Чарльз Диккенс - Одного поля ягода Страница 16

- Не буду, - коротко ответил Лэмл.

- Правильно, а то как бы не пожалеть потом, - сказал Очаровательный, сразу повеселев. - Предлагать вам второй ломтик бекона было бы бессмысленным угодничеством с моей стороны, потому что вас замучает жажда. А хлеб с маслом будете?

- Не буду, - повторил Лэмл.

- А я буду, - сказал Очаровательный. И в этом шутливом подхвате реплики Лэмла прозвучала радость, так как если бы гость опять приналег на булку, Фледжби счел бы необходимым воздержаться от употребления хлеба до конца завтрака, а то и за обедом.

Ухитрялся ли этот молодой джентльмен (ведь ему было всего двадцать три года) сочетать в своей натуре стариковский порок - скаредность, с расточительностью, пороком, свойственным молодежи, загадка трудно разрешимая, так как проникнуть в его тайны было невозможно. Он понимал, что приличная внешность - это надежное капиталовложение, и любил хорошо одеваться. Однако все его движимое имущество, начиная с сюртука на плечах и кончая фарфором, который украшал его стол, покупалось по случаю, за бесценок, и каждая такая покупка, свидетельствуя о чьем-то разорении или чьем-то просчете, имела для Фледжби особую прелесть. Из-за скупости он играл на скачках очень осторожно, и если ему везло, становился еще прижимистее в делах, если же нет - морил себя голодом до следующего выигрыша. Странно, что деньги имели такую притягательную силу для этого осла, неспособного по своей тупости и скупости тратить их с большей пользой. Но кто во всем животном царстве так любит навьючивать на себя деньги? Конечно, осел, который не видит иных начертаний на небе и на земле, кроме трех сухих букв "Ф. Ш. П.", означающих не "фешенебельность, шик, пороки", как это бывает сплошь и рядом, а всего лишь "фунты, шиллинги, пенсы". Лисы тоже большие стяжательницы, но не всякая лиса сравняется в стяжательстве с ослом.

Очаровательный Фледжби выдавал себя за молодого джентльмена со средствами, но на самом деле он разбойничал на бирже в качестве маклера и давал деньги в рост под высокие проценты. Во всех его знакомых, включая сюда и мистера Лэмла, было что-то разбойничье, так как все они пошаливали в веселой зеленой дубраве мошенничества, начинающейся на окраинах Сити и на Фондовой бирже.

- А вы, Лэмл, - сказал Фледжби, уписывая хлеб с маслом, - наверно, всегда были дамским угодником.

- Всегда, - ответил Лэмл, заметно помрачневший после недавней отповеди.

- Вам это ничего не стоит, правда? - продолжал Фледжби.

- Я имею честь нравиться прекрасному полу, сэр, - проговорил Лэмл, хоть и хмуро, но с видом человека, который в таких вещах не волен.

- И женились тоже удачно? - спросил Фледжби. Лэмл улыбнулся (злобной улыбкой) и щелкнул себя по носу.

- Мой покойный родитель попал впросак с женитьбой, - сказал Фледжби. - Но Джор... как ее правильно - Джорджина или Джорджиана?

- Джорджиана.

- А я вчера все удивлялся, какое странное имя! Первый раз такое слышу. По-моему, оно должно кончаться на "ина".

- Почему?

- Да потому что музыкальный инструмент, на котором играешь, конечно, если умеешь играть, - называется окарина, - заговорил Фледжби, медленно ворочая мозгами. - А болезнь, которой болеют, - конечно, когда заразятся, - называется скарлатина. А с воздушного шара прыгаешь с парашюти... нет, не то. Так вот, эта Джор-джетта... то есть Джорджиана...

- Вы хотели что-то сказать о Джорджиане, - недовольным тоном напомнил ему Лэмл, так и не дождавшись продолжения.

- Я хотел сказать о Джорджиане, сэр, - заговорил Фледжби, рассерженный намеком на свою забывчивость, - что она как будто не очень напористая. Не из тех, которые берут приступом.

- Она кротка, как голубица, мистер Фледжби.

- Ну, разумеется, что же вы еще можете сказать! - огрызнулся Фледжби, немедленно ставший на стражу своих интересов. - Но пусть будет так: говорю я, а слушаете - вы. А я говорю, имея перед глазами пример моего покойного родителя и моей покойной родительницы, что Джорджиана, кажется, не из тех, которые берут приступом.

Уважаемый мистер Лэмл был наглец и по природе своей, и по всем навыкам. Видя, как Фледжби смелеет все больше и больше, он понял, что заискиванием тут ничего не добьешься, и грозно уставился в маленькие глазки своего хозяина, пробуя, не подействует ли на него иное обращение. Удовлетворенный ответом, полученным от этих маленьких глазок, он пришел в бешенство и с такой силой ударил кулаком по столу, что посуда на нем задребезжала и пустилась в пляс.

- Вы слишком много себе позволяете, сэр! - крикнул мистер Лэмл, поднимаясь со стула. - Вы дерзкий негодяй! Как прикажете понимать ваше поведение?

