Редьярд Киплинг - Наулака - История о Западе и Востоке Страница 16

- Ее сюда прислали, - сказал махараджа Кунвар.

- Ее зовут Кейт, - сказал Тарвин; слова застревали у него в горле, - и попробуйте только забыть это. - А затем уже про себя, довольным шепотом: Кейт!

Мальчик сделал знак рукой своей свите, и та, разделившись на две части, выстроилась в две шеренги по обе стороны дороги, и вид у эскорта был хоть и потрепанный, но бравый, как и подобает кавалеристам. Карета остановилась, и Кейт, раздвинув створки носилок, напоминавших паланкин, вышла на дорогу в мятом платье, запыленная, растрепанная после долгого путешествия, с глазами, красными от недосыпания, изумленная и растерянная. Ноги у нее затекли и чуть было не подкосились, но Тарвин, выскочив из коляски, подхватил ее, невзирая на присутствие свиты и грустноглазого мальчика, одетого в золото и парчу, кричавшего: "Кейт! Кейт!"

- Беги домой, малыш, - сказал Тарвин. - Итак, Кейт?..

Но у Кейт хватило сил лишь плакать и повторять, задыхаясь:

- Это вы! Вы! Вы!

IX

За день до приезда Кейт, когда ее еще никто не ждал, миссис Эстес пригласила Тарвина на завтрак, а Тарвин был не такой человек, чтобы в последний момент отказаться от приглашения из-за того, что кто-то там приехал, и на следующее утро за завтраком он сидел напротив Кейт и улыбался ей, и она невольно улыбалась ему в ответ. Несмотря на бессонную ночь, она была очень свежа и мила в белом миткалевом платье, в которое она переоделась, сняв дорожный костюм, и, когда после завтрака они оказались вдвоем на веранде (миссис Эстес пошла заниматься домашним хозяйством, а мистер Эстес ушел в город, в миссионерскую школу), он начал делать ей комплименты по поводу ее прохладной белой одежды, не принятой на Западе. Но Кейт остановила его.

- Ник, - сказала она, глядя ему в лицо, - вы сделаете для меня то, о чем я попрошу вас?

Видя, что она настроена весьма серьезно, он попытался отделаться шуткой, но она перебила его:

- Нет, то, о чем я попрошу вас, очень важно для меня. Я этого очень хочу, Ник. Вы сделаете это?

- Разве есть на свете что-либо, чего бы я для вас не сделал? - спросил он уже серьезно.

- Не знаю. Может быть, именно это. Но вы должны это сделать.

- Чего же вы хотите?

- Уезжайте отсюда!

Он покачал головой.

- Но вы обязаны.

- Послушайте, Кейт, - сказал Тарвин, глубоко засунув руки в карманы своего белого сюртука, - я не могу. Вы не понимаете, куда приехали. Вы не знаете этих мест. Попросите меня о том же самом через неделю. Я и тогда не соглашусь уехать. Но зато смогу хотя бы поговорить с вами о вашей просьбе.

- Теперь я знаю все, что нужно, - ответила она. - И хочу делать то, ради чего сюда приехала. Я не смогу делать это, если вы останетесь здесь. Ведь вы же понимаете это, правда, Ник? С этим уже ничего не поделаешь.

- Нет, поделаешь. Я поделаю. Я буду хорошо вести себя.

- Не надо говорить о том, что вы будете добры ко мне. Я это и так знаю. Но даже вы, несмотря на всю вашу доброту, будете мешать мне. Поверьте мне, Ник, и уезжайте. Но это вовсе не означает, что я хочу прогнать вас, вы же понимаете.

- Ах так! - произнес Тарвин с улыбкой.

- Ну... вы же знаете, что я имею в виду, - ответила Кейт сурово.

- Да, знаю. Но если я буду правильно вести себя, все уладится. И это я знаю тоже. Вот увидите, - сказал он мягко. - Путешествие было ужасным, да?

- Вы обещали мне, что не поедете за мной.

- Я и не ехал за вами, - ответил Тарвин, снова улыбаясь и подвешивая для нее гамак. Сам же он уселся в одно из глубоких кресел, стоявших на веранде, положил ногу на ногу, а на колени водрузил белый тропический шлем, который начал носить недавно. - Я специально поехал другим маршрутом.

- Как так? - спросила Кейт, опускаясь в гамак.

- Через Сан-Франциско и Иокогаму. Ведь вы же велели мне не ездить за вами.

- Ник! - в одном этом коротком слоге слились упрек и порицание, симпатия и отчаяние, которые рождались в ней в ответ и на самые невинные, и на самые большие его дерзости.

- Ну полно, Кейт, вы же не могли предположить, что я останусь дома и позволю вам приехать сюда и в одиночку искать счастья на этой старой песочной куче, ведь так? Нужно иметь каменное сердце, чтобы отправить вас в Гокрал Ситарун одну - ведь вы же еще малышка. Я только об этом и думаю с тех пор, как приехал сюда и увидел, что это за местечко.

- Но почему вы не сказали мне, что едете сюда?

- Ну, вас не очень-то интересовали мои дела, когда мы виделись в последний раз.

