Филипп Эриа - Время любить Страница 15

В ответ на сдержанное, но лестное замечание Анриетты я вскинула подбородок, чуть опустила плечи, выпрямила ноги, чтобы продемонстрировать их длину, именно благодаря этому я без ущерба для фигуры могла носить сандалии без каблуков. Пусть полюбуются моим еще свеженьким сорокалетием. Всего четверть часа назад кончился бой между тремя врагинями: теперь остались просто три женщины. Мы вернулись к будничной жизни.

- Зато характер ваш изменился,- продолжала Анриетта.- Разрешите вам это сказать прямо. Мы предлагаем вам блестящий реванш. Но я не настолько дурнотонна, дабы уточнять, какие именно преимущества вы могли бы извлечь...

Я остановила ее движением руки.

- Да-да. Вы изменились. И... разрешите узнать причину такой поразительной перемены?

- Но, Анриетта, вы же сами видели,- ответила я каким только сумела простым тоном и кивнула головой на наш дом, где меня ждали два моих мальчика.

Жанна уже сидела в такси.

- Раз она нам обещала, она подумает. Садитесь, Анриетта. Завтра мы позвоним, мы еще не уезжаем сегодня вечером.

Я смотрела, как машина удаляется, становится все меньше, как дырявит она то полосу тени, то полосу света, лежащие рядами в платановой аллее, как потом, обогнув две большие тумбы, указывающие границы моих владений, она, вильнув, покатила по грейдерной дороге. Сколько раз в своей жизни после оскорбительных встреч с семьей или после тщетных попыток примирения я стояла вот так и смотрела, как исчезает с моих глаз машина или железнодорожный вагон, или постепенно меркнут огни лодки в ночи, или отступает вдаль жилище, откуда я сама сбежала...

Когда я обернулась, я вдруг заметила за углом у подножия правой башенки два голых торса и два мальчишеских лица с вытаращенными от любопытства глазами, причем одна физиономия торчала чуть выше другой, совсем как в сцене из итальянской комедии.

Пока мы спускались к плотине по козьей тропке, шедшей почти отвесно и где идти можно было только цепочкой, я молчала о сегодняшнем визите.

- Ну как? - спросил меня украдкой Рено.

- Все в порядке. Я тебе потом расскажу.

Но инстинктивно он тревожился за меня, а, возможно, вместе с ним и Пейроль. Несмотря на то что нам, на наше счастье, удалось обмануть бдительность сторожа, который действительно нас заметил и ничего не сказал, несмотря на то что каждый, влезая в ледяную воду, задыхался и громко хохотал, несмотря на все это, наш поход к искусственному водоему получился каким-то невеселым, хотя оба мои кавалера заранее предвкушали удовольствие порадоваться вместе со мной.

Вернувшись домой, Пейроль сразу же устроился работать в зале, где Ирма успела навести порядок: ничто уже не напоминало о непрошеных гостях; а Рено прошел со мной на второй этаж. Когда я, переодевшись, вошла в свою комнату, он уже сидел у моего письменного стола. Он просто ждал меня, даже не сменив мокрых трусов, и следил за мной взглядом.

- Ладно. Я сейчас тебе все объясню в нескольких словах, - сказала я, садясь с ним рядом.- Ты их узнал?

Да, оказывается, узнал, во всяком случае, добавил Рено, ошибиться нельзя, "по стилю" видно, что это наши родственники. Сыну было известно и о моем конфликте с семьей и то, что сам он невольно стал причиной ссоры и главной ставкой в этой игре. В раннем возрасте он узнал, что рожден не в законе, не как все, знал также о враждебных действиях своей бабки, то, что я не могла бы от него скрыть; знал, что ее стараниями и стараниями прочей родни его лишили состояния, завещанного ему моей тетей Эммой; наконец, пятью годами раньше мы вместе с ним пережили изгнание с мыса Байю, так что все последующие судебные дела были для него вполне конкретными эпизодами. Память об этом жгла его. Все первые десять лет жизни он обожал свой родной остров, и думаю, что даже сейчас мечтал о нем, хотя мы никогда с ним на эту тему не говорили. Насколько я считала разумным как можно раньше ознакомить его с самой мрачной стороной событий - я имею в виду его незаконное происхождение,- настолько по мере сил и возможностей я старалась скрыть от него развязку, печальную череду фактов, вызванных этим обстоятельством. С редкостной непогрешимостью инстинкта Рено, подражая мне, тоже хранил молчание, и ни разу ни одного легкомысленного слова по адресу нашей семьи не слетело с его губ. Только изредка, когда разговора о семье уже нельзя было избежать, он говорил "Буссардели", но это было вполне естественно, так как я сама их так называла в уме и поэтому не считала себя в праве запрещать это сыну.

