Фарли Моуэт - Проклятие могилы викинга Страница 15

До становища, куда они направлялись, было всего восемь миль, но к озеру Кейкут, откуда уже видны были чумы, добрались лишь в сумерки. Все жители становища вышли навстречу прибывшим. Джейми, Эуэсину и Анджелине снова пришлось претерпеть обряд знакомства и одолеть щедрое угощение, только на этот раз пировали в чуме Эпитны, матери Питъюка.

Эпитна была еще молода и хороша собой, хотя, пожалуй, слишком полная. Жила она вместе со своим женатым братом Оухото, дядей Питъюка, коренастым крепышом лет тридцати пяти. Когда Оухото увидел Питъюка, он обхватил его по-медвежьи, поднял над землей и, как тот ни вопил и ни брыкался, донес на руках до чума Эпитны, а она стала тереться носом об нос сына, радостно похлопывая его по спине.

Эскимосы, приехавшие с Кейкутом, не ставили чумы, а разошлись по жилищам своих друзей. Всюду сразу стало тесно: ведь в четырех чумах теперь размещалось чуть не сорок мужчин, женщин и детей. Но никого это не смущало, а вечером все собрались в одном чуме, и празднество снова затянулось до поздней ночи. Эуэсину, Джейми и Анджелине это уже оказалось не под силу; они не хотели никого обижать, но все же выскользнули из чума, юркнули к своим саням, и только собрались было достать меховые одеяла, как вдруг, откуда ни возьмись, появились Питъюк с Оухото.

- Вы что?! - возмутился Питъюк. - Мать думает, не нравится вам. Печальный стала. Все эскимосы печальный. Назад идите, слышите?

Эуэсин и Джейми переглянулись. Джейми пожал плечами.

- Ничего не поделаешь, дружище, - шепнул он. И сказал Питъюку: - Мы просто хотели взять одеяла, Пит. И сейчас же назад.

- "Одеяла"! - фыркнул Питъюк. - На что они? Сколько людей рядом спать лягут, тепло будет!

- Угу, вот этого я и боялся, - пробормотал Джейми, но Питъюк не услышал.

Эту ночь Джейми запомнил надолго. На длинном широком ложе спали бок о бок девять человек. Со всех сторон слышались храп, бормотание, вздохи, посвистывание, точно в котельной. Мало того, кое в ком из эскимосов силушка играла и во сне. То вдруг кто-нибудь пнет Джейми в бок, то заедет локтем в ухо, а один раз чья-то ручища хлопнула его по губам - да, тут уж не соскучишься! Анджелине больше повезло: женщины спали спокойнее, но даже у нее наутро, когда можно было наконец встать с этой общей постели, лицо было усталое, а глаза совсем провалились.

И вот опять ребята смотрят, как эскимосы снимаются с лагеря: все, кто жил у озера Кейкут, тоже решили отправиться к реке Кейзон.

- Мы обрастаем людьми прямо как снежный ком, - сказал Джейми Эуэсину и Анджелине.

Анджелина призадумалась.

- Верно, Джейми, - сказала она. - Интересно, сколько народу будет спать сегодня на одной постели?

- Даже подумать страшно! - проговорил Джейми.

Но им повезло. Следующая стоянка была у северного конца озера Кейкут. Когда они дошли до места, оказалось, что здешние эскимосы накануне уже снялись с места и поехали дальше. Так что в эту ночь все выспались, и даже Питъюк, казалось, радовался свежему воздуху, простору, возможности завернуться в свое собственное одеяло.

На другой день еще до полудня неровный ряд саней и людей пересек полосу суши по ту сторону озера Кейкут и вышел к высоким, обрывистым берегам Иннуит Ку. Для Джейми и Эуэсина то была торжественная минута - они снова оказались на большой реке, которая в прошлом году унесла их на Север, к необычайному приключению.

Иннуит Ку была сейчас совсем не такая, какой они видели ее в прошлый раз, - ее сковало льдом. Но талые воды оторвали лед от берегов, вздулись под ним; он трескался, раскалывался, огромные глыбы наползали на берег. И под неспокойным этим покровом грозно рычали рвущиеся на волю воды.

- Лед, того гляди, тронется, - почтительно и со страхом сказал Эуэсин. - Не хотел бы я в этот час оказаться на реке.

Но двигаться по реке нечего было и думать. Кейкут повел всех на Север по восточному берегу. Около полудня он объявил привал, и все разошлись собирать топливо для костра.

Джейми и Эуэсин ушли подальше от реки за ивовыми прутьями, оставив Анджелину и Питъюка у саней. И вдруг промерзшая земля у них под ногами задрожала. Послышался глухой, раскатистый рев; ребята испуганно поглядели друг на друга, а рев уже перерос в оглушительный грохот.

- Река! - крикнул Эуэсин, и они помчались к стоянке.