- Ник! Я не хотела, чтобы вы приезжали сюда, но обязана была приехать сама.

- Ну, что же. Вот вы и приехали. Надеюсь, вам здесь понравится, произнес он мрачно.

- Неужели здесь так плохо? - спросила она. - Хотя, впрочем, мне все равно.

- Плохо? - повторил он. - Помните Мастодон?

Мастодон был одним из тех городов Запада, которые давно потеряли свое будущее - город без жителей, покинутый и заброшенный.

- У них здесь достаточно природных и прочих ресурсов, - сказал он. - И не надо говорить, что их будто бы извиняет тот факт, что страна их бедна. Это хорошая страна. Достаточно переселить в Ратор жителей одного из находящихся на подъеме городов нашего Колорадо, завести хорошую местную газету, организовать торговую палату и дать знать миру о том, что здесь можно найти, - и через шесть месяцев здесь начнется бум, который охватит и всю империю. Но к чему им это? Они мертвы. Это мумии. Это деревянные идолы. Здесь, в Гокрал Ситаруне, не хватает обыкновенного, простейшего, старомоднейшего действия, быстрого и энергичного, не хватает суматохи, шума, ну хотя бы телеги с молоком, едущей по городу.

- Да-да, - прошептала она еле слышно, и глаза ее заблестели. - Потому я сюда и приехала.

- Я не понимаю вас.

- Я приехала потому, что они не похожи на нас, - разъяснила она, обратив к нему свое сияющее лицо. - Если бы они были образованны и мудры, что бы мы могли сделать для них? Они нуждаются в нас именно потому, что они неразвиты, глупы и не знают, какой дорогой им идти. - Она глубоко вздохнула. - Как хорошо, что я все-таки приехала.

- Как хорошо, что вы со мной, - сказал Тарвин.

Она вздрогнула.

- Больше никогда так не говорите, Ник, - сказала она.

- О, Господи! - простонал он.

- Понимаете, в чем дело. Ник, - сказала она серьезно, но нежно. - Я не принадлежу больше тому миру, о котором вы говорите. И даже отдаленная возможность этого исключена для меня. Смотрите на меня как на монахиню. Как на человека, который отринул все радости, отказался от счастья, оставив себе лишь работу.

- Гм... Можно я закурю? - Она кивнула, и он зажег сигару. - Я рад, что смогу принять участие в торжественной церемонии.

- Какой церемонии? - спросила она.

- Вашего пострижения в монахини. Но я верю, что этого не случится.

- Почему же?

Он что-то пробормотал, не вынимая сигары изо рта. Потом поднял на нее глаза.

- Готов поручиться всем своим богатством - вы не примете постриг. Я знаю вас, я знаю Ратор, я знаю...

- Что? Кого еще вы знаете?

- Себя самого, - сказал он, снова взглянув ей в глаза.

Она сцепила руки на коленях.

- Ник, - сказала Кейт, наклоняясь к нему, - вы же знаете, что вы мне нравитесь. Вы мне так нравитесь, что я не могу думать о том, что вы мучаетесь, - ведь вы говорите, что ночами не спите. Как же, по-вашему, буду спать я, зная, что вас ждут разочарования и страдание. А я ничем не могу облегчить ваши муки - разве что умолять вас вернуться домой - и чем скорее, тем лучше. Я очень прошу вас. Ник. Ну, пожалуйста! Уезжайте!

Тарвин несколько секунд вертел в руках сигару, словно раздумывая о чем-то.

- Милая девушка, я не боюсь.

Она вздохнула и снова повернулась лицом к пустыне.

- А жаль, - сказала она с безнадежностью в голосе.

- Страх - это чувство, недостойное члена Законодательного собрания, произнес он с загадочным видом.

Она резко повернулась к нему.

- Законодательного собрания? Ах, Ник, так вы...

- Боюсь, что да. Большинством в 1518 голосов. - Он протянул ей телеграмму.

- Бедный мой отец!

- Ну, не знаю...

- Но я вас поздравляю, конечно!

- Спасибо.

- Хотя я не уверена, что это пойдет вам на пользу.

- Да, мне это тоже пришло в голову. Если бы я провел здесь весь срок своих полномочий, то мои избиратели скорее всего не захотели бы поддерживать мою дальнейшую политическую карьеру.

- Тогда тем более, Ник...

- Нет, тем более важно уладить сначала дела действительно насущные. Я еще успею упрочить свое место в политике - это можно сделать всегда. Сейчас же у меня есть единственный шанс упрочить наши с вами отношения, Кейт. Здесь и сейчас. - Он встал и склонился над нею. - Вы думаете, я могу отложить это на потом, моя милая? Можно откладывать это со дня на день, что я и делаю, не теряя бодрости духа, и вы не услышите об этом больше никогда, пока не будете готовы к этому. Но я вам нравлюсь, Кейт. Я знаю это. А я... ну что сказать, я люблю вас. И завершиться это может только одним. - Он взял ее за руку. - До свидания, Кейт. Завтра я зайду за вами, и мы пойдем осматривать местные достопримечательности.