Томас Гарди - Стихотворения Страница 17

ОН НИКОГДА НЕ РАССЧИТЫВАЛ НА МНОГОЕ,

или

Размышление (ретроспекция) по поводу моего 86-летия

Ну что же, Мир, ты мне не лгал,

О нет, не лгал!

Ты честно все, что обещал

Исполнил в свой черед.

Хоть я с младенческих годов,

Бродя средь пастбищ и садов,

Уже был, в сущности, готов

К тому, что жизнь - не мед.

Еще тогда ты мне твердил,

Не раз твердил,

И, мнилось, глас твой нисходил

С вершин холмов немых:

"Среди людей я часто знал

Тех, кто от жизни много ждал,

Но знал таких, кто презирал

Ее и в смертный миг.

Не жди ж чрезмерного, мой друг,

Мой юный друг!

Жизнь - лишь унылых будней круг",

Таков был твой завет.

Что ж, это честный был урок,

Которым я не пренебрег.

Иначе б вынести не смог

Я бремя стольких лет.

Перевод М. Фрейдкина

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Шлеп - шлеп - шлеп - на мельнице пенит воду колесо,

И женщина на мостике, и перила узки,

И мельник у дверей, и у запруды - утки.

Так много лет с тех пор прошло, а здесь как прежде все.

Да здесь и впрямь все то ж: и дом, и старый сад,

И этот тихий пруд, и утки, и утята,

И женщина стоит на мостике дощатом,

И мельник, что мукой обсыпан с головы до пят.

Но только этот мельник - не тот, что был тогда,

И сад уже не тот, и брызги, что мелькают

Над мокрым колесом, - не те, и мне другая

На робкие мольбы здесь отвечала "да!".

Перевод М. Фрейдкина

ВСЕ БЛИЖЕ ОЩУЩЕНИЕ ПРЕДЕЛА

Все ближе ощущение предела

Того, чего у мирозданья нет:

Добра, что злу давало бы ответ,

И разума - чтоб нам поправить дело.

Весь век свой птаха в клетке просидела,

А вот поет, забыв причину бед

Решетку, заслоняющую свет...

Мы рады крохам своего удела.

Но раз встают на тяжбу племена,

Конем, стопой топча края соседа,

И в гнойных швах лежат поля, пусты

Зло повторится. В том не их вина,

Но темной силы, их влекующей к бедам.

Да. Все отчетливей предел мечты.

Перевод Г. Русакова

ЖЕЛАНИЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОСТИ

Если б только мог я стать,

Скажем, рамкой из гостиной

Или лугом расцветать,

На стене висеть картиной!..

Я бы жил с довольной миной.

Я б от хворей был спасен,

Судный глас меня бы минул,

Позабыл кошмары сон.

Вот уж был бы я беспечен!

Не давил бы крест на плечи.

Перевод Г. Русакова

ЕЕ ЛИЦО

Жил смех ее как бы отдельно от лица.

Казалось, что она

Тревогой тайною всегда удручена,

Мне непонятной до конца.

Еловым шишкам уподоблю кудри эти

Или снопам, так стянутым умело,

Что не распустишь ни за что на свете...

Могли немного полными казаться

Кому-то эти губы. Но, признаться,

Я так не думал - если в летний день

Она бродила по лесу, то тень

От губки нижней нежно зеленела...

Увы, я мало знал ее

И вскоре потерял ее...

Но будь иначе, я б не помнил ту

Улыбку странную, и эту грусть былую.

Ведь, словно в засуху, увянут поцелуи,

Едва любовь утратит слепоту.

Перевод М. Фрейдкина

МЫСЛЬ ПОЭТА

Она над ним вспорхнула в темноту

И стала легче птицы на лету.

Покинув кров, над городом качалась,

Потом, помедлив, вовсе вдаль умчалась.

А воротилась - как же вид убог!

Поэт и сам узнать ее не смог:

Да, не щадя, беднягу Время било!

И он забыл, что в ней вначале было...

Перевод Г. Русакова

ТИШИНА ПУСТОГО ДОМА

Есть тишина садов и рощ густых,

Объятых дремою глубокой,

И, когда колокол затих,

Безмолвье гулкое на звоннице высокой.

Есть дум уединенных тишина,

Когда нас мысль о прошлом гложет

И тварь земная ни одна

Раздумий наших горьких не тревожит.

Но тишина пустого дома, где рожден

Ты был, где жил и рос, где в жизни прежней

Друзья сходились под бокалов звон

Что этой тишины мрачней и безнадежней?

Под опустевшим кровом больше не слышны

Застольный шум, и музыка, и пенье.

И, словно в некий транс погружены,

Застыли комнаты в немом оцепененье.

И невозможно этот тяжкий сон стряхнуть,

И нет такой на свете силы,

Чтобы из прошлого вернуть

Хотя б подобье жизни в этот склеп унылый.

Перевод М. Фрейдкина

ЧЕРНЫЙ ДРОЗД

Я видел, как вспорхнул на сикамору дрозд

Пасхальным ясным днем, когда вступает в рост

Древесный ствол и сок в могучем бродит теле.

Шафранный клюв дрозда дрожал от звучной трели.

