Джером Джером - Мое знакомство с бульдогами (сборник) Страница 2

Тщеславие – вот дарованная природой черта, которая роднит весь мир. Охотник-индеец гордится поясом, увешанным скальпами, а европейский генерал пыжится от спеси, выставляя напоказ свои звезды и медали. Китаец любовно отращивает косичку, а светская кокетка ценой невыносимых мучений затягивает талию в рюмочку. Маленькая замарашка Полли Стиггинс с важностью прохаживается по Севен-дайэлсу с рваным зонтиком над головой, а княгиня скользит по гостиной, волоча за собой шлейф в четыре ярда. Какой-нибудь Арри из Ист-Энда радуется, когда своими грубыми прибаутками заставляет приятелей надрывать животики от смеха, а государственный деятель наслаждается возгласами одобрения, которые раздаются после его возвышенных тирад. Чернокожий африканец меняет драгоценные пахучие масла и слоновую кость на стеклянные бусы, а девушка-христианка продает себя, свое белоснежное тело за десяток блестящих камушков и никчемный титул, который она присоединяет к своей фамилии. Все, все они двигаются, сражаются, истекают кровью и умирают под мишурным знаменем тщеславия.

Как это ни печально, но тщеславие – вот истинная сила, движущая колесницу человечества, и не что иное, как лесть, смазывает бегущие колеса.

Если вы хотите завоевать любовь и уважение в этом мире – льстите людям. Льстите высшим и низшим, богатым и бедным, глупым и умным, и тогда у вас все пойдет как по маслу. Хвалите у одного человека добродетели, у другого – пороки. Восхваляйте каждого за все качества, какие у него есть, но в особенности за те, которых у него нет и в помине. Восторгайтесь красотой урода, остроумием дурака, воспитанностью грубияна, и вас будут превозносить до небес за светлый ум и тонкий вкус.

Лестью можно покорить всех без исключения. Даже препоясанный граф… – кажется, есть такое звание «препоясанный граф». Я не совсем понимаю, что оно обозначает, если только оно не относится к графу, который вместо подтяжек носит пояс. Так делают некоторые мужчины, но мне лично это не нравится, потому что пояс только тогда имеет смысл, когда он туго затянут, а это не очень приятно.

Во всяком случае, кто бы он ни был, этот «препоясанный граф», я утверждаю, что и его можно приручить лестью, точно так же, как любого человека, от герцогини до продавца мясных обрезков, от пахаря до поэта. При этом поэта подкупить лестью, пожалуй, даже легче, чем крестьянина: ведь масло лучше впитывается в городской пшеничный хлеб, чем в овсяную лепешку.

Что касается любви, то без лести она просто немыслима. Беспрерывно накачивайте человека самообожанием, и то, что перельется через край, достанется на вашу долю, – утверждает один остроумный и наблюдательный французский писатель, имени которого я, хоть убейте, не могу вспомнить. (Проклятье! именно когда мне нужно вспомнить какое-нибудь имя, оно никогда не приходит на память!)

Скажите любимой девушке, что она – настоящий ангел, более настоящий, чем любой ангел в раю; что она – богиня, но только более изящная, величественная и божественная, чем обыкновенная богиня; что она больше напоминает фею, чем сама Титания, что она красивее Венеры, обольстительнее Парфенопеи, короче говоря, более достойна любви, более привлекательна и блистательна, чем любая другая женщина, которая когда-либо жила, живет или будет жить на этом свете, – и этим вы произведете самое благоприятное впечатление на ее доверчивое сердечко. Милая, наивная девушка! Она поверит каждому вашему слову. Нет ничего легче, чем обмануть женщину… этим путем.

Нежные, скромные души, они ненавидят лесть – так они заявляют вам, а вы должны ответить: «Ах, сокровище мое, разве я стал бы тебе льстить? Ведь по отношению к тебе это очевидная и неприкрашенная истина. Ты в самом деле и без всякого преувеличения самое прекрасное, самое доброе, самое очаровательное, самое божественное, самое совершенное существо, которое когда-либо ступало по нашей грешной Земле». И тогда каждая из них одобрительно улыбнется, прильнет к вашему мужественному плечу и пролепечет, что вы, в общем, славный малый.

Теперь представьте себе человека, который, объясняясь в любви, принципиально ни на шаг не отступает от правды, не говорит ни одного комплимента, не позволяет себе никакого преувеличения и щепетильно придерживается фактов. Представьте себе, что он восхищенно смотрит в глаза своей возлюбленной и тихо шепчет ей, что она далеко не безобразна, не хуже многих других девушек. Представьте себе дальше, как он, разглядывая ее маленькую ручку, приговаривает, что она какого-то буроватого цвета и покрыта красными жилками. Прижимая девушку к своему сердцу, он объясняет ей, что носик у нее хотя и пуговкой, но симпатичный, и что ее глаза – насколько он может судить – кажутся ему соответствующими среднему стандарту, установленному для органов зрения.

