Чарльз Диккенс - Письма 1833-1854 Страница 11

Для того чтобы читатель заинтересовался Вашими героями, необходимо заставить его либо полюбить, либо возненавидеть их. У Вас же главное действующее лицо - совершенное ничтожество; так что даже сомнение берет: его ли это ребенок или еще чей-нибудь? Признаться, исходя из всего, что Вы о нем рассказываете, я склоняюсь к последней версии. И вследствие этого, читая всю сцену, не испытываю того чувства, которого от меня ждут.

Но предложить рассказ, конечно, следует, и да поможет Вам бог! Если его примут, я порадуюсь едва ли не больше, чем Вы сами.

Преданный Вам.

58

ДЖОНУ ОВЕРСУ

Девоншир-террас,

апрель 1840 г.

...Всю прошлую неделю я был очень занят, - увы, не делом, а развлечениями, но все же сел исправлять Вашу повесть. Это оказалось почти невозможным - мне необходимо иметь Вас под рукой, так как без глубокого знакомства с вещью трудно сократить ее в той мере, в какой нужно, чтобы она сделалась годной для печати...

К сожалению, такой работы, о какой Вы пишете, у меня нет. Я никогда не переписываю, правка у меня небольшая, и я ее делаю тут же, когда пишу. Впрочем, я получил записку от Эйнсворта, в которой имеется кое-что, может быть, небезынтересное для Вас. Я объясню Вам, в чем дело, при встрече...

59

ЛИ XАНТУ

Девоншир-террас,

вторник, 12 мал 1840 г.

Мой дорогой Хант,

Целая толпа благодарностей! Они так и наступают друг дружке на пятки и самым приятным образом спотыкаются одна о другую, - итак, толпа благодарностей за нашу с Вами сельскую прогулку, за обед, за неупоминание о счете и о маленькой коренастой игрушечной на вид рюмочке, которую Вы скинули со стола локтем и разбили во время Ваших беспечных разглагольствований. Что касается апострофа, я бы не поднял руку на него ни за что на свете, и покажите мне наборщика, который посмеет его смазать!

Я был бы счастлив пожать руку Вашему сыну; но в тот день, когда он заходил ко мне, я гулял в деревне с Маклизом *, проделывая все то, что проделали Вы, - только с меньшим блеском. Конечно, поглощал баранью отбивную, запивал ее пивом и смеялся, как разносчик угля, - и все это на Твикенем Айленд в Пирожном Доме, где я имел возможность постичь географию по практической методе и где даже самым неразвитым умам открывается самым наглядным и приятным образом мудрость, гласящая, что "остров есть участок суши, окруженный со всех сторон водой".

О господи, как мне знакома эта комната! Помните, какой в ней странный воздух, какой-то холодный, чуть отдающий на лестничной площадке пивом и песком? А комод, полный чистого белья неслыханной белизны? А маленькая груда чистых плевательниц в углу, возле камина? Они походили на окаменевшие треуголки и, казалось, должны были украшать головы каких-нибудь давно умерших чудаков, которые некогда сидели тут да покуривали. А дребезжанье колокольчика, чуть фальшивящего - как те колокольчики, что подвязывают овцам (верно, он так долго прислушивался к ним из своей сонной тиши, что наконец и сам уподобился им по звуку?). А скрип проволоки, заглушающий этот колокольчик? Все, все это сейчас передо мной. И, закрыв глаза, я переношусь вниз, в буфет, где содовая вода извлекается из-под скамьи у окна, на которой обычно в погожий вечер сидит хозяин, туда, где лимоны висят рядами каждый в своей сеточке; туда, где хранится знаменитый сыр в плетеной корзине, а рядом - огромные запасы печенья, где стоят эти прекрасные бутылки с наливкой. Вы с ними знакомы? На них зеленой, синей и желтой краской нарисовано великое множество виноградных гроздьев и какой-то невероятный бант, поддерживающий ярлык с наименованием напитка. Один сорт назывался "Лович". О небо, что означает это "Лович"? Имеет ли оно какое-нибудь отношение к мяте, или это еще одно наименование напитка богов? Ах, Хант, я так обленился, и все из-за Вас! В глазах солнце, в ушах жужжанье лугов, на ногах пыль, а в коридоре типографский мальчишка, благоухая паровозом, весь в чернильной испарине, дремлет в ожидании "рукописи".

Скажите Вашему сыну, что я пожму ему руку, даже если он явится ко мне без письма. И поверьте, всегда - душевно и искренне Ваш.

60

ФОРСТЕРУ

Бродстэрс,

17 июня 1840 г.

...Уже четыре часа, а я сел работать в половине девятого. Я весь высох, и, право же, у меня все основания броситься вниз головой со скалы, впрочем, прежде чем решиться на такую роскошь, надо немного разбогатеть. От пятнадцатого выпуска, который я сегодня начал, я ожидаю очень многого. Там у меня люди идут через весь город и по его окраинам, и места, по которым они проходят, весьма характерны и не похожи друг на друга. Если бы я встретил подобное описание у какого-нибудь другого писателя, оно бы, пожалуй, произвело на меня большое впечатление. Странники мои, разумеется, старик и девочка. Мотив красивый...

