Уильям Теккерей - Четыре Георга Страница 11

Та Англия, Англия наших предков, была, пожалуй, веселее, нежели остров, на котором мы обитаем ныне. Люди высокого и низкого звания развлекались больше нашего. Я прикинул, какой образ жизни вели государственные мужи и влиятельные деятели той эпохи, сколько они ели, пили, обедали, ужинали, сидели за картами, - непонятно, откуда у них вообще оставалось время для дел. Они играли в разнообразные игры, которые, за исключением крикета и тенниса, в наши дни совсем вышли из употребления. На старых гравюрах, изображающих Сент-Джеймский парк, вдоль дорожек видны вешки - здесь двор играл в шары. Вообразите себе сейчас лорда Джона и лорда Пальмерстона гоняющими шары по аллее парка! Все эти веселые развлечения отошли в прошлое, старые добрые английские игры сохранились только в старинных романах и балладах да на истертых страницах старых газет, где можно прочесть о том, что в Винчестере состоится финальный петушиный бой между командами Винчестера и Хемптона или что в Тотнесе назначено состязание между борцами Корнуолла и Девона, и тому подобное.

Сто двадцать лет назад в Англии имелись не только маленькие провинциальные города, но и живые люди, которые составляли их население. Мы были тогда гораздо общительнее; мы умели получать удовольствие от самых простых развлечений. В каждом городке бывала своя ярмарка, в каждой деревне - свой престольный праздник. Поэты прошлого в сотнях веселых песен воспели великие бои на дубинках, знаменитые состязания умельцев корчить рожи, прославленные пляски вокруг майского шеста и танцы в костюмах героев баллад о Робине Гуде. Девушки бегали наперегонки в весьма легком облачении; а добрые дворяне и духовные пастыри были зрителями и не видели в том дурного. Ученые медведи бродили по Англии и плясали под дудку и барабан. Простые песни столетиями распевались по всей стране, одинаково любимые и великими и малыми. Джентльмены, желая развлечь дам, непременно посылали за деревенским оркестром. Когда кавалер Фильдинг, прославленный изысканностью манер, ухаживал за красавицей, на которой впоследствии женился, он пригласил ее и ее компаньонку к себе на ужин, и кушанья были принесены из таверны, а по окончании ужина послали за скрипачом, - а ведь их было всего-то три человека. Вообразите же большую, обшитую темными панелями комнату где-нибудь в Сохо или Ковент-Гардене, горят две-три свечи в серебряных шандалах, на столе - виноград и бутылка флорентийского вина, а в углу уличный скрипач наигрывает старинные мелодии в древнем минорном ладу, и блестящий кавалер по очереди выводит на середину то одну, то другую даму и серьезно, торжественно с ними танцует!

Самые знатные люди, молодые аристократы с гувернерами и им подобные, ездили за границу и проделывали "большое турне", отечественные сатирики потом высмеивали их офранцуженные или итальянизированные манеры; но огромное большинство англичан не выезжало за пределы своей страны. Деревенский сквайр подчас за всю жизнь не бывал дальше, чем за двадцать миль от дома. Ездили разве что к целебным источникам, на курорты, в Хэрроугет, Скарборо, Бат, Эпсом. Старые письма пестрят названиями этих увеселительных мест. Гэй пишет о скрипачах Танбриджа, о том, как дамы устраивают для одних себя отдельные веселые балы и как джентльмены угощают дам чаем и музыкой. Одна из юных красавиц, с которыми он там познакомился, не любила чая. "Здесь есть одна молодая девица, - пишет он, - у которой очень своеобразные вкусы. Я знаю юных красавиц, которые если и молят о чем-нибудь бога, то о титулах и экипажах, о хорошем муже или о козырном тузе; эта же, хоть имеет всего семнадцать лет от роду и состояние в 30 000 фунтов, превыше всего на свете ставит добрую кружку эля. Когда близкие уговаривают ее отказаться от этой привычки, чтобы не испортить фигуру и цвет лица, она отвечает с величайшей искренностью, что, жертвуя фигурой и цветом лица, она рискует разве что остаться без мужа, в то время как эль - это ее страсть".

В каждом провинциальном городе был свой дом собраний, - эти старые замшелые строения и по сей час можно видеть в заброшенных гостиных дворах заштатных городков, из которых огромная злокачественная опухоль - Лондон высосала все соки. Так, Йорк в течение всей зимы и во время сессий выездного суда был местом сосредоточения северной знати. Славился своими презднествами Шрусбери. В Ньюмаркете, как я читал, собиралось "большое и блестящее общество, не считая бродяг и мошенников"; есть описания двух ассамблей в Норидже, во время которых и зала собраний, и галерея, и все более мелкие помещения были до отказа забиты публикой. Или вот прелестная картина загородной жизни в Чешире (она принадлежит перу фрейлины королевы Каролины; пишущая ждет не дождется, когда можно будет вернуться в Хемптон-Корт с его удовольствиями и развлечениями):

"Мы собираемся в комнате для рукоделия в исходе девятого часа, едим, обмениваемся шуткой-другой, и так до двенадцати, когда мы разбредаемся по своим комнатам и слегка приводим себя в порядок, - назвать это переодеванием, во всяком случае, нельзя. В полдень большой колокол сзывает нас в залу, украшение которой составляет всевозможное оружие, отравленные дротики, старые сапоги и башмаки, некогда служившие обувью великим мужам, шпоры короля Карла Первого, снятые с его ног при Эджхилле..."

