Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи (книга 1) Страница 17

^TГлава XLIV,^U

в которой мистер Чарльз Ханимен предстает перед нами в выгодном свете

Мистер Фредерик Бейхем подождал, когда Клайв кончит беседовать со своими друзьями на Фицрой-сквер, и отправился провожать его домой с намерением по дороге зайти посидеть в трактире. Клайв всегда находил удовольствие в обществе Ф. Б., был ли тот в шутливом настроении или, как сейчас, расположен вести поучительный и серьезный разговор. На протяжении всего вечера Ф. Б. был как-то по-особому величав.

- Полагаю, от вашего внимания не ускользнуло, что я сильно переменился, Клайв, - начал он. - Да, я сильно переменился. С тех самых пор, как этот добрый самарянин, ваш батюшка, возымел сочувствие к бедняге, очутившемуся среди воров, - заметьте, я нисколько не утверждаю, что был много лучше них, сэр, - Ф. Б. в некоторых отношениях исправился. Я вступил на путь трудолюбия, сэр. Способности, от природы, быть может, незаурядные, растрачивались прежде на игру в кости и кутежи. Но теперь я начинаю ощущать свое призвание; и, возможно, мои начальники, те, что, закурив сигары, отправились домой и не подумали сказать: "А не пойти ли нам, старина Ф. Б., в "Пристанище" угоститься холодным омаром с пивом?" Они, впрочем, и не очень считают себя моим начальством, - так вот, этот Политик и этот Литератор, сэр (псевдонимы господ Уорингтона и Пенденниса, были произнесены им с особым сарказмом), обнаружат в один прекрасный день, что их скромный сотрудник пользуется у знатоков большим уважением, чем они сами. Про мистера Уорингтона я ничего не скажу - он человек даровитый, сэр, бесспорно, - но в этом вашем чрезмерно самодовольном друге, мистере Артуре Пенденнисе есть что-то этакое... ну, да время покажет! Вы, верно, не получали... хм... нашей газеты в Риме и в Неаполе?

- Она запрещена инквизицией, - с радостью сообщил ему Клайв, - а в Неаполе она вызвала гнев короля.

- Я ничуть не удивляюсь, что она не нравится в Риме, сэр. Она затрагивает серьезный вопрос, который должен привести в трепет прелатов некоей церкви. Читали вы, к примеру, статью... "Наши церковники"? Это галерея портретов, так сказать, духовных и телесных, ныне здравствующих в Британии отцов церкви, подписано: "Лод Латимер".

- Я не очень этим интересуюсь, - отвечал Клайв.

- Тем хуже для вас, мой юный друг. Я не склонен строго судить ближнего своего - сам ведь грешен - и не стану также утверждать, что "Наши церковники" будут непременно вам полезны. Однако каковы они ни есть, они уже возымели благое действие. Спасибо, Мэри, душечка, ваше боченочное пиво хоть куда - пью за здоровье твоего будущего мужа. А ведь неплохо освежиться стаканчиком доброго крепкого пива после всех этих кларетов, сэр. Итак, возвратимся к "Церковникам", сэр. Да простится мне мое самомнение, если я скажу, что, хотя мистер Пенденнис и смеется над ними, они оказали газете немаловажную услугу. Они придали ей лицо; сплотили вокруг нее уважаемые сословия. Они вызвали обширную переписку. Я получаю множество любопытнейших писем по поводу "Наших церковников", особливо от дам. Одни жалуются, что задеты их любимые проповедники; другие рады, что Ф. Б. поддержал тех, на чьи проповеди они ходят. Ведь "Лод Латимер" это я, сэр, хотя мне приходилось слышать, как авторство этих очерков приписывалось преподобному мистеру Бункеру, а также одному члену парламента, видному деятелю религиозного мира.

- Так вы и есть знаменитый "Лод Латимер"?! - восклицает Клайв, которому действительно попадались в нашей газете очерки, подписанные этим досточтимым именем.

- Слово "знаменитый" здесь не очень подходит. Некий господин, который вышучивает все на свете, - а точнее: мистер Артур Пенденнис, - хотел, чтобы я подписывался просто "Церковный сторож". Он частенько величает меня этим именем, - он ведь, как ни грустно, имеет привычку потешаться над серьезными вещами. Разве вы додумались бы, юный мой друг, что та же рука, которая пишет рецензии на разных художников, а по временам, когда его высочество Пенденнис ленится, набрасывает отзывы о второстепенных театрах, строчит шутливые эпиграммы и составляет хронику текущих событий, что та же рука может по воскресеньям браться за перо, чтобы обсуждать столь важную тему и выступать с оценкой, британских проповедников. Восемнадцать воскресных вечеров подряд, Клайв, я писал своих "Церковников" в парадной гостиной миссис Ридли, где прежде обитала мисс Канн (она теперь устроена лучше), не позволяя себе ни капли горячительного, разве что совсем уж иссякнут силы. Пенденнис смеется над моими очерками. Он говорит, что публике они надоели и пора их прекратить. Я не хочу думать, что мне завидует тот, кто сам устроил меня в "Пэл-Мэл", хотя, возможно, мои таланты тогда еще не выявились.