Может ли подобный поклонник выдержать сравнение с человеком, который скажет той же девушке, что лицо ее подобно только что распустившейся пунцовой розе, что волосы ее сотканы из залетного солнечного луча, что он пленен ее улыбкой и что глаза ее – две вечерних звезды.

Есть много разных способов льстить, и, конечно, надо умеючи пользоваться ими, в зависимости от лица, с которым вы имеете дело. Встречаются люди, которые любят, чтобы им льстили грубо, напрямик, – это не требует большого искусства. С умными людьми, наоборот, надо соблюдать деликатность и обходиться намеками, не произнося льстивых слов. Многим нравится лесть, поданная как оскорбление, например: «Послушай, нельзя же быть таким непроходимым дураком. Ведь ты способен отдать последние шесть пенсов любому голодному нищему!»

Некоторые проглатывают лесть, только если она преподносится им через третье лицо. Если, например, В. желает подъехать путем лести к А., он должен сообщить по секрету Б., близкому другу А., что он, В., считает А. светлой личностью, но только пусть Б., бога ради, не проговорится об этом никому, а в особенности А. При этом надо очень тщательно выбрать этого Б., а то он еще вздумает вообще не передать А. то, что требуется.

Очень легко водить за нос наших хваленых стойких Джонов Булей, которые постоянно твердят: «Я ненавижу лесть, сэр» или «меня лестью никто не проведет» – и так далее и тому подобное. Льстите им без удержу, уверяя, что они совершенно лишены тщеславия, и вы сможете сделать с ними все что захотите.

И все-таки тщеславие – в такой же степени добродетель, как и порок. Нет ничего легче, чем повторять азбучные истины о греховности тщеславия, но нельзя забывать, что это страсть, которая может увлечь нас не только к дурной, но и к хорошей цели. Всякое честолюбие – не что иное, как облагороженное тщеславие. Нам хочется снискать похвалу и восхищение, – как мы говорим – славу, и вот мы пишем умные книги, рисуем красивые картины, поем трогательные песни и вдохновенно работаем за письменным столом, у станка или в лаборатории.

Мы стремимся к богатству вовсе не для того, чтобы создать себе удобства и уют. Эти блага могут быть в полном объеме приобретены каждым за двести фунтов стерлингов в год. Нет, мы хотим, чтобы наши особняки были больше и обстановка в них богаче, чем у наших соседей. И чтобы у нас было больше лошадей и прислуги, чем у них. Чтобы мы могли одевать наших жен и дочерей в нелепые, но дорогие наряды. Чтобы мы могли устраивать дорогостоящие званые обеды, за которыми нам лично перепадет еды разве что на шиллинг. Но, чтобы достичь всего этого, мы отдаем свой ум и свое время работе, имеющей всеобщее значение, развиваем торговлю с разными народами, содействуем продвижению цивилизации в самые отдаленные уголки земного шара.

Вот почему не стоит огульно осуждать тщеславие. Лучше употребить его на благо общества. Ведь и честь – не что иное, как высшая форма тщеславия. Не только у франтов и щеголих встречаем мы инстинкт самолюбования. Есть тщеславие павлина и есть тщеславие орла. Снобы тщеславны. Но ведь тщеславны и герои.

Придите ко мне, мои друзья и однокашники, объединимся в нашем общем стремлении к тщеславию. Пойдем вперед сомкнутыми рядами и будем помогать друг другу растить свое тщеславие.

Но будем хвалиться не модными брюками и прическами, а честными сердцами, умелыми руками, правдивостью, нравственной чистотой и благородством.

Будем настолько тщеславны, чтобы никогда не унизиться до мелкого, подлого поступка. Настолько тщеславны, чтобы вытравить в себе мещанский эгоизм и тупую зависть. Настолько тщеславны, чтобы никогда не произнести жестокого слова, никогда не совершить жестокого поступка. Пусть гордится каждый, кто сохранит стойкость и прямоту благородного человека даже в окружении негодяев. И да заслужим мы право гордиться чистыми мыслями, великими свершениями и жизнью, полной высокого смысла!

Мое знакомство с бульдогами

Что за великолепный пес наш английский бульдог! Как он свиреп, молчалив, неумолим и страшен, когда стоит на страже интересов своего хозяина, и как безропотен и кроток, когда дело касается лично его.