Адольфо Касарес - Юных манит неизведанное Страница 2

Следующий день принес новые заботы, а вечером, когда Луисито мыл в тазу руки, ноги и шею (мать велела ему всегда делать это перед ужином), его вызвал дон Леопольдо.

— Я еду в Эдину к Милесу, — сообщил он, набивая сигарету с ловкостью, которая показалась Луисито бесподобной. — Мне нужен добровольный помощник, чтобы открывал четырнадцать калиток между загонами по пути туда и обратно. Так что отправишься со мной.

— Как прикажете.

— Поедем на машине. А знаешь, этот проходимец, который выдает себя за скупщика, заявился ко мне на таком же «рэгби», как мой. Мне даже не по себе стало — все думалось, а не у меня ли он украл. Лезь на заднее сиденье, передняя дверь плохо закрывается, а ты из-за этих калиток будешь скакать, как блоха на аркане.

Луисито понял не все, но подумал: «Нехорошее сравнение».

— Убрать это отсюда?

Сиденье было завалено гаечными ключами и прочим инструментом.

— Делай что хочешь.

Сперва он немного отодвинул инструменты, но поскольку те прыгали на ухабах, сложил их на пол.

Было полнолуние. Луисито разглядывал дона Леопольдо: у того на затылке редели волосы, а шею бороздили линии, которые скорее бывают у человека на ладони. Дон Леопольдо хорошо платил, не скупился на еду, да и работа была не бей лежачего. Конечно, дон Леопольдо раскрывал рот, только чтобы отругать, но разве на это стоило обращать внимание? Все взрослые, привыкшие командовать, одинаковы.

Как приехали, Луисито остался ждать в машине, и ему приснился очень тревожный сон, которого он не помнил. Наверняка глупости.

Когда тронулись в обратный путь, хозяин сообщил:

— Милес — замечательный человек, и я хотел предупредить его о нашем друге скупщике, ведь он из людей Билардо. Этим все сказано. Мерзавец.

Из преданности обществу взаимопомощи Луисито обиделся. «Лучше бы он меня не задевал. Хуже того — ночью, да еще подставляет затылок, когда у меня в руке гаечный ключ».

Момент был подходящий, будто нарочно подстроили. Никто не знал, что он поехал с хозяином. Никто его не видел. На всем пути им не встретилась ни одна живая душа. Довольно одного удара в затылок — и бегом отсюда. Рафаэля и кордовца, известных своим крепким сном, он даже при всем желании не разбудит. Никаких компрометирующих следов или повода для подозрений. Билардо останется доволен.

Так он фантазировал, ибо совсем не собирался нападать на дона Леопольде. Его мать необычайно уважала этого человека, а сам Луисито, когда слышал от них «мой кум» и «моя кума», переполнялся гордостью. «Убей я его, к несчастью, — подумал он, — избавиться от угрызений совести было бы не так просто. Тогда всякий раз, как кто-то набивает сигарету, мне тут же виделся бы усопший».

В этот момент «усопший» произнес:

— Если честные люди не действуют сообща, мерзавцы распоясываются. Пусть лучше этот Билардо не показывается на следующем аукционе — не то я попрошу тебя вытолкать его вон, прямо верхом на лошади.

Приехали. Луисито сошел у торгово-ярмарочных построек, а хозяин проследовал к себе домой.

На другой день вечером Луисито пошел в город без провожатых. Через витрину кафе он приметил в зале Билардо и отважился войти. Добравшись до стойки, заказал рюмку водки и медленно выпил. Какое-то время спустя, не уверенный, что Билардо его видел, он подумал, не лучше ли будет подойти к столику. Пока он соображал, совсем рядом послышался негромкий голос Билардо, который приказывал ему, еле сдерживая раздражение:

— Вон там, посреди площади на скамейке. Я приду.

Сперва юноше показалось, что ему крикнули «вон!», как собаке. Поразмыслив, он понял, что это не так, что Билардо просто сказал ему — хоть и со злобой — подождать снаружи, на площади.

Луисито заплатил и вышел. К счастью, на площади никого не было. Он выбрал скамейку перед памятником герою-освободителю. От нечего делать принялся разглядывать ухоженные клумбы, бетонированные дорожки, ведущие к памятнику, молодые деревца. Невольно кутаясь в коротковатую легкую куртку, съежился и подумал, до чего сильно чувствуется холод на открытом месте. Он то и дело клевал носом, пока не пришел Билардо.

— Значит, как это называется? Искал меня? Хочется верить, что ты не убрал старика.

— Я знал, что вы хорошо к этому отнесетесь. Что мы с вами без труда поймем друг друга.

— К чему хорошо отнесусь?

— К тому, что я его не убрал.

Билардо заговорил очень медленно:

— Учти, как уберешь его, здесь у нас четкий уговор — рядом со мной не показывайся. — И быстро добавил: — Когда сделаешь?