61

ДЭНИЗЛУ МАКЛИЗУ

Девоншир-террас,

среда, 22 июля 1840 г.

Мой дорогой Маклиз,

У Кэт гостит некая девица, к которой я испытываю непреодолимое отвращение и от которой должен бежать. Что, если нам пообедать в каком-нибудь укромном кабачке и сходить потом в театр? Тем более что обещанная статья в "Экзаминер" лежит тяжелым грузом на моей совести. Если да, то не зайдете ли Вы за мной в четыре или когда хотите, чем раньше, тем лучше. Если нет, то куда мне деваться от этой страшной особы? Эта девица настоящий "старый моряк". Она "останавливает меня своим сверкающим взором", и я не могу отвести от него своих глаз. Сейчас чудовище находится в столовой, и, хотя я сижу у себя в кабинете, я чувствую ее через перегородку. Вид у нее чинный и ледяной, грудь гладкая и тугая, как сахарная голова; она говорит без запинки, эрудиция ее необъятна. Зовут ее Марта Болл. Этим утром она завтракала в столовой, а я заперся у себя в кабинете, где и справил свою одинокую трапезу. Вчера вечером я вышел и с отчаянья - лишь бы ее не видеть! - пошел и постригся. О господи! Ваш несчастный друг.

P. S. Как по-вашему, Девис - натура увлекающаяся, пылкая? (Я имею в виду нашего восторженного скульптора.) Как Вы думаете, если его пригласить сюда, можно будет устроить, чтобы он увез это невероятное существо? Она отличается удивительно ровным рельефом со всех сторон, и с нее можно было бы вылепить грифона или еще какое-нибудь легендарное чудище.

P. P. S. А то пусть бы он вылепил ее бюст, несколько "усугубив" его. Я бы чувствовал себя в какой-то мере отомщенным.

62

С. ХАРФОРДУ *

Лондон, Девоншир-террас, 1,

Йорк-гейт, Риджент-парк,

14 октября 1840 г.

Сэр,

Я бы ответил на Ваше письмо тотчас же, если бы оно попало ко мне своевременно. Но меня два месяца не было в городе, а так как письма, адресованные мне на издательство, обычно мне не пересылаются (ибо они редко представляют для меня интерес, а, напротив, таковы, что я стремлюсь их избегать), то я только нынче утром получил Ваше письмо.

Обширная переписка, которую я веду сверх других моих дел, отнимает у меня много времени, и поэтому в эпистолярном разговоре я вынужден быть кратким. Во-первых, позвольте мне заявить, что я искренне и от души интересуюсь работой и стремлениями всякого молодого человека. А во-вторых, если Вы пожелаете, чтобы я прочитал Ваши стихи - все ли, или только избранные, - я готов это сделать.

Должен, однако, прибавить, что примусь за чтение с тяжелым сердцем, ибо заранее знаю, что не могу быть Вам полезен. Расположение, которым я пользуюсь у своих издателей, распространяется только на меня лично. Как бы они ни ценили меня, моя рекомендация ничего не стоит, ибо не сулит им прибыли; и я не могу припомнить, чтобы она хоть раз кому-либо помогла. Таким образом, Вы меня поставите перед печальной необходимостью либо сообщить Вам, что я не вижу никакого преимущества у Ваших произведений над теми тысячами, что годами прозябают в состоянии личинок, то есть в рукописи, тщетно надеясь взлететь бабочками в печати, либо - что стихи, на мой взгляд, очень хороши, но я ничем помочь не могу. Впрочем, если даже один из этих двух ответов в состоянии дать Вам хоть малейшее удовлетворение, поверьте, я буду счастлив Вам его доставить.

Преданный Вам.

63

С. ХАРФОРДУ

Девоншир-террас, Йорк-гейт,

25 ноября 1840 г.

Сэр,

Я прочитал стихи, которые Вы мне прислали и которые я Вам возвращаю с этим письмом, и, в соответствии с Вашей просьбой, сообщаю Вам свое мнение о них. Я отнюдь не считаю свое мнение безошибочным и не хотел бы, чтобы Вы его таким считали; я не ожидаю и, уж во всяком случае, не стремлюсь к тому, чтобы Вы придавали ему какое бы то ни было значение.

Начну с приятного и скажу все, что имею сказать в похвалу. Вы сообщаете мне, что очень молоды и еще что у Вас есть занятие, которое берет большую часть времени, так что Вы можете отдаваться творческим порывам лишь украдкой. Любовь к добру и красоте и желание выражать это чувство похвальны, весьма похвальны в человеке, находящемся в обстоятельствах, подобных Вашим. Такая любовь должна доставить счастье Вам самому, даже если она бессильна осчастливить человечество, и я ни в коем случае не стал бы обескураживать Вас в Ваших трудах, столь достойных и облагораживающих душу. Поиски совершенства, каким бы ни идти к нему путем, лишь бы его озарял свет правды, - вообще говоря, занятие превосходное, и, подобно поискам философского камня, оно увенчается множеством непредвиденных открытий, даже если Вы и не достигнете той единственной цели, которую поставили себе сами.