- Пен считает, что он теперь пишет лучше, чем вначале, - вставил Клайв, - я слышал, как он это говорил.

- Свои литературные труды он ценит очень высоко, независимо от их даты. Я же, сэр, только завоевываю признание. Ф. Б. уже приобрел некоторую известность в церковных кругах нашей столицы, сэр. Я заметил, как в позапрошлое воскресенье смотрел на меня епископ Лондонский, - и уверен, что его капеллан шепнул ему на ухо: "Это мистер Бейхем, ваше преосвященство, племянник достопочтенного собрата вашей милости, лорда епископа Буллоксмитского". А в прошлое воскресенье я был в церкви - у святого великомученика Мунго, где проповедует преподобный С. Льстивер; так вот, в среду я получаю письмо {почерк женский - не иначе миссис Льстивер), в коем содержится жизнеописание этого духовного лица, рассказ о присущих ему с малолетства добродетелях, и рукописный экземпляр его стихотворений, а при сем высказывается намек, что ему самой судьбой предназначено вакантное место настоятеля собора.

- Да, не одному только Ридли я помог на этом свете, - продолжал Ф. Б. Быть может, мне следует за это краснеть, да я и краснею, - но что поделаешь, старая дружба - так вот, признаюсь, я чрезмерно превознес и живописал достоинства вашего дядюшки Чарльза Ханимена. Сделал я это отчасти из-за Ридли - в надежде помочь ему расплатиться с ними, отчасти же в память о прошлом. Известно ли вам, сэр, что обстоятельства Чарльза Ханимена сильно изменились и что бедняк Ф. Б., кажется, помог ему составить состояние?

- Рад это слышать, - отвечал Клайв. - Как же сотворили вы это чудо, Ф. Б.?

- При помощи здравого смысла и предприимчивости, мой мальчик, а также знания света и простой благожелательности. Вы увидите, часовня леди Уиттлси имеет теперь совсем другой вид. Этот мошенник Шеррик признался, что обязан мне произошедшей переменой; он прислал мне несколько дюжин вина и никакого векселя с меня не взял, дескать - в благодарность за услугу. Случилось так, что вскоре после вашего отъезда в Италию, сэр, я явился к Шеррику на дом по поводу расписочки, которую необдуманно подмахнул один мой приятель, и хозяин пригласил меня выпить чаю в кругу его семьи. Я изнывал от жажды - я шел пешком из Хэмстеда, где в "Шалаше Джека" мы съели с бедным Кайтли по отбивной, - и охотно принял его приглашение. Когда мы покончили с домашними булочками, дамы угостили нас музыкой, и тут, еэр, меня осенила идея. Вы знаете, как замечательно поют мисс Шеррик и ее матушка. Они исполняли Моцарта, сэр. "А что, если этим дамам, поющим под фортепьяно Моцарта, петь под орган Генделя?" - спросил я у Шеррика. "Может, вы еще предложите им ходить с шарманкой, черт подери!" - "Шеррик, вы язычник, вы ignoramus {Невежда (лат.).}, - ответил я. - Я просто хотел сказать, почему бы не исполнять им церковную музыку Генделя и прочие там церковные песни в часовне леди Уиттлси. Петь они будут за ширмой на хорах, что тут худого? Ваши мальчики - певчие сбежали в "Музыкальную пещеру"; распался ваш хор - так почему бы вашим дамам не заняться этим делом". Он ухватился за мою идею. Такого пения вы никогда еще не слышали, и оно было бы еще лучше, если бы прихожане не шумели. Это была прекрасная затея и вполне безобидная, сэр, сказать по-мирскому - отличный номер! И костюмы очень удачные, сэр, - нечто вроде монашеского одеяния; у миссис Шеррик душа артистки, ведь если человек вдохнул когда-то воздух кулис - это у него навсегда, сэр, так и знайте! Дамы репетировали в часовне вечерами, при лунном свете, а потом отправлялись к Ханимену откушать устриц. Спектакль получился, сэр! Народ стал разбирать ложи - я хотел сказать, скамьи, - и Чарльз Ханимен, приободренный щедрой помощью вашего благородного родителя, а возможно, вдохновленный новым успехом, стал проповедовать красноречивее прежнего. Он кое-чему научился у Хаслера из театра Хэймаркет, сэр. Проповеди его, по-моему, все те же, но поданы, так сказать, в новой постановке - с новыми костюмами и прочими эффектами, сэр. Часовня разубрана цветами, сэр, - предполагается, что это дар благочестивых прихожанок, однако, entre nous {Между нами (франц.).}, Шеррик подрядил на поставку их Натана или кого-то другого с Ковентгарденского рынка. А еще... только, смотрите, никому ни полслова!

- Ну выкладывайте, Ф. Б.! - просит Клайв.