Но вдруг певун на прут слетел, туда-сюда

Качнулся - и в кусты (там был приют дрозда),

Поняв, что прутик слаб - на нем не свить гнезда.

Перевод А. Шараповой

ОДНОМУ ДЕРЕВУ В ЛОНДОНЕ

(Заезжий двор Клемент)

День и ночь...

Уж невмочь

Стыть как столб - сбежать бы прочь!

Стой и стой

Тут верстой,

Мимо ж едут в край иной!

В путь пора!

Жжет жара,

Вся растрескалась кора.

Поднимись

В горы, ввысь

Солнцем, светом насладись.

Там ручей!

Смой с ветвей

Пыль - красуйся, зеленей.

...Улиц страж,

Ты ль предашь

Дым и чад родимый наш?

Перевод А. Шараповой

СПИЛЕННОМУ ДЕРЕВУ

Ты первый круг образовало

В тот день, как год ей миновало.

Твой возраст шел к пяти годам

Она читала по складам.

Ты двадцать раз окольцевалось

К ней сватались, она влюблялась.

Но выбрала меня, едва

Тебе сравнялось двадцать два.

Ты двадцать третий круг растило

Она женой мне стала милой.

Ты чахнуть стало к сорока

Она была бледна, хрупка.

В тебе дупло росло и тлело

День ото дня она слабела.

Смерть дни ее оборвала

Открыла возраст твой пила.

Она не ведала, ты тоже

О том, как ваши судьбы схожи.

Перевод А. Шараповой

РЕГАТА ХЕНЛИ

Она глядит в окно: опять нещадно льет,

Вся улица в ручьях. Попробуй выйти - грозы...

Похоже, не видать регаты в этот год...

И на глазах, полубезумны, слезы.

Регата и дожди спустя так много лет

Опять пришли вдвоем. Клокочут водостоки.

Но Нэнси не до них. Ей больше дела нет,

Что у регаты изменились сроки.

Регата - под рукой: бессмысленно смеясь,

Она в лечебнице кораблики пускает

По ванне взад-вперед. При этом всякий раз,

Ликуя, ванну "Хенли" нарекает.

Перевод Г. Русакова

ВЕЧЕР В ГАЛИЛЕЕ

Вдаль, на запад, к Кармелу глядит она из-под руки.

А потом на восток, к Иордану, где гладки речные пески.

"Может, сын мой безумен?" - вздыхает. Ответа ей нет.

Лишь сама она знает, и страшен ей этот ответ.

"Проповедует странное, верит - не разубедить.

И небрежен в одежде, а щеголем мог бы ходить.

Учит истине, будто полвека прожил до сих пор,

Напугал меня в Храме - ведь с первосвященником в спор!

"Что тебе и мне, жено?" Зачем он так странно спросил?

О, такое услышать от сына, ей-богу, нет сил!

И потом: "Кто мне мать?" Ну, как будто не знал столько лет!

Но спроси: "Кто отец мне?" - и что б я сказала в ответ?

Знает только Иосиф, да... Нет, никогда, никому!

Тот ушел, не вернется... Сама до сих пор не пойму!..

Не якшался бы с этими... Сплошь рыбаки, голытьба.

Ведь умен, столько знает, его нам послала судьба.

Эта падшая женщина ходит за ним по пятам

Обожает, уж точно. А что вожделеет он сам,

То ведь это безумье, болезнь, не его тут вина.

"Чтите заповеди!" - и прельститься такой, как она!

Так уж, видно, со всеми, что разумом не тверды...

Ох, не знаю, боюсь, не накликать бы с горя беды!

Сын-безумец - ужасно, тут можно всего ожидать:

Арестуют, убьют... Как, однако, умеет читать, убеждать!

Вот и муж. Рассказать ему, что нам за страсть суждена?

Нет. Пускай отдохнет. Буду думать, молиться и думать одна".

И она вспоминает, что ужин ему не поспел,

И глядит в смутной муке на юг, где лежит Израэл.

Перевод Г. Русакова

ДЕРЕВЕНСКИЕ ЖЕНЩИНЫ

Как ливень лил

В тот день над Флинткомб-Эш, а нам

Обрезать брюкву надо было.

Да нас едва с холма не смыло!

До нитки вымокли мы там.

Как ливень лил!

Как сыпал снег,

Когда мы с Флинткомб-Эш ушли

В Грейт Барн, чтоб там рубить камыш,

И все дома до самых крыш

Густые хлопья замели.

Как сыпал снег!

Как солнце жгло,

Когда на дальней ферме вновь

Нас ждали ведра и коровы,

Луга и песни - и порою

Неосторожная любовь!

Как солнце жгло!

Перевод М. Фрейдкина

ЛИШЬ ТАМ, НА НЕБЕСАХ

"Лишь там, на небесах,

Ждет встреча нас!"

Мы говорим в слезах

В прощальный час.

Но, встретившись опять

Чрез годы в суете,

Смешно нам вспоминать

Страданья те.

Мы больше не грустим

О прежних временах

И встретиться хотим,

Но... на словах.

Перевод В. Лунина

СТОЯ У КАМИНА

(Г. M. М., 1873)

Горячий воск по свечке льется, льется.

(Как с саваном его наплывы схожи!)

Истец, притронувшись к свече, клянется,

И я ее касаюсь пальцем тоже.