Роберт Кармер - Я - сыр Страница 2

В конце концов я подпрыгнул в седле с чувством беспечной храбрости. В этот момент появившееся из облаков солнце ярко заслепило в предзнаменовании удачи. Я еще раз качнулся гоня по улице, и встречная машина заморгала мне фарами. Я летел по встречной полосе. Я опомнился и засуетился. Переднее колесо со скрежетом юзануло в сторону. И я подумал: "Вот смешно путешествие в Ротербург!". Я стал сворачивать в сторону. Но опомнился, подумал об отце и закрутил педали снова, я уже видел Монумент и знал, что должен ехать, и ничего не сможет меня остановить - НИЧЕГО!

И теперь я огибаю Монумент и пересекаю район перед Эйсвелом. Указатель на этой стороне дороги показывает на Эйсвел Ротари Клуб, встречи - каждый понедельник в полдень. Я еду только четыре или пять минут. Мои ноги больше не чувствуют сил. Они устали, и спина ноет от боли - я не в порядке. И если честно, то я в нем никогда и не был, к превеликому удовольствию Эмми Херц. Она очень не любит парней с большой мускулатурой.

Я кручу педали на зло усталости и боли. Я стремлюсь добраться до Ротербурга. Всасываю холодный воздух. Он щекочет в легких. Лоб потеет. Я сдвигаю шапку назад и натягиваю ее на уши. Каждая миля дается мне с трудом.

"Бери легче," - говорю я себе. - "Бери легче.., каждую милю за одно и то же время..."

И внезапно этот бесконечный подъем заламывается вниз, и мои ноги без усилий накручивают сумошедшие обороты, байк несет меня вниз, и я даю себе волю объединиться с ветром и парить над дорогой. Внизу красивый берег, за которым широко разбросан Эйсвел.

----------------------

ТАРЕ ОZК001 0930 date deleted T-A.

Т: Доброе утро. Меня зовут Брайнт. Мы должны побыть некоторое время вдвоем, наедине...

(пауза 5 секунд)

А: Доброе утро.

Т: Будем непосредственны? Я хочу знать, готов ли ты. Чем раньше мы начнем - тем лучше для тебя.

А: Я не знаю, с чего начать.

Т: Во-первых расслабься, и позволь свободно течь своим мыслям. Не думай о времени, тебе некуда спешить. Уйди, если хочешь, в свои самые давние воспоминания.

(пауза 8 секунд)

А: Не ясно - только некоторые ощущения.

Т: Дай им проявиться.

(пауза 5 секунд)

А: Та ночь...

Т: Расскажи мне о той ночи.

А: Когда я родился в ту ночь. Это значит - человек... человеческое бытие входит в мою реальность. И до того - ничего. Или те ощущения... снова... свет... запах... запах сирени... духи... духи моей матери... от нее всегда ими пахло. Ничего больше. И эта ночь...

(пауза 12 секунд)

Т: Расскажи мне об этом.

Он был в постели, простыня скомкалась вокруг него, его тело было горячим, глаза напоминали сырые луковицы, а голова болела. Он вскрикнул раз, другой, глухо, вслушиваясь и ища ответ. Он повернул голову к двери. Дверь была приоткрыта, слабый свет искосо побивался из вне. Он извивался в постели, вслушиваясь. Он всегда ворочался ночью и часто слышал шорохи в спальне родителей. Это были всякие странные и, вместе с тем, приятные, мягкие звуки, когда его родители были вместе - шорохи мягких шерстяных животных, скорее даже плюшевых. А он всегда спал с медведем Битти и поросенком Покки - со своими друзьями. Его отец говорил: " Эй, парень, ты до старости будешь спать со своими игрушками..."А парень знал, что его отец шутил, и он никогда не оставит своих друзей. Во всяком случае его мать могла сказать: "Нет, ему давно уже не четыре...". Нежность в ее голосе и ее духи, похожие на весеннюю свежесть...

Позже он уже не спал в обнимку с поросенком Покки - со своим любимцем, упрятанным в коробку. Но что-то хранило тревогу и иногда не давало ему спать. Из полумрака этого дома он различал голоса отца и матери. Они давно уже звучали в ночи не мягко, не шурша, а довольно громко. И даже не столько громко, сколько грубо. Они говорили шопотом, их голоса скреблись в ночи и во мраке. И он слышал, мать говорила: "Чш... Мы можем разбудить его..."

Он затихал, как неподвижный Покки.

Кровать скрипела в другой комноте, и он слышал, как отец босяком приближался к его двери. Его фигура перекрывала отблески света. Затем шаги отца удалялись, свет снова проникал в его комноту, и ребенок чувствал храбрость и ум, оставляя в дураках своего отца. Он хотел рассказать Покки, какой он умный, но он не осмеливался пошевелиться. Он вслушивался не только ушами, но и всем своим нутром.

Т: Что ты слышал?

А: Я не уверен, что вспомню это. Не знаю: так ли точно я слышал слова, или я так ощущаю это сейчас. Оно похоже на пустой космос - не знаю, как описать все это на куске бумаги. Я еще ничего не знал - я догадывался. По крайней мере они говорили обо мне. Более того. Они говорили о том, что делать со мной. Меня охватывала паника, и я начинал плакать. Но я не мог громко плакать, чтобы они не слышали.

