Уильям Фолкнер - Деревушка Страница 17

Букрайт снова откусил изрядный кусок. Буфетчик принес заказ, и Букрайт запихнул в рот остаток пирога. Талл принялся резать свой бифштекс на мелкие кусочки, словно собирался кормить ребенка. Рэтлиф следил за их движениями.

- Неужто никто из ваших не попытался что-нибудь сделать? - сказал он.

- А что мы можем сделать? - сказал Талл.- Конечно, неправильно все это. Но нас это не касается.

- Живи я там, я бы что-нибудь придумал, - сказал Рэтлиф.

- Ну да, - сказал Букрайт. Он расправлялся с жареной колбасой так же, как с пирогом. - И достался бы вам один галстук бабочкой заместо фургончика с лошадьми. Вам он был бы к лицу.

- Конечно, - сказал Рэтлиф. - Вы, пожалуй, правы. - Он отвернулся и поднес к губам ложечку, но сразу же опустил ее в чашку. - По этой чашке, кажется, сквозняк гуляет, - сказал он буфетчику. - Подогрейте-ка малость. А то, боюсь, кофе замерзнет, разорвет чашку, мне же платить придется.

Буфетчик взял чашку, налил горячего кофе и подал Рэтлифу. Рэтлиф осторожно положил туда ложечкой сахар, все с тем же неопределенным выражением на лице, которое, за отсутствием более точного слова, приходится называть улыбкой. Букрайт смешал все шесть яиц в одно невероятное хлёбово и, чавкая, уписывал его ложкой. Оба они, и он и Талл, ели быстро, но Талл ухитрялся делать это с какой-то почти педантичной изысканностью. Во время еды они не разговаривали, а очистив тарелки, сразу встали, подошли к коробке из-под сигар и расплатились.

- А не то резиновые тапочки, - сказал Букрайт. - Он их уже целый год не носит... Нет, на вашем месте я бы заявился туда в чем мать родила. Тогда на обратном пути холода не почувствуете.

- Да, оно верно, - кротко согласился Рэтлиф. Когда они ушли, он снова принялся за кофе и, неторопливо прихлебывая из чашки, стал досказывать трем или четырем слушателям про свою операцию. Потом он тоже встал, добросовестно расплатился за кофе и надел пальто. Был уже март, но доктор велел ему одеваться потеплее, и, выйдя в переулок, он постоял минутку перед своим фургончиком и крепкими маленькими лошадками, разжиревшими от безделья и лоснящимися новой шерстью после зимы, спокойно глядя на размалеванную будку, с которой, из-под ярких, облупившихся, неправдоподобных роз, ему улыбались женские лица застывшей, незрячей, зазывной улыбкой. "Надо будет все покрасить заново в этом году; только бы не забыть. Наверно, он отдаст то, что легко горит, - подумал он. - Переведет на его имя. Так, чтоб все знали. Да, - подумал он, - будь мое имя Билл Уорнер, а моего компаньона - Сноупс, я бы непременно то имущество, которое может гореть, записал на его имя". Он медленно пошел вперед, плотно застегнувшись на все пуговицы. Кроме него, на улице не было ни одного человека в пальто. Но ведь хворь на солнце быстро проходит; и когда он вернется в город, пальто, может быть, ему больше и не понадобится. А потом не понадобится и свитер - наступит май, июнь, лето, долгие, славные жаркие дни. Он шел такой же, как всегда, только исхудавший и побледневший, два раза остановился, чтобы сообщить двум людям, что, мол, да, теперь он в полном порядке, доктор из Мемфиса, видно, вырезал то, что надо, может, случайно, а может, и по науке, пересек площадь под угрюмым взглядом мраморного солдата Конфедерации, вошел в здание суда, потом зашел к нотариусу и там нашел то, чего искал - около двухсот акров земли с постройками были записаны на имя Флема Сноупса.

К концу дня его фургончик уже стоял посреди узкой малоезженной дороги среди холмов, и он, не слезая, читал имя на почтовом ящике. Столб под ящиком был новый, зато сам ящик старый. Жесть была помята и покорежена; видно, когда-то ящик совсем сплющился, точно под колесо фургона попал, а потом его снова выпрямили, но корявые буквы, возможно, были выведены на нем только вчера. Они словно кричали: МИНК СНОУПС, - все сплошь заглавные, размашистые, без всякого промежутка между словами, ползущие в стороны и вверх, на изогнутую крышку, чтобы всем уместиться. РэтлиФ свернул на глубокую колею, которая вела к покосившейся двухкомнатной лачуге, одной из тех, что без числа разбросаны по глухим холмистым местам, где он разъезжал. Дом стоял на холме; ниже был грязный, загаженный навозом загон, а еще ниже, у подножия холма хлев, который словно сбежал от человечьего духа - Оттуда вышел человек с подойником, и в тот же миг Рэтлиф почувствовал, что за ним следят из дома, хотя видно никого не было. Он остановил лошадей, но из фургончика не вылез.

- Здрасьте, - сказал он. - Вы мистер Сноупс? Я привез вам машину.

- Что привезли? - спросил мужчина в загоне.