- Слушайте, - запротестовал Фледжби. - Перестаньте буянить!

- Вы слишком много себе позволяете, сэр! - повторил мистер Лэмл. - Вы дерзкий негодяй!

- Да нет, слушайте! - взывал к нему Фледжби, сдавая позиции.

- Вы низкая, грубая скотина! - гремел мистер Лэмл, свирепо озираясь по сторонам. - Вы бы у меня получили хорошего пинка в зад, если бы ваш лакей дал мне шесть пенсов из хозяйских денег, чтобы я почистил потом сапоги, - потому что на вас и тратиться-то жалко!

- Нет, нет! - взмолился Фледжби. - Что вы говорите! Одумайтесь!

- Слушайте, мистер Фледжби, - сказал Лэмл, надвигаясь на него. Поскольку вы осмеливаетесь перечить мне, я вам сейчас покажу, с кем вы имеете дело. Позвольте мне ваш нос!

Но Фледжби прикрыл нос ладонью и пробормотал, пятясь назад:

- Нет, пожалуйста, не надо!

- Позвольте мне ваш нос! - повторил Лэмл.

Все еще прикрывая эту часть своего лица ладонью и пятясь назад, мистер Фледжби твердил (по-видимому, схватив сильный насморк):

- Нед! Божалуйста, не дадо!

- И этот молокосос, - воскликнул Лэмл, останавливаясь и самым внушительным образом выпячивая грудь, - этот молокосос позволяет себе кривляться передо мной, тогда как я, из всех известных мне молокососов, одному ему предложил воспользоваться такой блестящей возможностью! Этот молокосос позволяет себе зазнаваться только потому, что у меня, в ящике письменного стола, лежит документ, написанный его грязной рукой, - его обязательство выдать мне мизерную сумму в уплату за одно событие, которое может свершиться только с моей помощью и с помощью моей жены. Этот молокосос, этот Фледжби, осмеливается дерзить мне, Лэмлу! Позвольте ваш нос, сударь!

- Нет! Стойте! Я прошу прощения! - униженно пролепетал Фледжби.

- Что вы сказали, сэр? - спросил мистер Лэмл, прикидываясь, будто ярость затуманила ему рассудок.

- Я прошу прощения, - повторил Фледжби.

- Громче, сэр! Кровь бросилась мне в голову от справедливого негодования. Я вас не слышу.

- Я сказал, - из учтивости Фледжби подчеркивал каждое слово, прошу - прощения. Мистер Лэмл выдержал паузу.

- Будучи джентльменом и человеком чести, - проговорил он, бросаясь в кресло, - я складываю оружие.

Мистер Фледжби, хоть и не так эффектно, но тоже сел в кресло и медленно, постепенно отнял руку от носа.

Чувство скромности помешало ему высморкаться сразу после того, как эта часть его лица удостоилась чуть ли не всенародного внимания. Впрочем, мало-помалу он преодолел свою нерешительность и позволил себе такую вольность.

- Лэмл, - залебезил мистер Фледжби, высморкавшись. - Надеюсь, мы с вами снова друзья?

- Мистер Фледжби, - провозгласил Лэмл, - ни слова больше.

- Я, кажется, слишком уж разошелся, - сказал Фледжби, - но это не намеренно.

- Ни слова, ни слова больше! - величественным тоном повторил мистер Лэмл. - Позвольте... - Фледжби вздрогнул. - Позвольте вашу руку.

Последовал обмен рукопожатиями и всяческими любезностями, в особенности со стороны мистера Лрмла, который был таким же трусом, как и Фледжби, и наравне с ним подвергался опасности навсегда проиграть борьбу за первенство в их отношениях. Впрочем, он вовремя собрался с духом и сумел использовать сведения, прочтенные в глазах своего собеседника.

К концу завтрака между ними установилось полное взаимопонимание. Было условлено, что мистер и миссис Лэмл продолжат свои махинации, будут ухаживать вместо Фледжби и обеспечат ему победу. Он же, со своей стороны, смиренно признавшись в нехватке светской любезности, умолял, чтобы его искусные помощники оказали ему всяческую поддержку.

Мог ли мистер Подснеп подозревать, какие козни плетутся вокруг его Молодой особы, какие капканы расставлены на ее пути! Он полагал, что его Молодая особа живет в покое и безопасности в храме подснепизма, выжидая того часа, когда она, Джорджиана, сочетается браком с избранником Подснепа, который предоставит ей пользоваться и владеть его достоянием нераздельно с ним. Молодую особу мистера Подснепа бросило бы в краску при одной только мысли, что можно иметь другие соображения по этому поводу, а не идти замуж за того, кого ей укажут, и, согласно брачному контракту, нераздельно с ним пользоваться и владеть его достоянием. Кто отдает эту женщину в жены этому мужчине? Я, Подснеп. И да зачахнет в корне дерзновенное помышление, будто какое-либо иное, низшее существо может стать между нами!