Редьярд Киплинг - Отважные мореплаватели Страница 11

- Долго это будет продолжаться? - спросил Гарви у Мануэля.

- Пока волна не уляжется. Тогда мы подгребем к перемету. Может, этой ночью, а может, через пару дней. Тебе не нравится? А? Что?

- Неделю назад меня бы укачало до безумия, а сейчас вроде ничего.

- Это потому, что мы из тебя рыбака делаем. На твоем месте я бы поставил на счастье две-три большие свечи в Глостере.

- Кому бы поставил?

- Понятно кому - святой деве в церкви на Холме. Она всегда добрая к морякам. Поэтому мы, португальцы, редко тонем.

- Значит, вы католик?

- Я - с острова Мадейра, я не пуэрториканец. Поэтому я не баптист. А? Что? Я всегда ставлю свечи две-три, а то и больше, когда бываю в Глостере. Святая дева меня не забывает.

- А по мне, дело не в этом, - вмешался с койки Том Плэтт; его покрытое шрамами лицо осветилось спичкой, когда он раскурил свою трубку. - Море есть море, а что бы ты ни ставил, свечи или керосин, получишь по заслугам.

- Все равно стоит иметь своего человека в нужном месте, - вступил Длинный Джек. - Я согласен с Мануэлем. Лет десять назад я служил на шхуне из Южного Бостона. В открытом море с северо-востока на нас налетел туман, густой, как овсянка. Старик шкипер был чертовски пьян, и я говорю себе: "Если только мне удастся вернуться в порт живым, я покажу святым, какую шхуну они спасли".

Как видите, я жив-здоров, а модель этой шхуны, старой развалины "Кэтлин", на которую у меня ушел целый месяц, я подарил священнику. Он повесил ее над алтарем. Так что лучше дарить модель, чем свечку: как-никак это произведение искусства. Свечи можно купить в любой лавке, а модель показывает, что ты был в беде и благодарен за спасение.

- Никак, ты веришь в это, ирландец? - спросил Том Плэтт, поднимаясь на локте.

- Стал бы я возиться, если бы не верил!

- А вот Эмох Фуллер изготовил модель фрегата "Огайо", и она стоит в Сейлемском музее. Очень красивая модель, да только Фуллер сделал ее не задаром. И как понимаю это дело я...

Эта увлекательная беседа, в которой один старался перекричать другого без надежды переубедить своих товарищей, длилась бы без конца, не затяни Дэн веселой песенки, которую подхватил Длинный Джек. Второй куплет, где говорилось о неловком малом, не умеющем забрасывать лот, Дэн запел громче, искоса поглядывая на Тома Плэтта. Тот в это время шарил рукой под койкой. Дэн пригнулся и продолжал петь. Вдруг через кубрик в него полетел громадный резиновый сапог Тома Плэтта. Между ними уже давно шла война. А началось это с тех пор, когда Дэн подметил, что эта мелодия просто бесит Тома Плэтта, считавшего себя специалистом по забрасыванию лота.

- Я знал, что вам это понравится, - сказал Дэн, ловко посылая сапог обратно. - Если вам моя музыка не по душе, достаньте свою скрипку. Мне надоели ваши вечные споры о свечах. Скрипку, Том Плэтт, или Гарв тоже выучит эту песенку!

Том Плэтт наклонился к своему рундуку и извлек оттуда старую, истертую добела скрипку. Глаза Мануэля заблестели, и он достал нечто похожее на маленькую гитару с проволочными струнами.

- Да это настоящий концерт, - сказал Длинный Джек. Сквозь облако табачного дыма его лицо просияло от удовольствия.

Люк распахнулся, и в дожде брызг в кубрик спустился Диско в своем желтом дождевике.

- Как раз вовремя, Диско. Что там снаружи?

- Все то же, - ответил Диско. Шхуну качнуло, и он грузно опустился на рундук.

- Мы тут поем, а то переели за завтраком. Ты, конечно, будешь запевалой? - сказал Длинный Джек.

- Да знаю-то я всего две старых песни, и слышали вы их сто раз.

Том Плэтт прервал его, заиграв какую-то печальную мелодию, напоминавшую стон ветра и скрип мачт. Диско устремил глаза кверху и начал петь старинную морскую песню, а Том Плэтт подыгрывал ему, стараясь не отставать от поющего.

В песне говорилось о славном пакетботе "Дредноут", и в бесконечном количестве куплетов описывался каждый его маневр от Ливерпуля до Нью-Йорка. Диско пел, гармоника всхлипывала, а скрипка визжала. Потом Том Плэтт исполнил песню про "неустрашимого Макджина, который привел судно в гавань". Они попросили спеть и Гарви, который с радостью внес бы свою лепту, но, к сожалению, он смог только припомнить несколько строф из "Шкипера Айрсона" песенки, которую разучивали в одирондакском лагере. Ему казалось, что она как раз подходила для этого концерта, но стоило ему лишь упомянуть ее название, как Диско топнул ногой и вскричал:

- Замолчи, юноша, все в ней неправда от начала до конца!

- Надо было предупредить тебя, - сказал Дэн. - Отец терпеть не может эту песенку.

- Что ж в ней дурного? - спросил Гарви с досадой.

