Джон Карр - Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика (сборник) Страница 19

Не было похоже на то, что он испытывал какое-то сожаление по поводу смерти Мартина Старберта. Тот ему даже не нравился. Но для чего-то он все-таки задержался там. Какая-то растерянность и что-то зловещее было на лице Дороти. Когда она вошла, то сама выглядела как смерть: она сжимала носовой платок в руке, тоска на ее лице была смешана со страшной болью, которую практически нельзя было вынести. Обычно безупречно одетый, сейчас, после смерти, Мартин выглядел странно: на нем были какие-то старые фланелевые брюки и разодранное твидовое пальто… Как себя чувствовала Дороти теперь? Он поморщился, глядя на дверной затвор.

Бадж открыл дверь и увидел констебля. Было заметно, что тот ему рад.

– Здравствуйте, сэр. Нужно ли мне позвать мисс Дороти?

Сэр Бенджамин выпятил нижнюю губу; он выглядел озадаченным.

– Нет. Не сейчас. Где она?

– Наверху, сэр.

– А мистер Старберт?

– Тоже там, сэр. С ними люди из похоронного бюро.

– Кто-нибудь еще есть здесь?

– Думаю, мистер Пейн уже на пути сюда. Доктор Маркли должен позвонить. Он говорил, что хочет вас видеть, сэр, но сможет пообщаться сразу после утреннего осмотра.

– Ах да. Я понял. Кстати, Бадж… Эти люди из похоронного бюро… Я хотел осмотреть одежду Мартина, в которой он был вчера, и проверить содержимое карманов.

Бадж наклонил голову к сэру Бенджамину:

– Да, сэр. Доктор Фелл уже говорил об этом вчера. Я распорядился, чтобы все подготовили, ничего не трогая из одежды.

– Отлично. Принесите все это в библиотеку… И еще, Бадж!

– Да, сэр?

– Если вам посчастливится увидеть мисс Старберт, – сказал он, немного нервничая, – просто… передайте мои глубочайшие… Вы поняли, да?

Сэр Бенджамин смутился. Он был честным полицейским, но лицо его сейчас покраснело, словно он обманывал своих близких.

– И я хотел бы увидеть мистера Герберта Старберта как можно раньше.

Однако Бадж был невозмутим:

– Мистер Старберт еще не вернулся, сэр.

– Ах да! Я вспомнил. Тогда покажите мне наконец одежду.

Они прошли в темную библиотеку. В доме, который посетила смерть, где напряжение так высоко, женщины лучше сохраняют самообладание. Мужчины же, эти четверо, были беспомощны и молчаливы. Сондерс оказался единственным, кто выглядел хоть сколько-нибудь спокойным. К нему вновь вернулись его степенные манеры, словно он читал молитвенник.

– Простите, джентльмены, – сказал он, – будет лучше, если я отправлюсь к мисс Старберт и узнаю, сможет ли она нас принять. Это суровое испытание, понимаете? Суровое испытание, и если я смогу быть чем-нибудь полезным…

– Все верно, – сказал констебль.

Когда пастор ушел, он начал ходить взад-вперед.

– Конечно, это тяжелое испытание, но зачем мы, черт возьми, обо всем этом говорим? Мне это не нравится.

Рэмпол вынужден был с ним согласиться. Все в большой старой комнате переминались с ноги на ногу, сэр Бенджамин распахнул занавески на окнах. Серебряные часы начали бить; их звон перекликался с часами в холле, создавая иллюзию, что пришедшие находятся в соборе. В библиотеке все казалось старым и одиноким. Здесь стоял глобус, который никто никогда не вращал, ряды книг выдающихся авторов, которые никто никогда не читал, а над камином висела большая рыба-меч, которую (можно сказать точно) никто никогда не ловил. Стеклянный шар поблескивал на окне как оберег против ведьм.

В этот момент вернулся Бадж, неся с собой сумку, в которой были вещи для стирки.

– Всё здесь, сэр, – объявил он. – За исключением нижнего белья. Из карманов ничего не вынимали.

– Спасибо. Останьтесь здесь, Бадж, я должен задать вам несколько вопросов.

Доктор Фелл и Рэмпол подошли посмотреть, когда сэр Бенджамин поставил сумку в центре стола и начал доставать оттуда вещи. Серая куртка была жесткой от грязи, ее подкладка выглядела потертой и разорванной, отсутствовали несколько пуговиц.

– Вот, – пробормотал констебль, роясь в карманах, – портсигар. Красивый, надо отметить. Полный… похоже, что это американские сигареты. Да. «Лаки страйк». Коробка спичек. Фляга с бренди. Трети жидкости нет. Больше ничего.

Он порылся вновь.

