Николай Хайтов - Дракон Страница 11

* * *

Вот о чём говорили в доме старого Панакуди, пока там ожидали возвращения Двухбородого. Но почему его так долго не было? Выйдя от деда Панакуди, Двухбородый первым делом разулся, чтобы ступать бесшумно. Крадучись, дошёл он до боярской крепости. Луна спряталась за тучами, и, никем не замеченный, он добрался до потайной дверцы, откуда, по его расчётам, должен был выйти Варадин. Ночная тьма надёжно укрывала его, но для верности Двухбородый связал свои бороды над головой наподобие платка. Голова у него стала похожа на птичье гнездо, только глаза поблёскивали. Долго ждал он, но никто не входил и не выходил из крепости. Всё живое спало или притворялось спящим. Тишину нарушали только шаги ночной стражи на крепостных стенах - Калота не полагался и на высокие стены своей крепости. "Варадин мог выйти из Главных ворот", - подумал Двухбородый, но только было собрался покинуть свой пост, как послышался тихий скрип, и он впился глазами в стену. Потайная дверца медленно отворилась, и оттуда выскользнули два человека в длинных плащах. Незнакомцы насторожённо оглянулись по сторонам, прислушались, что-то шепнули Друг другу и повернулись к дверце. Кто-то невидимый подавал им оттуда какие-то предметы. Вдруг что-то, звякнув, брякнулось о булыжник, и Двухбородый мигом смекнул, что из крепости выносят ножи или мечи, во всяком случае какое-то оружие. Незнакомцы так же бесшумно взвалили таинственный груз на спины, дверца закрылась, а незнакомцы направились в селение. Но не по дороге, а через луга, напрямик. Ещё немного, и оба растворились бы в ночной тьме, но луна вдруг вынырнула из-за туч и осветила на мгновение таинственных посетителей крепости. Двухбородый успел заметить, что один из них, который повыше, в меховой шапке с лисьим хвостом. В Петухах такую шапку носил только Главный Охотник! Луна снова спряталась за тучу, но Двухбородый успел кое-что увидеть и понял: затевается что-то недоброе! Иначе зачем было тайком, в неурочный час выносить из крепости какой-то таинственный груз? Что звякнуло о булыжник? Не осталось ли оно на земле, у потайного входа? Может, поискать? Любопытство так жгло Двухбородого, что он вернулся и стал шарить руками по земле. Наконец он нащупал что-то холодное и твёрдое. То была стрела! Двухбородый сунул её за пояс и быстрым шагом направился назад, в селение. У Панакуди его ждали с нетерпением. Всем хотелось узнать, кому из девушек суждено стать первой жертвой дракона. Но вместо этого Двухбородый рассказал о ночных тенях, шапке Зверолова и о стреле. - Дай-ка её сюда! - сказал Панакуди. - А ты, Сабота, зажги лучину, поглядим, что за стрела... В мерцающем свете лучины все увидели сверкающую, хорошо отточенную боевую - не охотничью - стрелу. Итак, сомнений не было: Зверолов и его неизвестный помощник получили через потайную дверь несколько пучков боевых стрел. А поскольку передали Зверолову эти стрелы тайно, под покровом ночи, значит, стрелы предназначаются не для войны с другими землями. И не для схватки с драконом. Если бы с драконом, зачем таиться? Для кого же они предназначены? В кого будут пущены? Стрел ведь не одна и не две, а несколько связок. Объяснение напрашивалось одно: эти стрелы полетят во врагов Калоты тут, в боярской вотчине. Просто так, за здорово живёшь, боярин оружие раздавать не станет! Значит, опасность грозит самым лучшим, самым смелым жителям селения, и опасность эта исходит от боярского прихвостня - Главного Охотника, Зверолова.

