Неизвестен Автор - Чжуан-цзы Страница 15

Цуй Шу спросил у Лао Даня: "Если не управлять Поднебесной, то как исправить сердца людей?"

-- Будь осторожен, не тревожь людские сердца! -- ответил Лао Дань. -Сердце у человека опускается, когда его унижают, и возносится, когда его хвалят. Человек с опустившимся сердцем -- что узник; человек с вознесшимся сердцем -- все равно что палач. Сердце человека, будучи уступчивым и мягким, становится сильным и жестким, оно и острое, и гладкое. Загораясь, оно становится горячим, как пламя. Остывая, оно становится холодным, как лед. Так быстро оно меняется, что не успеешь взгляд перевести, как оно дважды успеет побывать за пределами Четырех морей. Покоясь, оно черпает свой покой из бездны в себе. Действуя, оно взмывает к самым небесам. Что может быть более гордым и свободным на свете, чем сердце человека?

В старину Желтый Владыка впервые растревожил сердца людей человечностью и долгом. А потом Яо и Шунь трудились до изнеможения ради благоденствия всего живого на земле, истязали себя ради человечности и долга, не жалели сил ради законов и уложений, а успеха так и не добились. И тогда Яо сослал Хуань Доу на гору Чун, изгнал племя Саньмяо в Саньвэй и отправил Гун-гуна в Юду. Значит, успеха он так и не добился, верно? А когда пришли времена Трех царей [56], весь мир был уже объят страхом. Хуже всех были злодей Цзе и разбойник Чжи, лучше всех были добродетельные ученые Цзэн и Ши. А еще поднялись последователи Конфуция и Мо Ди. С тех пор они то дружески, то враждебно спорили друг с другом, то ловко, то простодушно обманывали друг друга, то мягко, то злобно нападали друг на друга, то благородно, то бесчестно высмеивали друг друга, а жить становилось все хуже. Великое Совершенство перестало объединять людей, природа их была унижена и разорвана на части. В мире возлюбили знания, и все сто фамилий [57] погрязли в корыстолюбии. И вот пустили в дело топоры и пилы, чтобы навести порядок, стали казнить по угольнику и отвесу, выносить приговор долотом и шилом. Поднебесный мир был ввергнут в великую смуту, и преступление поселилось в людских сердцах. С тех пор достойные мужи скрылись от мира в неприступных горах, а земные владыки дрожали от страха в храмах предков. Нынче казненные лежат друг на друге, закованные в колодки теснят друг друга, приговоренные к смерти стоят друг за другом. А между закованными в кандалы и наручники ходят на цыпочках и размахивают руками последователи Конфуция и Мо Ди. Куда уж дальше! Большего позора и бесстыдства придумать нельзя! Неужели не видно, что их мудрость и знание служат долоту и ошейнику? Что их человечность и долг служат кандалам и наручникам? Как знать, не были ли ученый Цзэн и летописец Ши разящей стрелой тирана Цзе и разбойника Чжи? Вот почему говорится: "Покончите с мудростью, отбросьте знания, и в Поднебесной воцарится порядок" [58].

После того как Желтый Владыка девятнадцать лет управлял Поднебесной и приказы его исполнялись во всех пределах земли, он прослышал о том, что на горе Пустого Подобия обитает мудрец Гуан Чэн-цзы. Желтый Владыка пришел к нему и спросил: "Я слышал, что вы, уважаемый, постигли высший Путь. Позвольте спросить, в чем суть высшего Пути? Я желаю вобрать в себя тончайшие испарения [59] Неба и Земли, чтобы помочь вызреванию хлебных злаков и благоденствию народа".

-- То, о чем ты спрашиваешь, -- ответил Гуан Чэн-цзы, -- это сущность вещей. Но то, чем ты хочешь управлять, это мертвая оболочка вещей. С тех пор как ты управляешь Поднебесной, дождь выпадает, прежде чем соберутся облака, листья и травы увядают, не успев пожелтеть, а солнце и луна тускнеют неотвратимо. Ты слишком мелок душой -- как можно удостоить тебя разговором о высшем Пути?

Желтый Владыка ушел восвояси, сложил с себя царский титул, построил себе уединенную хижину, сплел себе циновку из белого тростника и прожил отшельником три месяца. Потом он снова пришел к Гуая Чэн-цзы за наставлением. Гуан Чэн-цзы лежал головой к югу. Желтый Владыка почтительно подполз к нему на коленях и, поклонившись до земли, спросил: "Я слышал, уважаемый, что вы постигли высший Путь. Позвольте спросить: что нужно делать с собой, чтобы долго жить?"

Гуан Чэн-цзы поспешно поднялся и сказал: "Какой прекрасный вопрос! Подойди, я поведаю тебе о высшем Пути:

Семя высшего Пути

Так глубоко! Так сокровенно [60]!

Исток высшего Пути

Так темен! Так неприметен!

Не смотри и не слушай,

Храни свой дух, себя упокой,

И тело твое выправится само.

Будь же покоен, будь всегда чист,

Не изнуряй себя трудами,

Не отдавай жизненных сил,

И ты сможешь жить долго.

Пусть глазам твоим будет не на что смотреть, ушам нечего слушать, а сознанию нечего знать. Оберегай духом свое тело, и оно будет вечно жить.

Внимай тому, что хранится внутри, затворись от всего, что приходит снаружи, ибо многознайство сулит погибель.

Умей быть господином Неба и Земли,

Умей вместить в себя и силу Инь, и силу Ян.

Будь осторожен, умей себя уберечь,

И все живое счастье само обретет.

Я оберегаю единство всех вещей и в себе храню вселенскую гармонию. Я совершенствуюсь уже тысячу двести лет, и тело мое до сей поры не одряхлело".

