О'Генри - Дайте пощупать ваш пульс ! Страница 2

Мой доктор повел меня к консультанту. Тот плохо угадал и был очень внимателен. Мне он понравился ужасно. Он заставил меня делать упражнения по координации движений.

- Болит у вас затылок?- спросил он. Я ответил, что не болит.

- Закройте глаза,-приказал он,- плотно сдвиньте ноги и прыгайте назад, как можно дальше.

Я всегда хорошо прыгал назад с завязанными глазами, поэтому легко исполнил приказание. Голова моя ударилась об угол двери в ванную комнату, которая была оставлена отворенной и находилась на расстоянии всего трех футов. Доктор очень сожалел об этом. Он не заметил, как дверь открылась. Он закрыл ее.

- Теперь дотроньтесь правым указательным пальцем до носа,- сказал он.

- Где он? - спросил я.

- На вашем лице,- ответил он.

- Я спрашиваю про правый указательный! - объяснил я.

- Извините, пожалуйста,- сказал он.

Он снова отворил дверь в ванную комнату, и я вынул палец из дверной щели.

Проделав удивительный персто-носовой фокус, я сказал:

- Я не могу обманывать вас относительно симптомов, доктор. Я, действительно, чувствую что-то в роде боли в затылке. Он не обратил внимания на этот симптом и внимательно исследовал мое сердце слуховой трубочкой, за один пенни играющей последние популярные арии. Я чувствовал себя, как гитара.

- Теперь,- сказал он,- скачите, как лошадь, вокруг комнаты в течение пяти минут.

Я, как мог лучше, изобразил забракованного першерона, выводимого из Мэдисон-сквэра.

Затем, не бросив в трубку пенни, доктор снова стал выслушивать меня.

- В нашей семье не было сапа! - сказал я.

Консультант поднял палец и держал его на расстоянии дюйма от моего носа.

- Смотрите на мой палец! - скомандовал он.

- Пробовали вы когда-нибудь мыло Пирса?..- начал я. но он быстро продолжал свое исследование.

- Теперь смотрите в оконный пролет! На мой палец! В окно! На мой палец! В окно! На мой палец! В окно!

Так продолжалось три минуты. Он об'яснил, что это исследование деятельности мозга.

Мне оно показалось очень легким. Я ни разу не принял его пальца за оконный пролет.

Готов побиться об заклад, что если бы он употреблял фразы: "Смотрите, так сказать, отбросив заботы, вперед - или вернее в бок - по направлению к горизонту, подпертому, так сказать, вставкой прилегающего флюида", или возвращая теперь, или, скорее, отклоняя ваше внимание, сосредоточьте его на моем поднятом персте",- бьюсь об заклад, что сам Харри Джемс в таком случае не выдержал бы экзамена!

Спросив меня затем, не было ли у меня двоюродного деда с искривлением спинного хребта и троюродного брата с опухолью лодыжек, оба доктора ушли в ванную комнату и сели на край ванны для консультации. Я с'ел яблоко и посмотрел сперва на свой палец, а потом в окно.

Доктора вышли с серьезным видом - более того! - они были похожи на надгробные памятники или на любительское издание актов штата Теннеси. Они составили расписание диэты, которой я должен был подвергнуться. Согласно ей, мне предписывалось есть все то, о чем я когда-либо слышал, за исключением улиток.

- Вы должны строго следовать этой диэте,- сказали доктора.

- Я последую за ней целую милю, если только смогу достать все то, что здесь написано.

- Еще важно, - продолжали они, - быть на открытом воздухе, в движении. А вот рецепт, который принесет вам большую пользу.

Затем каждый из нас что-нибудь унес. Они - свои шляпы, а я - ноги.

Я пошел к аптекарю и показал ему рецепт.

- Это будет стоить два доллара 87 центов за бутылочку в унцию.

- Не дадите ли вы мне кусочек бечевки, которой вы завязываете пакеты?-спросил я.

Я просверлил в рецепте дырку, продел в дырку веревку и повесил рецепт себе на шею, под рубашку. У всех нас есть суеверия. Мое заключается в вере в амулеты.

Разумеется, у меня не было никакой опасной болезни, но, тем не менее, я был очень болен. Я не мог работать, спать, есть или играть на бильярде. Единственным способом возбудить некоторое сочувствие было не бриться в течение четырех дней. Даже и тогда кто-нибудь говорил:

- Ну, старина, вы кажетесь крепким, как сосновый сук. Погуляли в Мэнских лесах, а?

Вдруг я вспомнил, что мне нужен открытый воздух и движение.

Я поехал на Юг, к Джону. Джон - это что-то в роде родственника. У него - дача в семи милях от Пайнвилля. Эта дача находится на высоте и на самом кряже Синих гор, в штате слишком почтенном, чтобы вмешивать его в эту полемику. Джон встретил меня в Пайнвилле, на зубчатой дороге, и мы отправились к его дому.