(пауза 5 секунд)

Т: Почему ты паниковал?

А: Не знаю точно. Они словно хотели избавиться от меня. Я слышал, как мать говорила: "Ну что мы ему скажем?" А отец отвечал: "Это неважно, он еще мал, чтобы делать свое счастье." Действительно ли я его слышал, или это лишь ощущение того, что он сказал бы обо мне? Тогда они начинали о поездке втроем, а я не хотел покидать тот дом, где было приятно и тепло, и где по возможности они были вместе.

Т: Ты помнишь эту поездку?

А: Снова не очень. Я помню, конечно. В автобусе, противные запахи выхлопов. Дорога виляла как змея. Ветер шумел за окном. Ощущения... Много багажа... Лица... Отцовские сигареты... Не пахло дымом, действительно, но запах его спичек, серы... Странно...

(пауза 6 секунд)

Т: Что странно?

А: Я всегда знал два запаха: духи матери и табак - отец всегда пах табаком или дымом, или спичками. Но после той ночи, после поездки на автобусе я больше не связывал его с этими запахами. Он не курил. Я больше никогда не видел его с сигаретами. Однако от матери все также пахло сиренью.

Т: Ты помнишь еще что-либо кроме той поездки?

А: Не особенно. По большей части, настроение, ощущение той поездки, как если бы...

Т: Как если бы что?

А: ...Там было привидение, было страшно, но не как в необитаемом доме, едущем по дороге. Но это было... мы словно были гонимы, мы как бы убегали. Оно смотрело нам в след - так печально, и лиловые полумесяцы под его глазами... Так печально... И автобус летел сквозь ночь...

(пауза 15 секунд)

Т: Еще что-нибудь?

А: Мы ниразу не вышли наружу. Не смотря ни на что я думал о доме. Мы были в разном доме. Разном пространстве. В разной ауре этого дома. Успокаивался ветер, и холод, и мы были вместе - мать, отец и я, но всегда порозень.

Т: Как это проявлялось? Твоя семья двигалась с места на место. Но не так далеко. Ветер стихал, когда вы устраивались. Множество семей меняют место жительства. Человека иногда перемещают по работе. Наверное и твой отец...

А: Может быть.

Т: Почему ты колебался? Ты что-то находишь непонятным?

А: Да.

Т: Что?

А: Я не знаю.

Адам не знал и не хотел проверять познания этого врача. Врач был совершенно странный, хотя выглядел симпатично и дружелюбно. Но какой-то дискомфорт окружал его. Наверное было бы легко общаться с ним, если бы не все его сомнения, не желание достать все из его сундучка, что на плечах. Он не знал, как это сделать. Он хотел бы найти какой-нибудь ключ.

Т: И где же ключ?

А: Что вы называете "ключем"?

Т: Ты справедливо заметил, использовав слово "ключ".

Он отступал перед тишиной, оглушенный. Мог ли врач прочитать его душу? Нет. Или же он снова должен был вытворять с ним всякие трюки, что он и делал. И теперь Брайнт делал так, что он верил, что думает лишь только тогда, когда сам говорит что-то важное вслух. Надо было быть осторожным. Ему бы видеть себя со стороны и слышать бы свой собственный голос. Паническая дрожь пробирала его до костей, и страшная беспомощность овладевала всем его телом.

А: Я наверное пойду.

Т: Конечно.

А: Я устал.

Т: Понимаю. Мы потратили массу времени.

А: Спасибо.

Т: Все будет хорошо.

ЕND TАРЕ ОZК001

-----------------------------

"Эйсвел - Файрфелд - Карвер!" - Он выкрикивает названия, примерно, также, как объявляют посадку на поезд, стоящий на одной из платформ Бостонского Северного вокзала.

"Флеминг - Хоуксет - Белтон-Фолс"

У него гробовой голос, и в его горле как-будто полным полно камней, и его слова прыгают над всем этим: "Белтон - Фолс по линии Нью-Хемпшир-Вермонт. Это следующая остановка - она для тебя будет последней, и всего лишь через реку будет Ротербург-Вермонт."

Он снова смотрит в карту.

- Тебе везет, - говорит он. - ты едешь через три штата - Массачутес, где ты сейчас в данную минуту, далее Нью-Хемпшир и Вермонт. Но ты делаешь угол, и у тебя впереди почти семьдесят миль.

Семьдесят миль - это не выглядит слишком далеко. Стоя здесь на бензоколонке, я обдумываю свой дальнейший путь, мои ноги чешутся по педалям, семьдесят миль - пустяк.

Этот совсем немолодой человек смотрит в карту: "Как быстро ты думаешь добраться туда?" - грохочет его голос. Его седые волосы шевелятся на ветру, его лицо покрыто сетью синих и красных вен, оно похоже на карту автомобильных дорог, что в его руках. Я остановился отдохнуть на этой заправке, проверить воздух в шинах и посоветоваться, как мне двигаться дальше. Этот пожилой человек старается мне помочь. Он меряет манометром воздух и охотно разворачивает карту.