Много было высказано мнений, много планов кроено и перекроено, в конце концов сошлись вот на чём: сначала обезвредить Зверолова, а уж потом подумать и о драконе. Оставалось решить, каким образом обезвредить. Углежог предложил поджечь дом Зверолова, тогда и сам Зверолов сгорит вместе с боярскими стрелами. Молодой дровосек с рассечённым лбом вызвался размозжить Зверолову голову топором. Козёл доказывал, что надо связать Зверолова и бросить на съедение дракону. Однако Панакуди в ответ на все эти предложения отрицательно мотал головой. - Нет! Боярин только этого и ждёт, чтобы напустить на нас своё войско и всех до единого перебить, - сказал он. - Вот что: я тут посижу подумаю, а вы идите спать, набирайтесь сил. Сдаётся мне, завтра нам понадобится больше сил, чем когда-либо. На этом спор и прекратился. - Саботу оставь у меня, - попросил Панакуди углежога из Дальних Выселок. Поясницу так ломит, что мне ни лечь самому, ни укрыться! - И, обращаясь к остальным, продолжал: - Как солнце встанет, соберитесь на площади и стойте смирно, шума не подымайте. Коли нужно будет что сделать, я скажу. Покойной ночи! Все ушли. Пропели уже вторые петухи. Сабота начал стелить постели, но старик остановил его: - Нет, нет, сынок, спать нам некогда. Я Калоту с малых лет знаю и могу тебе сказать - всем нам верная гибель, если мы не найдём выхода. А выход есть один - заставить Зверолова сказать всю правду. - Да легче заставить змею яд выплюнуть, чем Зверолова правду сказать! изумился юноша. - А я всё-таки заставлю! - с угрозой произнёс Панакуди, и впервые лицо его стало злым. - Есть надёжное средство. Только мне понадобится твоя помощь. - Всё сделаю, что ты велишь! Да разразит меня гром! - поклялся юноша. - Тогда слушай, - зашептал Панакуди. - Есть у меня чудодейственный корень. Стоит человеку проглотить хоть крупинку этого корня, не больше горошины, как он начинает говорить одну только чистую правду, и длится это три дня и три ночи. - Почему ж ты не дашь отведать этого корня нашим односельчанам? - удивился Сабота. - Пускай бы все и всегда говорили правду! - При таком жестоком и глупом боярине, как наш Калота? Упаси нас небо! Панакуди даже руками всплеснул. - Дам я корень, к примеру, Козлу. Он в глаза назовёт Калоту кровопийцей и угнетателем, Гузку - подлецом и подлизой, Главного Прорицателя - вруном и обманщиком. Что тогда будет? Беднягу кинут на растерзание псам, и на свете станет одним хорошим человеком меньше. - Это верно, - согласился Сабота. - Но тогда мы можем... - Молодец, сынок! Я знал, что сразу смекнёшь! - Старик одобрительно похлопал Саботу по плечу. - Да, мы можем употребить этот корень против наших врагов! Ах, сколько раз подмывало меня сделать это, когда я видел, какие бесчинства творит Калота и его советчики! Сколько раз! - с глубоким вздохом произнёс Панакуди. - Но всегда откладывал это на более тяжкие времена. Теперь эти времена настали. Теперь пора. И начнём мы со Зверолова. - Не откладывая! - Сабота вскочил, глаза у него засверкали. - В одном загвоздка, - сказал Панакуди. - Как заставить Зверолова проглотить этот корень? - С молоком! - осенила Саботу счастливая мысль. - Ведь козопас каждое утро ставит у Зверолова под дверью ведро с козьим молоком. Кинуть туда несколько крупинок - и готово дело! - Умница! Видать, и ту штуку с драконом ты придумал не случайно. Голова у тебя здорово варит! - снова похлопал его по плечу Панакуди. - Вот тебе корень. Беги спасай врагов Калоты. Сабота взял мешочек с толчёным чудодейственным корнем и пошёл к двери, но потом вернулся и почтительно поцеловал старику руку. - Постой! - спохватился Панакуди. - Из-за этого Зверолова я не спросил тебя насчёт дракона... Когда? - Когда кончим наше дело со Звероловом. Правильно! - Старик обнял юношу, потом подтолкнул к двери: - Торопись, сын углежога, и да помогут тебе громы небесные!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ЧУДОДЕЙСТВЕННЫЙ КОРЕНЬ ДЕДА ПАНАКУДИ.

Сабота вышел от деда Панакуди уже под утро. Обычно в этот час возчики доставляли в боярскую крепость парное молоко в козьих бурдюках. В крепость, само собой разумеется, их не впускали. Они сгружали бурдюки перед высокими крепостными стенами и выливали молоко в деревянные чаны, откуда оно по желобам стекало внутрь, в крепость. А там любой приближённый боярина, любой стражник или боярский слуга только отвернёт кран - и пей сколько влезет. Сабота подошёл к дому Зверолова незадолго до приезда возчика и сразу понял, что дело ему предстоит не лёгкое: двор Зверолова был обнесён высоким забором, ворота - на запоре. Кроме того, по двору разгуливали три собаки. А ведро стояло по ту сторону ворот... Пока юноша раздумывал, как ему поступить, послышалось звяканье медного колокольца, и появился козопас, который привёз Зверолову на завтрак козье молоко. Сабота притворился, будто вынимает из пятки занозу. - Помочь, что ль? - с подкупающей улыбкой спросил он козопаса, когда тот подъехал ближе. - Помоги, коли охота, - согласился тот. Молоко было в двух бурдюках, заткнутых пробками. Козопас стал сгружать один бурдюк, а Сабота, делая вид, будто сгружает второй, ловко вытащил пробку и кинул внутрь горсточку растёртого корня. Потом так же незаметно водворил пробку на место и продолжал помогать возчику, улыбаясь самой невинной улыбкой - дескать, "я не я и лошадь не моя". Возчик дёрнул спрятанную за доской верёвку, ворота открылись, и Сабота своими глазами удостоверился, что молоко из обоих бурдюков вылито в ведро. Юноша дождался, когда возчик закроет ворота, сядет верхом на осла и, попрощавшись, повернёт назад, в горы. Только он отъехал, Сабота влез на дикую грушу, которая росла у дороги, и притаился в ветвях. Долго ждать не пришлось: сначала послышался громкий, протяжный, как у медведя, зевок, потом дверь дома с шумом распахнулась, и во дворе появился Зверолов собственной персоной. Протерев глаза и увидев, что уже светло, Главный Охотник торопливо вернулся в дом и ещё торопливей вышел снова с луком и стрелой в руках. Он натянул тетиву, и стрела с пронзительным свистом взметнулась к небу. Свист не прекращался до тех пор, пока она не упала, и Сабота подумал, что это, должно быть, сигнал "сбор". Он ещё глубже забился в листву, но всё-таки успел заметить, как Главный Охотник подошёл к ведру, поднял его и стал жадно пить. Юноша радостно улыбнулся. Теперь ему больше нечего было тут делать. Он слез с дерева и сперва пошёл крадучись, а потом помчался со всех ног к деду Панакуди.