– Старая рубашка, в карманах ничего нет. Носки. Вот брюки, тоже старенькие. Он знал, что это будет пыльная работенка – шататься по тюрьме. Вот кошелек в набедренном кармане. – Сэр Бенджамин остановился. – Надо посмотреть во внутренних. Хм. Десять шиллингов, два фунта и еще пять фунтов. Письма. Все присланы из Америки. Вот штамп американской почты: «Мартин Старберт, эсквайр, 470 Вест, 24-я улица, Нью-Йорк». Скажите, вы не думаете, что это его американские враги могли прибыть сюда за ним?

– Сомневаюсь, – сказал доктор Фелл. – Но вы должны еще разобраться с этими письмами.

– Какая-то записная книжка с разными значками. A&S, 25, Good Roysterers, 10, Roaring Caravans, 3, Oedipus Rises, Bloomingdales, 25. Что это такое?

– Может быть, торговые заказы, – предположил Рэмпол. – Он говорил мне, что связан с издательским бизнесом. Что-нибудь еще?

– Много карточек. «Фридом Клаб», 65 Вест, 51-я улица. Еще дюжина клубов. «Валгалла Кордиал Клаб», доставка, 342 Бликер.

– Все правильно, – сказал Рэмпол. – Я понял.

– Мы закончили с карманами и кошельком. Погодите! О Юпитер! Здесь его часы в кармашке. Они идут. Он сам не смог выжить, а часы…

– Дайте-ка мне взглянуть, – вдруг прервал его доктор Фелл.

Он взял тонкие золотые часы, которые гулко тикали в тихой комнате.

– В детективах, – добавил он, – часы очень часто разбиваются и вводят в заблуждение следователей: те отталкиваются от времени, которое они показывают, тогда как убийца предусмотрительно переводит стрелки. В жизни все может быть иначе.

– Я понял вас, – ответил констебль. – Что вас так заинтересовало? В нашем случае время смерти не так важно.

– О нет, конечно, важно! – сказал доктор Фелл. – Гораздо более важно, чем вам кажется. Сейчас часы показывают десять двадцать пять.

Он поднял глаза на часы над камином.

– Эти часы показывают такое же время, вплоть до секунд. Бадж, вы не скажете, правильно ли идут часы?

Бадж затряс головой:

– Да, сэр. Они идут правильно. Это совершенно точно, сэр.

Доктор помялся, уставившись на дворецкого, а затем положил часы.

– Вы выглядите очень уверенным, – сказал он. – Почему вы в этом так убеждены?

– Потому как одна странная вещь приключилась прошлой ночью, сэр. Старые фамильные часы в холле спешили на десять минут. Я… обнаружил это, когда сверял их со временем на других часах. Затем я обошел весь дом, чтобы сверить время. Обычно мы сверяем все остальные часы по фамильным, сэр, и я был удивлен…

– Вы сверяли? – спросил Фелл. – Вы проверили и все остальные часы?

– Да, сэр, – ответил Бадж, слегка испугавшись.

– Было ли с ними все в порядке?

– В этом, сэр, и заключается странность. Да, они шли точно. Все, за исключением фамильных. Я не мог даже представить, сэр, что они могут идти неточно. Кто-то их перевел. В суматохе у меня не было время все выяснить…

– Что это может значить? – начал шеф полиции. – Если верить вашим словам, молодой Старберт вошел в комнату надзирателя ровно в одиннадцать, его часы идут правильно, значит, здесь не может быть ошибки.

– Да, – сказал доктор Фелл. – Да. А вот кто перевел часы – это вопрос. Еще один вопрос. Бадж, есть ли часы в комнате Мартина?

– Да. Большие часы на стене.

Доктор Фелл кивнул несколько раз, словно вел диалог сам с собой. Затем он подошел к креслу и опустился в него со скрипом.

– Продолжайте, дружище. Вам, наверное, кажется, что я задаю слишком много дурацких вопросов, но я обязан это делать и буду опрашивать всех свидетелей. Потерпите? Но Бадж! Когда сэр Бенджамин закончит с вами общаться, я хочу, чтобы вы докопались до истины, кто же перевел злосчастные часы в холле. Это очень важно.

Констебль нетерпеливо барабанил пальцами по столу.

– Вы закончили? – спросил он. – Если нет…

– Мне кажется, – сказал Фелл, поднимая трость к невидимой точке, – что убийца запросто мог извлечь что-то важное из его карманов до нас. Что? Его ключи, например! У него должны были быть при себе ключи! Вы же не нашли их?

Сэр Бенджамин хранил молчание, покачивая головой, затем он повернулся к Баджу и подал ему знак. Они вновь прошли вместе проделанный вчера путь. Рэмпол ничего не хотел больше слышать. Он уже знал историю Баджа, которую тот рассказал, отвечая на вопросы доктора. Рэмполу хотелось поскорее увидеть Дороти Старберт. Пастор сейчас должен быть с ней, рассказывает, наверное, ей всякие банальности, как набожный кочегар, что в величии Божьем она найдет утешение. Он представлял себе, как Сондерс произносит подходящие слова в легкой, утешающей манере, заставляя девушку приговаривать: «Вы мне так помогли».