Заметки о моем поколении. Повесть, пьеса, статьи, стихи - Фрэнсис Скотт Фицджеральд Страница 13

после замужества. Девушка, которая уже до свадьбы знает, что в мире не один-единственный мужчина и что всем мужчинам известны одни и те же слова любви, после брака менее склонна блуждать тут и там в поисках возлюбленного более романтического, чем ее муж. Она уже открыла для себя, что разнообразие и вполовину не так велико, как кажется. Но если бы петтинг-вечеринки обрели свое название в тысяча девятьсот тринадцатом году, мы с уверенностью могли бы утверждать, что именно они стали причиной войны.

Куда более достойный «козел отпущения» – семья с одним ребенком. Ибо в пылу экономической борьбы такая семья стала почти полностью американской институцией. Женщина с одним ребенком почему-то более беспокойна, более несчастна, более «нервна» и более склонна любой ценой добиться внимания мужчин, нежели многодетная женщина или женщина вовсе без детей. Дитятко часто становится несносным и нудным и постоянно служит поводом для жарких дискуссий за обеденным столом. Непонятно почему, но оба родителя не отказывают себе в удовольствии терять терпение и достоинство в присутствии единственного ребенка. В присутствии двоих они бы сначала подумали.

За «легкий развод»

Ну вот, я обсудил много всякого, угрожающего то честной и устойчивой семье, то, напротив, семье порочной, вместо того чтобы предложить средство, которое за двенадцать уроков поможет создать рай в каждом доме. Моя вера в то, что все эти вопросы стоит решать, совершенно бесплодна, я могу тщательно рассматривать предмет лишь под одним определенным углом. С конструктивной точки зрения могу сказать только, что верю в ранний брак, легкий развод и многодетность.

В итоге ничто не может омрачить тот отрадный факт, что неподдельно счастливый брак в условиях исключительной моногамии – один из пяти, десяти, а порой я думаю, что один из ста, – есть наиболее полное и удовлетворительное состояние бытия в этом несколько депрессивном мире.

Все ли женатые мужчины временами бунтуют?[45]

Всякий благопристойный, уважающий себя брак должен насчитывать от трех до семи бунтов ежедневно. В противном случае это не брак, а полное поражение. Или другими словами, это все равно что сидеть на остывшей скамейке запасных, наблюдая, как другие играют.

В первую очередь, едва успел человек жениться на своем безупречном идеале, как тут же начинает испытывать за него ужасную неловкость. Он впадает в какую-то панику и старается как можно скорее превратить жену в нечто сугубо консервативное. Не имеет значения, какой прекрасной она казалась ему до женитьбы, но, когда он впервые увидел ее за мольбертом, наносящей замысловатые пигменты на веки и на мочки ушей, его вдруг охватывает страшное подозрение, что она слаба по части морали и, более того, заметно злоупотребляет красками и, возможно, ее скоро начнут окликать на улице.

И в результате перед ее зеркалом немедленно вспыхивает обоюдный мятеж – мятеж, заканчивающийся знаменитым мужским заявлением:

– А я сказал – не будешь! И все тут!

Раним ли он, этот мистер Тиран, этот юный супруг? Чудовищно раним! Случалось ли вам ходить на вечеринки молодоженов и раз за разом встречать там мужей, шипящих своим женам, что они-де не должны поступать так, как поступают прочие жены?

Если все это проделывает любая другая женщина, кроме миссис Тиран, вы будете среди тех мужчин, кто в восхищении толпится вокруг нее. Но миссис Тиран – нет уж, миссис Тиран лучше сидеть в уголочке рядком с миссис Иго, обсуждая, не спустить ли четыре изнаночные петельки после накида.

Так что чуть погодя миссис Тиран догадывается, что если мистер Тиран чего-то требует от нее, то и она может требовать, и тут уж мистер Тиран начинает бунтовать.

Или вот, например, этот ужасный момент раз в неделю, когда вы понимаете, что буквально все висит на вас – жена, дети, дом, слуги, палисадник и собака. И не будь вас, все разобьется на мелкие кусочки, как старая щербатая тарелка. Ради всего этого вы должны трудиться день и ночь всю жизнь, хотя могли бы отправиться в богадельню, или прикончить мальчишку-посыльного, или провести лето в Монте-Карло, а зиму – в тюрьме Синг-Синг. Ан нет, нельзя! Как вы до этого докатились? Где тот веселый юноша, длина бесцельных путей которого измерялась только толщиной его бумажника?

Вскоре этот юноша забыт, и вы вступаете в третью стадию мятежа, длящуюся всю пору расцвета миссис Яйцен, пока она еще остается привлекательной для мужчин. Вот краткое содержание этой стадии:

«Я тружусь весь день как проклятый, а ты хочешь развлекаться и танцевать ночь напролет. Как ты можешь, ведь со мной покончено, я старик. Я хочу сидеть у камина и скучать, рассматривая каждый завиток на обоях!»

«Жаль, что я не умер, упаси меня боже!» – сказал Монтегю Гласс[46]. В том же духе я частенько сожалею, что однажды положил глаз на мою жену, но выпустить ее из поля зрения больше чем на пять часов – это выше моих сил.

Что за муж получится из Джимми?[47]

Как насчет богатых сынков и дочек? Тех, о чьих помолвках и браках оповещают в наши дни страницы светской хроники по всей стране. Какого успеха они добьются в результате женитьбы и какого рода идеалы они способны передать своим детям? Судите сами:

Швейцар ресторана «Мон Михель» бросается к метрдотелю Эдди, в глазах его смятение.

– Молодой мистер Джимми Уортингтон у входа, – говорит он.

– Пьян? – спрашивает Эдди.

– Еле стоит.

– Одет?

Эдди нe подразумевает, что на юноше только нижнее белье, хотя и это его бы не удивило. На самом деле метрдотеля интересует, одет ли Джимми к обеду.

– Да.

– Отлично, – говорит Эдди, – впустите его.

Что Джимми думает о жизни

И вот в ресторан «Мон Михель» вступает этот несравненный аристократ, этот прекрасный цветок американской цивилизации, молодой красавчик мистер Джимми Уортингтон. Его отец сделал состояние, запасая провизию во время войны, но сын презирает коммерцию и стал аристократом крупного калибра.

Я часто беседовал с Джимми и пытался понять, что же он думает о жизни. Весьма поучительный, хотя и несколько настораживающий опыт, ибо Джимми способен поведать главным образом истории своих недавних похождений. Он слышал, как отец упоминал «этих опасных радикалов», так что Джимми считает полицейских и солдат в Америке телохранителями, единственная забота которых оберегать его персону от посягательства «низших классов».

Он полагает, что, если его арестуют за езду на скорости шестьдесят миль в час, он всегда выйдет сухим из воды, вручив взявшему его в плен приличную пачку ассигнаций, и он