После этого они обедают, и вечер кончается танцами и ужином.

Что же до Бата, то вся английская история принимала там ванны и пила воды. Георг II и его королева, принц Фредерик и его двор, - едва ли найдется в первой трети прошлого столетия сколько-нибудь известный человек, который бы не бывал там в прославленной "Колодезной зале", где за председателя сиживал кавалер Нэш и где его портрет висел между бюстами Ньютона и Попа.

Веленье рока таково,

Предмет сатиры прост:

В обрубках Ум и Мастерство,

А Глупость - в полный рост.

Мне бы тоже хотелось взглянуть на эту "Глупость в полный рост". О, это была великолепная глупость в парче и кружевах, выступающая на красных каблуках и держащая в руке золотую табакерку, нагловатая глупость, которая умела внушать к себе почтение. Хотелось бы увидеть благородного безумца Питерборо в сапогах (подумать только, у него хватило наглости разгуливать по Бату... в сапогах!), при звездах и голубой ленте, с двумя капустными кочанами под мышками и с ощипанной курицей в руке - приобретением для собственного обеда. Нередко наезжал сюда Честерфилд, играл по крупной и стоически улыбался, терзаемый подагрой. Бывала здесь Мэри Уортли, молодая и красивая, и Мэри Уортли, старая, безобразная, нюхающая табак. Приезжала мисс Чадли, избавившись от одного мужа и занятая подыскиванием следующего. Много дней провел здесь Уолпол, больной, надменный, нелепо разодетый и церемонный; всегда остроумный и рассудительный собеседник, а для близких - нежнейший, щедрый и преданный друг. Живи мы с вами тогда, и мы бы, как все, прогуливаясь по Милсом-стрит, вдруг - т-с-с! - спешили снять шляпы, когда мимо медленно проезжал в фаэтоне большой, изможденный, страшный человек, весь укутанный фланелью, выставив в окно экипажа землистое, худое лицо огромные глаза горят из-под пышного пудреного парика, брови грозно нахмурены, грозный нос крючком, - и мы бы шепотом говорили друг другу: "Вот он, смотрите! Вот он, Великий коммонер мистер Питт!"

Идем дальше, а церковные колокола начинают мелодичный перезвон, и тут нам встречается наш пылкий приятель Тоби Смоллетт об руку с Джеймсом Квином, актером, которые объясняют нам, что колокола звонят в честь мистера Окорока, известного скотопромышленника из Тотенхема, нынче утром удостоившего Бат своим прибытием на воды; а друг наш Тоби, дойдя до дома, грозит тростью перед закрытой дверью своего соседа креола капитана Глиста, у которого двое чернокожих слуг с утра учатся игре на валторнах.

Стараясь представить себе тогдашнее английское светское общество, надо помнить, что оно по многу часов в день проводило за картами. Обычай этот ныне у нас почти вывелся, но пятьдесят лет назад был распространен, а еще за пятьдесят лет до того - повсеместен. "Игра в карты так вошла в моду, - пишет Сеймур, автор книги "Придворный картежник", - что человек, не владеющий этим искусством, будет сочтен в обществе дурно воспитанным и не заслуживающим участия в светской беседе". Карты были повсюду. Читать в обществе было не принято и считалось дурным тоном. "Книги не подходящий предмет для гостиных", - утверждали старые дамы. Книги вызывали как бы ревность и досаду. У Гарвея вы прочтете, что Георг II всегда впадал в ярость при виде книги; и его королеве, которая любила читать, приходилось заниматься этим украдкой, закрывшись у себя в гардеробной. А карты годились для всех. Каждый божий вечер короли и дамы Британии играли королями и дамами четырех мастей. При европейских дворах, настолько мне известно, обычай играть в карты сохранился до сих пор не ради острых ощущений, - а просто для времяпрепровождения. А у наших предков он был распространен весьма широко. "Книги! Ради бога, не говорите мне про книги, - сказала старая Сара Мальборо. - Я умею читать только людские мысли и игральные карты". "К Рождеству старый добрый сэр Роджер де Коверли рассылал в подарок всем своим арендаторам по связке свиных колбас и по колоде игральных карт", - так описывает "Зритель" идеального помещика. Одна почтенная дама-романистка, в чьи письма я нет-нет да и заглядываю, восклицает: "Помилуйте, ведь благодаря картам мы, женщины, меньше сплетничаем!" А старый мудрый Джонсон высказывал сожаление, что не научился играть. "В жизни это очень полезное умение, говорит он. - Оно порождает доброжелательство и объединяет людей". Дэвид Хьюм не ложился в постель, не сыграв партии в вист. Уолпол в одном из писем выражает картам горячую признательность. "Я поставлю алтарь валету пик, пишет он в своем галантном стиле, - в благодарность за спасение очаровательной герцогини Графтон". Герцогиня, будучи в Риме, засиделась за карточным столом, когда должна была присутствовать на концерте у кардинала, а в это время там провалился пол, и все монсеньеры попадали в подвал. Даже диссентерские священнослужители смотрели на игру благосклонно. "Не думаю, пишет один из них, - чтобы честный Мартин Лютер совершал грех, когда садился после обеда за партию в трик-трак, дабы отвлечься от мыслей и тем способствовать пищеварению". Что же до служителей Высокой церкви, то эти играли все, вплоть до епископов. В крещенский вечер при дворе устраивались парадные карточные игры.