- Все, - ответил Диско, - все, от начала до конца. И виноват в этом ее сочинитель. Мне ни к чему заступаться за Айрсона, но он ни в чем не виноват. Мне отец рассказывал, как все произошло. Вот как было дело.

- В сотый раз слышу это, - шепнул Длинный Джек.

- Бен Айрсон был шкипером на "Бетти", юноша, и возвращался домой с Отмелей. Это было еще до войны 1812 года, но правда всегда есть правда. Им повстречался "Эктив" из Портленда, а шкипером там был Гиббонс из того же города. За маяком мыса Код "Эктив" дал течь. На море был страшный шторм, и "Бетти" изо всех сил торопилась домой. Ну, Айрсон сказал, что в такую погоду невозможно подойти к другому судну, да и экипаж был против этого, и он предложил оставаться неподалеку от "Эктива", пока шторм не утихнет. На это экипаж тоже не согласился, хоть "Эктив" мог попасть в беду. Они тут же подняли стаксель и ушли. Айрсон, понятно, был с ними. Когда они пришли в Марблхед, на него все накинулись за то, что он решил не рисковать, и еще потому, что на следующий день другая шхуна сняла часть команды "Эктива". Им было невдомек, что на другой день буря-то утихла. А спасенные стали твердить, что Айрсон опозорил свой родной город, и прочее и прочее. А матросы "Бетти", те перепугались и стали валить все на Айрсона, говоря, что он один во всем виноват. И вовсе не женщины измазали его дегтем и вываляли в перьях - в том городе женщины не такие. Это все было делом рук мужчин и мальчишек. Это они таскали его по всему Марблхеду в лодке, покуда у той не вывалилось днище. А Айрсон, он сказал, что они еще пожалеют об этом. Как всегда, правда-то выплыла наружу, да поздно для этого честного человека. А сочинитель Уитьер подобрал эту сплетню да измазал в дегте и вывалял в перьях уже самую память о Бене Айрсоне. Уитьер никогда не ошибался, а на сей раз дал маху. А Дэну досталось от меня на орехи, когда он принес эту песню из школы. Ты тоже ничего этого не знал, а теперь знаешь, как все было на самом деле. Так что помни: Бен Айрсон не был таким, каким его сделал Уитьер. Мой отец хорошо его знал до и после этой истории. Берегись опрометчивых суждений, юноша. Ну так как?

Гарви ни разу не слышал, чтобы Диско говорил так долго. Он был готов сгореть со стыда. Дэн же быстро пришел ему на выручку и заявил, что, мол, чему в школе учат, тому он и верит и что жизнь слишком коротка, чтобы отличить все правдивые истории от сплетен, которых так много на берегу.

Тут Мануэль тронул дребезжавшие струны своей маленькой гитары и запел по-португальски незнакомую песню. Закончил он ее, круто оборвав пение и рванув струны всей пятерней.

Диско согласился спеть еще одну старинную песню, и все подпевали ему хором. Вот один ее куплет:

Апрель миновал, больше нету снегов.

Мы скоро покинем родимый наш кров,

Уйдем мы туда, где бушует прилив,

Где нам не видать колосящихся нив.

В этом месте скрипка исполняла несколько тактов, а потом хор подхватывал припев.

Песня эта растрогала Гарви до слез, хоть он сам не мог понять почему. Но еще тоскливее ему стало, когда кок оставил свой картофель и потянулся к скрипке. Не переменив позы, он заиграл такую грустную мелодию, что казалось, должно произойти неминуемое горе. Потом он запел на незнакомом языке. Его большой подбородок прижимал к плечу скрипку, а белки глаз сверкали при свете лампы. Гарви свесился с койки, чтобы лучше слышать напев, который стонал и плакал, сливаясь со скрипом судна и плеском волн, и напоминал шорох прилива в густой туман, и, наконец, завершился протяжным воплем.

- Господи, прямо мороз по коже, - сказал Дэн. - Что это за штука?

- Песня, которую пел Фин Маккоул на пути в Норвегию, - ответил кок. Он говорил по-английски, четко выговаривая слова, как в граммофоне.

- Эка невидаль, я тоже бывал в Норвегии. Но ведь я же не ору об этом. Впрочем, это похоже на старинную песню, - сказал Длинный Джек, вздыхая.

- Не спеть ли нам про "чистое море", - сказал Дэн, и тут же заиграл задорную, неприхотливую песенку о возвращении домой с уловом.

- Стой! - проревел Том Плэтт. - Ты хочешь сглазить, да? Это же "иона". Будешь ее петь, когда всю соль замочим.

- Ничего подобного, верно, отец? Без последнего куплета это не "иона". Я-то уж разбираюсь в этом деле.

- Что это? - удивился Гарви. - Что такое "иона"?

- "Иона" - это все, что может принести несчастье. Это может быть мужчина, или мальчик, или даже ведро. Пару лет назад я видел разделочный нож "иону", - объяснил Том Плэтт. - "Ионы" бывают разные. Джим Берк был "ионой", покуда не утонул. Умирай я с голоду, я бы не поплыл на его шхуне. А на шхуне "Эзра Флад" "ионой" была зеленая лодка - самый плохой "иона". Из-за нее утонули четыре рыбака, а она по ночам светилась.