Юрий Буйда - Сумма одиночества Страница 11

Быть может, Рильке выразил эту тему острее и даже полнее других в крошечном стихотворении, написанном по-русски. Грамматические оплошности, на мой взгляд, придают этим строчкам — во всяком случае, для русского читателя — какие-то дополнительные смыслы.

Я так один. Никто не понимает молчанье: голос моих длинных дней, и ветра нет, который открывает большие небеса моих очей…

Для поэта одиночество сродни, увы, плодотворному сиротству. Трудолюбивому одиночеству пастуха.

Одинок и читатель, склонившийся над книгой и переживающий встречу с иным миром, вступающий в диалог с другим Я. Сочинение книги и чтение ее в конечном итоге выливаются в конфликт двух Я, который решается скорее благодаря Слову («и слово было Бог»), нежели физической жизни…

Об этом однажды вечером заговорил библиотекарь Мороз Морозыч, большой любитель поговорить на отвлеченные темы, инвалид, с трудом передвигавшийся на костылях.

В домике его не было даже кошки. Книги, кастрюля и сковородка.

— И как же ты отдерешь слово от жизни? — спросил доктор Шеберстов, гревшийся у железной печки в углу, возле конторки. — Одно и то же, все остальное болтовня и спекуляция.

— Есть лошадь, а есть слово «лошадь»… — начал было Мороз Морозыч.

Но его перебила Буяниха, восседавшая с папиросой в зубах на железном стуле за конторкой.

— Хватит вам возиться с этой лошадью! — сердито прикрикнула она. — Не то я ее за узду — и на живодерню!

— Неужто справишься? — ядовито спросил Шеберстов.

— Но ведь я же замужем!