— Я не могу убить его, сеньор, — ответил Луисито. — Я не могу убить дона Леопольде и вообще никого.

— Кажется, мы с тобой так не договаривались. Я тебя предупреждал.

— Знаете, сеньор, делать кое-какие вещи не в нашей власти.

— Как ты смеешь говорить со мной таким тоном?

— Если бы я выполнил ваше поручение, а теперь сказал бы, что не могу, то поступил бы как обманщик. Вы бы сами укоряли меня: «Лучше бы ты этого не делал».

— Значит, как это называется?

— К тому же есть, должно быть, множество пустяковых дел, для которых я могу сгодиться.

— Значит, как это называется? — настойчиво повторил Билардо. — Ты с кем-нибудь говорил обо мне, об обществе или о моем поручении?

— Нет, сеньор. Я же вам сказал, для каких дел не гожусь. В остальном на меня можно положиться.

— Еще не знаю, простим ли мы тебя. Я подумаю.

— Но если что подвернется, сеньор, вы обо мне вспомните?

— Там видно будет.

Жизнь Луисито ничуть не изменилась: работы было немного, разве что иногда по воскресеньям, когда устраивалась ярмарка. Он был уверен, что в конце концов Билардо позовет его. Так оно и случилось.

Однажды под вечер, чтобы убить время, он поднялся на мельницу смазать механизм. С башни увидел «Гудзон» Билардо (теперь он разбирался в марках автомобилей), который ехал с приглушенным двигателем, медленно-медленно. Билардо вышел, огляделся вокруг и знаком велел подойти к ограде.

— Дадим тебе еще один шанс, — сказал он.

— Жду приказаний.

— И заруби себе на носу: каждый шанс — это испытание. Тем, кто не справляется дважды, прощения не бывает.

— Я справлюсь.

— Значит, как это называется? Меня не хотели слушать, когда я предложил дать тебе еще один шанс. Надеюсь, мне не придется краснеть за тебя перед остальными. Задание очень деликатное.

— Убивать не понадобится, сеньор Билардо?

— Убивать, убивать. Да ты что это себе вообразил? Что у такого общества, как наше, нет других задач? Запомни хорошенько: такого больше не будет. Это дело прошлое. Я собираюсь поручить тебе доставку одного письма в Росарио.

— В Росарио? — спросил он шепотом. — Когда вам будет угодно.

— Запомни хорошенько: письмо это настолько важное, что мы не хотим отправлять его почтой. Не потеряй его и смотри, чтоб не вытащили. При доставке строго следуй инструкциям, которые я тебе дам. Ну что?

— Идет.

— В пятницу 27 марта в 12.30 явишься на улицу Жужуй, Э 2797, в городе Росарио и отдашь письмо. Убедительно прошу явиться точно в это время, ни минутой раньше или позже — иначе будешь обстрелян.

— Обстрелян?

— Что, уже не нравится?

— Но ведь... нет, как раз наоборот! Главное — прийти вовремя.

— Вот именно, как поезд. Наш корреспондент, то есть Пюзо...

— Не понимаю, сеньор.

— И все же я говорю обычным языком. Пюзо, человек, которому ты отвезешь мое письмецо, оказался в довольно гнусном положении, ему приходится скрываться, и бьюсь об заклад, что при стуке в дверь он изрешетит каждого, ведь человек предпочитает — всю жизнь! — убивать, нежели быть убитым, разве не так?

— Всю жизнь.

— Я специально позвонил ему, чтобы сообщить о твоем приезде в пятницу, ровно в 12.30.

— Спасибо.

— Лучше благодари наше общество, которое снова оказало тебе доверие. В первый раз ты не справился, так что сейчас мы не станем оплачивать твои расходы. По возвращении — если все выполнишь и вернешься — рассчитаемся.

— Что до меня, то я согласен.

— И правильно делаешь, — ответил Билардо, потом церемонно прибавил: — Доверяю письмо в твои руки.

Юноша опустил его в карман штанов и сказал:

— Не беспокойтесь.

Когда Билардо уехал, Луисито изучил конверт. По внешнему виду никто бы не подумал, что его посылает солидное общество. Забыли написать имя получателя и имя отправителя. Даже слова «Росарио» не было. Только улица и номер дома. Хуже того, на конверт намазали столько клейстера, что все перекосилось. Сестра, та, что окончила учительские курсы, велела бы им переделать заново.

«Нынче вторник, — подумал Луисито. — Времени еще много, но лучше сказать хозяину как можно раньше, что мне надо уехать». Он вернулся в дом и сообщил об этом дону Леопольдо. Тот ответил:

— Езжай когда хочешь. Но сначала, понятное дело, предупреди донью Филомену.

Последнюю фразу он произнес неторопливо, точно размышляя вслух.

— Хорошо, сеньор.