Когда они добежали, глазам их представилось устрашающее зрелище. Талые воды, что скопились в реках и озерах на протяжении сотен миль, наконец вырвались из оков. Река вся вздыбилась. Громадные льдины выпирали из воды, громоздились, рушились, содрогаясь, отрывались друг от друга, и течение уносило их прочь. А потом с верховий, грохоча, надвинулась стена льда и воды футов в двадцать высотой и ринулась, кажется, прямо на зрителей.

Прижав к себе Анджелину, Эуэсин во все глаза смотрел, как несется к ним могучий ледяной таран. Джейми что-то кричал, но голос его затерялся в чудовищном треске и громе воды, льда, камней. Ледяные глыбы толщиной футов по десять взлетали высоко в воздух и падали в воду, поднимая фонтаны брызг и ледяных осколков. Ледяная пыль искрилась, мерцала над сорвавшейся с цепи могучей рекой, точно алмазный туман.

Все полчаса, пока яростный поток не унялся, эскимосы будто вросли в землю. И когда Кейкут наконец велел раскладывать костры и готовить еду, даже эскимосы и те принялись за дело молчаливые, подавленные.

- Зиме конец, - сказал Питъюк, когда ребята пили чай. - Для эскимос хороший время пришел. Гляди! Летит!

Он показал в небо - над рекой неровным клином летела на север стая диких гусей.

Караван медленно продолжал путь. Снег сходил, обнажая камни и болота; собаки с трудом тащили нарты. Нередко эскимосам приходилось им помогать: люди с криками хватались за постромки, тянули наравне с псами. Лишь к концу дня на восточном берегу разлившейся широко, точно озеро, Иннуит Ку показались островерхие чумы.

Это было место главного летнего становища. Здесь ихалмиуты собирались, чтобы перехватить оленей-самцов, которые уходили на север несколькими днями позже самок. Теперь, когда прибыл караван Кейкута, здесь собралось двенадцать семей, шестьдесят человек, - остатки некогда многочисленного народа, населявшего бескрайние северные равнины.

Племя это жило когда-то повсюду по берегам извилистой Реки Людей, что несет свои воды долгих четыреста с лишним миль. Последними из своего народа были эти немногие, ибо Река Людей превратилась в Реку Теней, и могучий край обезлюдел.

11. ИЛАЙТУТНА

Вот уже несколько недель мальчики и Анджелина жили в эскимосском становище. Хотя реки вскрылись, но ледоход еще не кончился, плыть в каноэ пока было опасно. На заполярных равнинах весеннее таяние идет слишком бурно; снежные топи, вздувшиеся озерца, набухшие водой болота обратили весь этот край в непроходимое месиво, так что и по земле пути тоже не было.

Хоть молодым путешественникам и не терпелось добраться до заветного тайника - могилы викинга, но невольная задержка оказалась им не в тягость. Очень уж интересно было жить среди эскимосов.

Джейми, Эуэсин и Анджелина скоро почувствовали себя среди ихалмиутов как дома, однако настояли на своем - поселились отдельно в своей палатке. Гостеприимство эскимосов оказалось немного утомительным. Но ребята опять и опять делили с ними трапезу: редкие гости были нарасхват, а радушие хозяев неисчерпаемо.

Питались эскимосы почти одной олениной; стряпали из нее разнообразные блюда, а иногда ели сырую. В первые дни мяса не хватало, потому что у эскимосов кончились патроны, а без них трудно убить достаточно оленей. Но Питъюк недолго думая повел Джейми и Эуэсина на охоту, а когда они вернулись, убив шесть упитанных оленей, их встретили торжественно, как могучих охотников. Добыча эта пришлась тем более кстати, что эскимосам надо было обтянуть кожей каяки, чтобы подготовиться к встрече самцов, а хороших шкур не хватало.

Джейми и Эуэсин с жадным любопытством смотрели, как Кейкут ладил свой каяк. Сперва он два дня вымачивал в реке только что снятые шкуры, потом дочиста отскоблил с обеих сторон, снял волос и жир. После этого кожи стали походить на пергамент. Тогда он снова их намочил, осторожно натянул на остов каяка, а три женщины накрепко их сшили. Сшивали они сухожилиями, костяными иглами, работали так искусно, что швы совсем не пропускали воду.

Просохнув, кожи сели, натянулись туго, как на барабане.

И вот однажды утром Кейкут решил испытать свой каяк. Он без труда его поднял - каяк, можно считать, ничего не весил, - отнес к озеру, осторожно спустил на воду, и легкое, как пушинка, суденышко поплыло. Кейкут вошел в воду, ловко вскочил в каяк, взялся за двухлопастное весло и стремительно заскользил по озеру.

Казалось, ну что тут трудного? И когда Питъюк лукаво намекнул, что одни лишь эскимосы умеют управлять каяком, Эуэсин неосторожно принял вызов.

Питъюк потихоньку шепнул об этом одному, другому, третьему. Когда Эуэсин спустился на берег, он с ужасом увидел, что тут собрались чуть не все эскимосы. Стараясь ни на кого не глядеть, он натянул кожаные сапоги высокие, выше колен, да еще непромокаемые - и вошел в воду.