Он прошел в ворота и поставил подойник на приступку осевшей веранды. Он тоже был ниже среднего роста, только худощавый, со сросшимися, низко нависшими бровями. "Но глаза такие же", - подумал РэтлиФ.

- Швейную машину, - сказал он любезно.

Краешком глаза он увидел на веранде женщину - широкую в кости, с грубым лицом и ярко-желтыми волосами, она вышла неожиданно легким шагом - но была босиком, и за спиной у нее жались двое растрепанных детишек. А Рэтлиф даже не взглянул на нее. Он глядел на мужчину, приветливо, ласково, дружелюбно.

- Что такое? - сказала женщина. - Швейная машина?

- Нет, - сказал мужчина. Он тоже не взглянул на нее. Он уже шел к фургончику. - Ступай в дом.

Женщина не обратила никакого внимания на его слова. Она спустилась с веранды, двигаясь до того быстро и ловко, что это казалось просто невероятным при ее сложении. Она уставилась на Рэтлифа бесцветными жесткими глазами.

- Кто это вам велел везти сюда машину? - сказала женщина.

Теперь Рэтлиф посмотрел на нее, все так же ласково, приветливо.

- Может, я ошибся? - сказал он. - Мне в Джефферсон передали поручение с Французовой Балки. Там сказано - Сноупсу. Я решил, что это вы и есть, потому что ежели бы вашему... двоюродному брату, так, кажется?.. - Мужчина и женщина молчали, глядя на него в упор. - Флему. Ежели бы Флему понадобилась машина, он бы обождал, покуда я приеду. Он знает, что мне надо быть там завтра. Ну, я и заехал узнать.

Женщина засмеялась хрипло, невесело.

- Вот и везите ее к нему. Ежели Флем Сноупс велел вам привезти что-нибудь дороже пяти центов, значит, тут дело не чисто. Он своей родне ничего даром не отдаст. Везите ее в Балку.

- Говорят тебе, иди в дом, - сказал мужчина. - Ступай.

Женщина даже не взглянула в его сторону. Она все так же хрипло смеялась, глядя на Рэтлифа.

- Он ничего даром не отдаст, - сказала она.- Нет, он не таковский, недаром у него сто голов скота, и сенной сарай, и свое пастбище.

Мужчина повернулся и пошел прямо на нее. Она тоже повернулась и завопила ему прямо в лицо, а дети, цепляясь за ее юбку, спокойно смотрели на Рэтлифа, словно они были глухие или жили в другом мире, где не было слышно этого крика; так могли бы смотреть двое щенят.

- Что, неправда? - кричала женщина. - Он рад бы тебя живьем сгноить, твой родич, ты сам это знаешь! А ты им так гордишься, потому что он служит в лавке и с утра до ночи ходит при галстуке! Попроси у него хоть мешок муки, увидишь, что получишь! Ну-ка попроси, попроси! Может, когда-нибудь он отдаст тебе свой старый галстук, чтобы ты тоже мог одеться не хуже вся кого другого Сноупса!

Мужчина, не останавливаясь, шел на нее. Он больше не сказал ни слова. Он был ниже ее ростом и двигался, безостановочно, как-то странно избочившись, непреклонно и вместе с тем чуть ли не благоговейно, и наконец она не выдержала, быстро повернулась и пошла назад, к дому, а дети побежали впереди, все поглядывая на Рэтлифа через плечо. Мужчина подошел к фургончику.

- Вам передали от Флема?

- Я говорю - с Французовой Балки. Сказали - от Сноупса.

- Кто ж это вам передал?

- Да так, один приятель, - сказал Рэтлиф приветливо. - Видно, ошибся. Пожалуйста, извините меня. Скажите, выеду я здесь на дорогу к Уайтлифскому мосту?

- Ежели Флем велел вам оставить ее здесь, так оставляйте.

- Я же вам говорю, что ошибся и прошу прощения, - сказал Рэтлиф. - Так как же, выеду я...

- Понятно, - сказал другой. - Вы, я вижу, хотите получить задаток наличными. Сколько?

- Вы спрашиваете про задаток за машину?

- А про что же еще, по-вашему?

- Десять долларов, - сказал Рэтлиф. - И вексель еще на двадцать сроком на полгода. До уборки.

- Десять долларов? Да вам же передали поручение...

- Мы сейчас не о поручении толкуем, - сказал Рэтлиф. - Мы толкуем о швейной машине.

- Возьмите пять.

- Нет, - ласково сказал Рэтлиф.

- Ладно, - сказал мужчина. - Пишите вексель.

Он ушел в дом. Рэтлиф спрыгнул на землю, открыл будку и достал из-под новой машины жестяную шкатулку для бумаг. В ней была ручка, тщательно заткнутая бутылочка с чернилами и стопка вексельных бланков. Рэтлиф еще заполнял бланк, когда Сноупс опять подошел к нему. Едва перо Рэтлифа остановилось, Сноупс подвинул к себе бланк, взял у Рэтлифа ручку, размеренным движением обмакнул ее в чернила, не читая, расписался, потом снова сунул вексель Рэтлифу и достал что-то из кармана, Рэтлиф даже не поглядел что, внимательно и невозмутимо рассматривая подписанный вексель. Он сказал спокойно: