э-э… да, – признался Питер. – Слабый звон, как с похмелья.

– А головная боль? Или чувство, что вы не тот, кем себя считаете? Не было ли желания покончить с собой? Каких-нибудь жутких страхов?

– Ну… не могу сказать, что было что-нибудь такое… разве что последнее – жуткий страх, что у меня начинается безумие.

– Понятно, – сказал доктор Винчинтелли, плотно соединив пальцы. После минутной паузы он снова заговорил твердым, решительным голосом: – Мистер Вудс, то, что вы добровольно явились сюда и отдали себя в наши руки, было самым мудрым поступком, который вы совершили в своей жизни. Скажу вам откровенно: вы серьезно больны.

– Боже мой! – простонал Питер Вудс. – Неужели я стану таким же, как мои братья?

– Нет, – с ударением сказал доктор Винчинтелли, – поскольку в вашем случае мы поймаем болезнь вовремя.

Питер Вудс спрятал лицо в ладони.

По принятому в клинике обычаю, пациенты, пользующиеся относительной свободой, ужинали вместе с персоналом в красиво обставленной комнате. Заняв свое место за длинным столом, Кей Шейфер обнаружила, что сидит прямо напротив мистера Питера Вудса.

Атмосфера за ужином была официальная и довольно меланхолическая. Врачи кое-как пытались поддерживать светскую беседу, но почти все пациенты, словно утомленные дневными занятиями или угнетенные своим окружением, говорили мало и либо сосредотачивались на еде, либо просто пялились в тарелку. Кей и ее коллегам полагалось по возможности развеивать это уныние.

Усевшись, она улыбнулась и сказала что-то любезное Питеру Вудсу, который взглянул на нее несколько удивленно. Спустя минуту он отпустил какое-то незначительное замечание о погоде, адресовав его своему соседу слева мистеру Хьюзу, но, не получив ответа, опустил глаза и больше не делал попыток завязать разговор. Еще через минуту мистер Хьюз внезапно заговорил сам.

– Кто последний доест суп, – сказал он, – тот поросенок.

Никто не засмеялся – никто как будто бы и не слышал его. Худая, мертвенно-бледная женщина справа от Вудса обратилась к нему:

– Вы только что приехали?

– Да.

– В поло играете? – спросила она.

– Э-э… немножко.

– Надо нам с вами поскорей поиграть – может быть, завтра.

– Гм… большое спасибо, – с удивлением сказал он.

Внезапно женщина склонилась к нему.

– Боже святый, ну и рыба!

Питер Вудс опустил взгляд на свою тарелку; на вид в рыбе не было ничего необычного.

– По-моему, она выглядит довольно аппетитно.

– Аппетитно? – Она покачала шишковатой головой. – Ну, если вы думаете, что это аппетитно, могу сказать одно: должно быть, вы сумасшедший.

Кей увидела, как он вздрогнул, снова посмотрел на рыбу, робко потыкал ее вилкой и даже понюхал украдкой, точно сомневаясь в справедливости своего суждения.

Мистер Хьюз заговорил снова.

– Последний, кто доест…

Но тут Кей решила, что дело зашло уже достаточно далеко. Она подалась вперед и обратилась к Питеру Вудсу чистым звонким голосом, заглушившим остаток заявления мистера Хьюза:

– Вы хорошо знаете Нью-Гемпшир, мистер Вудс?

– Никогда раньше здесь не был, – ответил тот.

– Здесь есть прекрасные места для прогулок, – сказала Кей. – Можно подняться в горы – оттуда открываются замечательные виды.

– Самый скучный пейзаж во всей Северной Америке, – вполголоса пробормотала любительница конного спорта.

Кей продолжала говорить, пока ее не перебил мистер Хьюз.

– Между прочим, я врач, – ни к селу ни к городу сообщил он. – Один из лучших во всей округе. – Он бросил ревнивый взгляд на доктора Винчинтелли, сидящего во главе стола. – Эх, дали бы мне покомандовать этой клиникой хотя бы неделю! По сравнению с той, что была у меня, это жалкая богадельня.

Он грустно уставился в свою тарелку.

– И что случилось? – нашел в себе силы спросить Питер Вудс. – Вы прогорели?