Тут Желтый Владыка дважды отвесил земной поклон и воскликнул: "Да будет Гуан Чэн-цзы моим "Небом"!" [61]

-- Подойди и внемли, -- отозвался Гуан Чэн-цзы. -- Эта вещь безмерна, а люди думают, что у нее есть мера. Тот, кто обретет мой Путь, вверху станет царственным пределом, внизу -- грядущим правителем. Тот, кто потеряет мой Путь, вверху прозреет свет, внизу сольется с прахом земным. Ведь все живое в этом мире выходит из праха и в прах возвращается. А потому я покину тебя и войду во врата Бесконечного, буду странствовать в просторах Безбрежного. Я сольюсь со светом солнца и луны, соединюсь с вечностью Неба и Земли. Кто идет ко мне, меня не приметит. Кто уйдет от меня, обо мне не вспомнит. Все люди смертны, я же пребуду вовеки.

Облачный Полководец помчался на восток и у дерева Фуяо [62] повстречался с Хун Мэном, который прогуливался, подпрыгивая по-птичьи и похлопывая себя по бедрам. Завидев его, Облачный Полководец в смущении остановился и спросил почтительно:

-- Кто вы такой? И что вы здесь делаете?

-- Вот прогуливаюсь, -- отвечал Хун Мэн, продолжая прыгать и хлопать себя.

-- Позвольте задать вам вопрос, -- сказал Облачный Полководец.

-- Ого! -- ответил, взглянув на Облачного Полководца, Хун Мэн.

-- В небесных парах нет согласия, в земных испарениях -- застой, шесть видов энергии вышли из равновесия, в смене времен года нет порядка. Что мне делать, если я желаю упорядочить все силы вселенной, дабы помочь росту всего живого?

-- Не знаю, не знаю, -- ответил Хун Мэн, все так же подпрыгивая и тряся головой.

Облачный Полководец не посмел спрашивать далее. Прошло три года. Странствуя на востоке и пролетая над сунской равниной, Облачный Полководец снова заметил Хун Мэна и радостно поспешил к нему со словами:

-- О, равный Небу, вы не забыли меня?

Засим он дважды отвесил земной поклон и уже хотел задать Хун Мэну вопрос, но тот сказал:

-- Что я могу знать?

Странствую, не зная зачем.

Мчусь, не ведая куда.

Скитаюсь привольно,

Вглядываясь лишь в сущностное.

Что же я могу знать?

-- Я тоже думаю о себе, что скитаюсь привольно, -- сказал Облачный Полководец. -- Но люди следуют за мной повсюду, и я ничего не могу с ними поделать. Теперь же, как принято у людей, хочу услышать от вас хотя бы одно слово.

Тут Хун Мэн сказал:

-- В том, что порядок Небес поколеблен, природа вещей испорчена, труды небесные не имеют завершения, стада разбегаются, птицы кричат по ночам, огонь сжигает деревья и травы, гибнут даже гады и насекомые, виноваты те, кто взялся устанавливать порядок среди людей.

-- Так что же мне делать? -- спросил Облачный Полководец.

-- Ах! Бросьте все и уходите, -- отвечал Хун Мэн.

-- С вами, равный Небу, тяжело говорить. Скажите еще хотя бы слово.

-- Ах! -- отвечал Хун Мэн. -- Пестуйте свое сердце, пребывайте в недеянии, и вещи все свершат сами по себе. Отриньте свое тело, отбросьте свое зрение и слух" забудьте и о людях, и о вещах, слейтесь с беспредельным, освободите свое сердце, отпустите на волю свой дух, исчезните, словно в вас не стало души. "Все сущее сменяет друг друга в неисчерпаемом многообразии, и каждая вещь возвращается к истоку, возвращается к истоку!" [63] Пусть не останется в вас ни грана знания, погрузитесь в бездонный хаос и существуйте так вовеки. Если ж будете пытаться это понять, отдалитесь от этого. Не спрашивайте же его имени, не допытывайтесь его свойств, и все сущее будет рождаться само собой.

-- Вы, равный Небу, ниспослали мне совершенство, наставили меня безмолвием, -- сказал Облачный Полководец. С этими словами он дважды поклонился до земли, попрощался и полетел дальше.

Обыкновенным людям нравится, когда другие чем-то на них похожи, и не нравится, когда другие чем-то от них отличаются. Любовь к себе подобным и неприязнь к непохожим на себя рождена желанием выделиться из толпы. Но разве тот, кто жаждет выделиться из толпы, и в самом деле человек выдающийся? Чем добиваться всеобщего одобрения твоего искусства, лучше позволить быть на равных всем искусствам. Но те, кто хотят управлять государством, ищут в порядках Трех Царей только полезное и не замечают того худого, что есть в них. Это означает доверить судьбу царства случаю, а долго ли будет процветать царство, коли судьба его зависит от случая? Шансов сохранить его -- один на десять тысяч. А шансов погубить его -- более десяти тысяч против одного. Увы, владыки земель того не ведают! Тот, кто владеет землей, владеет одной великой вещью. А кто владеет великой вещью, не может видеть перед собой только вещь. Тот, кто способен не видеть вещи в вещах, способен предоставить каждой вещи быть такой, какая она есть. Кто понимает, что вещь становится вещью благодаря тому, что вещью не является, тот не просто управляет людьми, а выходит за пределы земного мира и в него возвращается, привольно скитаясь по всем Девяти областям [Земли64]. Одинокий он уходит, одинокий приходит, а потому зовется "в одиночестве живущим". Ценнее же человека, в одиночестве живущего, в мире ничего нет.