Иоганн Гете - Эгмонт (Перевод Ю Верховского) Страница 18

Э г м о н т. Я изумлен! Возьми себя в руки! Остановись! Говори как мужчина.

Ф е р д и н а н д. О, быть бы мне женщиной! Чтобы мне могли сказать: "Что тебя беспокоит? Что с тобой?" Назови мне большую, ужаснейшую беду, сделай меня свидетелем более страшного деяния - и я поблагодарю тебя, и я скажу: "Что было? - Ничего".

Э г м о н т. Ты как потерянный. Где ты?

Ф е р д и н а н д. Позволь безумствовать этим страданиям! Позволь мне безудержно горевать! Я не хочу казаться стойким, когда все во мне рушится. Тебя я должен видеть здесь? Тебя? Это - безумие! Ты не понимаешь меня? Да разве ты должен понять меня? Эгмонт! Эгмонт! (Бросается ему на шею.)

Э г м о н т. Открой же мне тайну!

Ф е р д и н а н д. Никакой тайны нет.

Э г м о н т. Отчего так глубоко тревожит тебя судьба чужого тебе человека?

Ф е р д и н а н д. Не чужой! Ты мне не чужой! Имя твое было тем, что светило мне в ранней юности, как звезда небесная, прямо в лицо. Как часто я о тебе слышал, спрашивал! Надежда ребенка - юноша, надежда юноши - муж. Так проходил ты вперед передо мной, и всегда впереди, и без зависти видел я тебя впереди, и шел за тобой все вперед и вперед. Теперь надеялся я тебя увидеть наконец, и увидел тебя, и сердце мое полетело тебе навстречу. Тебя предопределил я себе и заново избрал тебя, увидев. Тут только стал я надеяться быть с тобой, жить с тобой, обнимать тебя, тебя! И вот все это оборвалось, - я вижу тебя здесь.

Э г м о н т. Друг мой, если это может принести тебе отраду, позволь тебя уверить, что с первого взгляда чувство мое раскрылось тебе навсегда. И послушай меня. Позволь нам обменяться спокойным словом. Скажи мне: это крепкая, неизменная воля отца твоего - убить меня?

Ф е р д и н а н д. Да, она такова.

Э г м о н т. Приговор этот - не пустая ли декорация ужаса, чтоб меня устрашить, наказать испугом и угрозой, унизить и королевской милостью снова поднять?

Ф е р д и н а н д. Нет, - ах! К несчастью, нет! Сперва я сам ласкал себя этой изменчивой надеждой и уже тогда испытывал страх и боль при мысли, что увижу тебя в этом положении. Теперь это все действительно и достоверно. Нет, я не владею собой! Кто окажет мне помощь, даст совет, как избежать неотвратимого?

Э г м о н т. Так слушай меня. Если душа твоя так властно порывается спасти меня, если ты ненавидишь насилие, меня сковавшее, то спаси меня! Мгновения дороги. Ты - сын всесильного и сам силен. Устрой наш побег. Я знаю пути, способы тебе не могут быть неизвестны. Только стены эти, только несколько миль отдаляют меня от друзей моих. Разорви эти оковы, перенеси меня к ним и будь наш. Верно, король воздаст тебе когда-нибудь за мое спасение. Теперь он захвачен врасплох, а может быть, ничего не знает. Отец твой своевольничает, и высочайшей власти приходится узаконять совершившееся, хотя бы она даже содрогалась перед этим. Ты думаешь? О, выдумай мне путь к свободе! Говори, утоли надежду живой души!

Ф е р д и н а н д. Молчи! О, молчи! Каждым словом умножаешь ты мое отчаяние! Здесь нет выхода, нет совета, нет побега. Это мучит меня, это захватывает и словно когтями терзает мне грудь. Я сам сплел эту сеть, эти крепкие, тугие узлы, я знаю, как всякой отваге, всякой хитрости отрезаны пути. Я чувствую себя в оковах вместе с тобой и со всеми остальными. Стал ли бы я жаловаться, если бы не испытал всех путей? Я лежал у его ног, уговаривал и молил. Он послал меня сюда, чтобы в это мгновение истребить все, что во мне живет жизнерадостного и веселого.

Э г м о н т. Так нет спасения?

Ф е р д и н а н д. Нет.

Э г м о н т (топая ногой). Нет спасения! Сладостная жизнь! Благостная привычка бытия и делания! С тобою должен я разлучиться! И разлучиться так скоро! Не в смятении боя, не под шум оружия, не в растерянности схватки примешь ты летучее прощение, не примешь быстрого "прости", не сократишь мига расставания. Мне суждено взять твою руку, взглянуть еще раз в глаза твои, ощутить со всей жизненной силой высокую красоту твою и тогда уже с решимостью оторваться и сказать: "Прости!"

Ф е р д и н а н д. Я обречен стоять здесь возле и видеть, и быть не в силах удержать, оградить тебя! О, как звучали бы мои жалобы! Какое сердце не вырвалось бы из груди от этого вопля.

Э г м о н т. Овладей же собой!