Это был большой коттэдж, стоявший на холме, окруженном сотнями гор. Мы вышли на его собственной частной платформе, где семья Джона и Амариллис встретили и приветствовали нас. Амариллис немного испуганно глядела на меня.

Кролик пробежал по холму между домом и нами. Я бросил картонку с платьем и бегом бросился за ним. Пробежав около двадцати ярдов и увидев, что он исчез, я сел на траву и стал безутешно плакать.

- Я не в состоянии больше поймать кролика,- рыдал я:- я более ни на что не годен. Уж лучше бы мне умереть! - -Что это? Что с ним, Джон? услышал я вопрос Амариллис.

- Нервы немного расшатаны,-ответил Джон спокойно.-Не волнуйся! Вставай, охотник за кроликами, и иди в дом, пока бисквиты не остыли.

Наступали сумерки, и горы благородно походили на описание, сделанное миссис Мерфи. Вскоре после обеда я объявил, что мог бы спать год или два, включая установленные праздники. Меня отвели в комнату, большую и прохладную, как цветник, в которой стояла кровать, широкая, как лужайка. Вскоре и все остальные пошли спать, и кругом воцарилась тишина. Я целые годы не слышал подобной тишины. Она была абсолютна. Я поднялся на локте и прислушивался к ней. Спать? Мне казалось, что, если бы я только услышал, как мерцает звездочка, и как завастривается травинка, я мог бы довести себя до сна. Однажды мне послышался звук, точно при повороте грузовой шхуны забился парус по ветру, но я решил, что это, вероятно, только шевелится ковер. Я все-таки продолжал слушать.

Вдруг какая-то запоздалая пичужка вспорхнула на подоконник, и голосом, который ей, вероятно, казался сонным, издала звук, обыкновенно переводимый словами "чирик".

Я подпрыгнул в воздух.

- Эй, что случилось?- крикнул Джон из своей комнаты, расположенной над моей.

- Ничего,-ответил я,- кроме того, что я нечаянно ударился головой об потолок.

На следующее утро я вышел из подъезда и взглянул на горы. Видно было сорок семь гор. Я вздрогнул, вошел в большую гостиную, взял с полки "Домашнее руководство по медицине" Панкоста и начал читать.

Джон вошел, отнял книгу и вывел меня из дома.

У него есть ферма в триста акров, снабженная обыкновенными придатками в виде рабочих, мулов, сараев и бороны со сломанными тремя передними зубьями. В детстве я видел подобные вещи, и сердце мое стало замирать.

Когда Джон заговорил о люцерне, я сразу повеселел.

- О, да,- сказал я:- ведь, она была в хоре... как это...

- Зеленая, знаешь ли,- добавил Джон, - и нежная. Ее надо запахивать после новой жатвы.

- Знаю,- сказал я.-И трава растет на ней.

- Верно, - сказал Джон,- ты все-таки понимаешь кое-что в фермерском деле.

- Я знаю кое-что о некоторых фермерах,- сказал я:- надежный косарь скосит их когда-нибудь.

Когда мы возвращались домой, нам перешло дорогу какое-то красивое и незнакомое создание. Я остановился, очарованный, и уставился на него глазами. Джон терпеливо ждал, покуривая папироску. Он-современный фермер! Через десять минут он спросил:

- Ты что же, целый день намерен стоять и смотреть на этого цыпленка? Завтрак уже почти готов.

- Цыпленок? - спросил я.

- Курочка из породы белых орлингтонов, если тебе хочется знать в точности.

- Белые орлингтоны? курочка? - повторял я с захватывающим интересом.

Белая курочка с грациозным достоинством уходила прочь, а я следовал за ней, как ребенок за сказочным дудочником. Джон предоставил мне на это еще пять минут, затем взял меня за рукав и повел завтракать...

Побыв там около недели, я начал тревожиться. Я хорошо спал и ел и начал находить удовольствие в жизни. Это совсем не годилось для человека в моем безнадежном положении. Поэтому я сполз вниз на станцию зубчатой дороги, взял билет в Пайнвилль и отправился к одному из лучших врачей в городе...

Теперь я уже точно знал, что надо делать, когда нуждаешься в медицинской помощи. Я повесил шляпу на спинку стула и быстро проговорил:

- Доктор, у меня цирроз сердца, артериосклероз, неврастения, острое несварение желудка и выздоровление. Я буду жить на строгой диэте. Я буду брать теплую ванну вечером и холодную днем. Я постараюсь быть веселым и направлять мысли на приятные предметы. Из лекарств я предполагаю принимать по фосфатной пилюле три раза в день, предпочтительно после еды, и микстуру, состоящую из тинктуры генцианы, хины и кардамона. На каждую столовую ложку этого средства я буду принимать тинктуру нуксвомики, начиная с одной капли и прибавляя по одной капле ежедневно, пока не будет достигнута максимальная доза. Капать я буду медицинским капельником, который может быть приобретен в каждой аптеке за пустячные деньги. Доброго утра!