Итак, из посольской миссии теток Рено я пересказала сыну только самое существенное. Меня приехали просить свидетельствовать против нашей же семьи, чтобы добиться смягчения участи одного из молодых Буссарделей, которому грозит уголовная ответственность; это объяснение, по-видимому, вполне устроило Рено. Однако, к великому моему удивлению, он сразу разгадал их маневр и даже нашел его вполне естественным и логичным: "А то как же, вали все на родителей, так оно вернее получается, так нынче все делают". Но по-настоящему возмутило его то, как они посмели обратиться ко мне с такой просьбой.

- Хитренькие какие нашлись! Будто уже не нагрели тебя в свое время! Если у них с полицией нелады, пускай сами и выкручиваются. А если им требуется, чтобы их вызволяли, родных, слава богу, и без тебя хватает!

- Дело в том, что лучшую кандидатуру для этой роли, чем моя, им не найти. Как бы они друг другу ни пакостили, все это пустяки по сравнению с тем, что я могу о них порассказать.

Слушая ответы сына, говоря с ним, я всматривалась в его лицо, стараясь угадать ход его мыслей, я ждала вопросов, любопытства. Но из всех моих рассказов Рено извлек лишь одно: "Я тебя знаю, тебе же будет плохо". Это-то его и заботило, он хотел уберечь меня от этой истории, и в первых его попытках покровительствовать мне уже чувствовался тот, кто в один прекрасный день станет главой дома.

- Хорошо, что ты не согласилась. Сиди спокойно дома со мной. Не тебе мириться с ними... потому что все их вонючие махинации, по-моему, неизвестно еще к чему приведут.

- Они намекнули, что это, мол, будет великолепный реванш.

- А тебе плевать на все реванши! Ты же сама мне говорила.

- Ты прав, на реванш ради реванша я плюю. Но в данном случае можно извлечь кое-какие выгоды - я точно цитирую их слова.

- Господи, и ты им веришь! - Рено воздел руки к небесам.- Но они опять найдут средство обернуть этот трюк против тебя же. Нет, ты, я вижу, совсем неисправима.

- Мне пришла в голову мысль, что они, очевидно, имели в виду пересмотр дела о завещании.

- Завещании тети Эммы? В мою пользу? Тогда уж мне на них наплевать!

- А знаешь, там довольно много денег.

- Их деньги меня не интересуют.

- Зато ты был бы обеспечен на всю жизнь. Такие вопросы с кондачка решать не стоит.

- Я уже решил: я не капиталист.

- Что это еще значит? - улыбнулась я.

- То, что я против. Тебе же известны мои взгляды: я против частного капитала. Но не против собственности вообще, видишь разницу? Словом, спорить тут не о чем. Теперь я все понимаю. Поскольку речь идет о моих интересах, последнее слово остается за мной, усекла? Чудесно. И я не желаю, чтобы ты туда ездила, ясно? Если ты моя мать, ты не поедешь.

Я смотрела в его горящие глаза и понимала, что горят они главным образом не от злости на теток, а от радостного ощущения власти надо мной.

- Поцелуй меня,- вдруг сказала я.

Мгновенно перейдя от роли опекуна к роли мальчишки, Рено вспрыгнул мне на колени, обхватил меня обеими руками, уперев подбородок мне в плечо.

- Пойми, Рено, если я им сказала: "Я хочу подумать",- это значит, что я просто решила с тобой посоветоваться... А главное, мне ужасно хотелось послать их ко всем чертям,- добавила я и расхохоталась, чтобы прогнать неизбежную минуту умиления, по крайней мере моего.- Но я очень дорожу твоим мнением.

- А это доказывает, что ты fair play! (Честный игрок (англ.)) воскликнул он, вскакивая на ноги.- И я тоже. Обедать скоро будем?

Желая сделать вид, что мне действительно требуется время на размышление, я сообщила Жанне и Анриетте о своем отказе только на следующий день. Их посещение было для меня как удар бича и в конечном счете пробудило меня от недельной вялости, якобы связанной с моим выздоровлением. Когда ровно в половине восьмого мои мальчики по холодку упорхнули в лицей - шли последние дни занятий перед экзаменами,- я тоже стала готовиться к поездке на стройку, но, прежде чем вывести машину, крикнула Ирму.

- Сначала не за покупками поедешь, а отвезешь эту записочку вчерашним дамам. В город, в отель, где они остановились. Скажешь, что тебе необходимо их увидеть лично, вручишь им конверт и можешь смываться. А если они будут сюда звонить среди дня, скажешь, что меня нет и не будет... выдумай сама, сколько дней не будет. Подожди, мы выедем вместе, а пока подходи к телефону ты.

"Я внимательно рассмотрела вопрос со всех точек зрения,- гласило мое послание.- Я не сумею выступить в желаемом вами плане. Для меня это неприемлемо. Я действительно ничего не смогу для вас сделать ни в этом отношении, ни в каком-либо другом. Больше о моем отказе говорить не будем, приношу свои сожаления, что вам пришлось побеспокоиться".