Ф е р д и н а н д. Ты в силах владеть собой. Ты в силах отречься от себя, ты в силах совершить геройский тяжкий шаг, подав руку неизбежности. А что могу я? Что должен я делать? Ты все превозмогаешь, все можешь выдержать. А мне суждено пережить и тебя и себя самого. На радостном пиру лишился я светоча, в смятении боя - своего знамени. Тусклым, запутанным, хмурым встает передо мною будущее.

Э г м о н т. Юный друг мой, которого по странной судьбе я одновременно приобретаю и теряю, ты, претерпевающий за меня смертные муки, за меня болеющий, смотри на меня эти мгновения! Ты не теряешь меня. Если жизнь моя была для тебя зеркалом, в которое ты охотно всматривался, то пусть им же будет смерть моя! Не только тогда люди вместе, когда они друг подле друга. И далекий, и отбывший - жив для нас. Я живу для тебя, а для себя пожил довольно. Каждым днем я радовался; каждый день я, спеша, делал свое дело, как мне указывала совесть моя. Теперь кончается жизнь, как могла она кончиться давно, давно, еще на песках Гравелингена. Я кончаю жить, - но я жил. Так живи и ты, мой друг, бодро и радостно и не страшись смерти.

Ф е р д и н а н д. Ты мог, ты должен был сохранить себя для нас. Ты сам убил себя. Часто слушал я, как о тебе разговаривали умные люди; неприязненные, доброжелательные, они долго спорили о твоих достоинствах, но в конце концов сходились в одном: никто не отваживался отрицать, всякий признавал: "Да, он идет по опасному пути". Как часто хотел я получить возможность предостеречь тебя. Неужели у тебя не было друзей?

Э г м о н т. Предостерегали.

Ф е р д и н а н д. А каково мне было опять найти все те же обвинения, по пунктам, в протоколе допроса - и твои ответы! Их вполне достаточно, чтобы тебя извинить, но отнюдь не довольно, чтобы за тобой не признать вины.

Э г м о н т. В сторону это! Человек думает, будто он сам управляет своей жизнью. А внутренняя глубочайшая сущность его непреодолимо движется его судьбой. Но не будем размышлять об этом. От этих мыслей я освобождаюсь легко, гораздо труднее - от тревоги за эту страну! Но и об этом есть кому позаботиться. Если бы кровь моя могла пролиться за многих, принести спокойствие моему народу, то она была бы пролита с полной готовностью. К несчастью, этого не будет. Но человеку не следует мудрствовать там, где он уже не может действовать. Если ты можешь удержать, отвратить губительную силу своего отца, сделай это. Но кому это под силу? Прощай!

Ф е р д и н а н д. Не могу уйти!

Э г м о н т. Позволь тебе с самой лучшей стороны рекомендовать моих слуг. У меня служат хорошие люди. Только бы их не разогнали и не были бы они несчастными! А в каком положении Рихард, мой писец?

Ф е р д и н а н д. Он опередил тебя. Как соучастнику в государственной измене они ему отрубили голову.

Э г м о н т. Бедняга! Еще одно - и тогда прощай. Больше нет сил. Как бы усиленно ни работал дух, природа в конце концов непреоборимо заявляет свои права, и, как ребенок, ужаленный змеей, вкушает укрепляющий сон, так усталый человек в последний раз ложится на землю у врат смерти и засыпает глубоким сном, как будто ему предстоит еще долгий страннический путь. Еще одно. Я знаю одну девушку; ты не будешь презирать ее за то, что она была моею. И вот я поручаю ее тебе, чтобы умереть спокойно. Ты - благородный человек. Женщина, которая приобретает дружбу такого человека, спасена. Жив ли старик Адольф? На свободе ли он?

Ф е р д и н а н д. Тот бодрый старец, что постоянно сопровождал вас верхом?

Э г м о н т. Да, он.

Ф е р д и н а н д. Он жив и свободен.

Э г м о н т. Ему известен ее дом. Пусть он тебя проводит, и содержи его до конца его дней за то, что он покажет тебе дорогу к этому сокровищу. Прощай!

Ф е р д и н а н д. Я не уйду!

Э г м о н т (оттесняя его к двери). Прощай!

Ф е р д и н а н д. О, дай мне еще остаться!

Э г м о н т. Друг, не надо прощания. (Провожает Фердинанда до двери и там расстается с ним.)

Фердинанд, ошеломленный, поспешно уходит.

Э г м о н т. Ты, черная душа! Не думал ты оказать мне сыном своим это благодеяние. Благодаря ему свободен я от забот и страданий, от страха и малейшего тягостного чувства. Тихо и неотступно требует у меня природа последней дани. Жизнь прошла, решено. И что последней ночью, непорешенное, понуждало меня бодрствовать на ложе моем, то несомненной уверенностью погружает ныне в сон мои чувства.

Музыка.

(Садится на постели.) Сладостный сон! Приходишь ты, как чистое счастье, не вымоленный, не вынужденный, своей благою волей. Узлы суровых промышлений разрешаешь, сливаешь в хор образы радости и страдания; без преград наплывает хор внутренних гармоний, и, обволакиваемые блаженным безумием, в нем тонем мы и быть перестаем. (Засыпает.)