Генри Хаггард - Копи царя Соломона Страница 20

Когда мы позавтракали и выкурили по трубке, сам Инфадус принес нам известие, что король Твала готов нас принять, как скоро нам угодно будет к нему отправиться.

Мы отвечали, что предпочитаем подождать, пока солнце поднимется повыше, что мы еще не вполне отдохнули от своего путешествия, и прочее в том же роде. Когда имеешь дело с нецивилизованными народами, всего лучше не торопиться. Они очень легко принимают вежливость за страх и униженность. И хотя нам столь же хотелось поскорее увидеть Твалу, сколько ему видеть нас, мы просидели у себя в хижине еще целый час, занимаясь теми подарками, которые могли уделить из своего скудного имущества.

То был карабин, принадлежавший бедному Вентфогелю, и бусы. Карабин решено было поднести его королевскому величеству, а бусы раздать его женам и придворным. Мы уже подарили немного бус Инфадусу и Скрагге, и они были от них в восторге, так как до сих пор не видели ничего подобного. Наконец мы объявили, что готовы идти, и тронулись в путь в сопровождении Инфадуса и Омбопы, который нес подарки.

Через несколько времени мы подошли к ограде, похожей на ту изгородь, которая окружала предназначенные нам хижины, но только раз в пятьдесят больше нашей. По сю сторону изгороди, окружая ее со всех сторон, расположился целый ряд хижин, в которых помещались королевские жены. Внутри ограды, как раз напротив входа, стояла очень большая одинокая хижина; здесь жил сам король.

Небольшое пространство перед самой хижиной было пусто; здесь стояло только несколько скамеек. Мы заняли три из них по знаку, поданному нам Инфадусом, а Омбопа стал сзади. Сам Инфадус поместился у входа в хижину. Таким образом мы просидели минут десять в глубочайшем молчании, чувствуя все время, что на нас устремлены пристальные взгляды без малого восьми тысяч солдат, окружавших королевскую хижину. Это было довольно-таки тяжелое испытание, но мы перенесли его храбро. Наконец дверь хижины отворилась, и гигантская фигура в великолепной тигровой мантии перешагнула через порог, в сопровождении юного Скрагги и еще какого-то странного существа, которое показалось нам дряхлой, иссохшей обезьяной, закутанной в меховые одежды. Великан уселся против нас. Скрагга встал за его стулом, а дряхлая обезьяна проковыляла на четвереньках в тенистое местечко около хижины и свернулась клубком.

Между тем все продолжали безмолвствовать.

Вдруг великан сбросил свою тигровую мантию и встал перед нами, представляя собой весьма неутешительное зрелище. То был огромный человек самой отталкивающей наружности, какую только мне случалось видеть. У него были толстые негритянские губы, совершенно приплюснутый нос и один черный сверкающий глаз; на месте другого красовалась только темная глазная впадина. Общее выражение его ужасного лица было в высшей степени жестокое и животное. Его огромную голову украшал великолепный султан из белых страусовых перьев; одет он был в блестящую кольчугу, а вокруг пояса и правого колена у него, по обыкновению, висела бахрома из бычьих хвостов. В правой руке он держал огромное копье. На шее у него был толстый золотой обруч, а на лбу сиял одинокий необработанный алмаз необыкновенной величины, привязанный к головному убору.

Молчание длилось недолго. Великан, которого мы справедливо приняли за короля, поднял свое огромное копье. В то же мгновение восемь тысяч копий сверкнуло в воздухе и из восьми тысяч глоток вылетел ответный приветственный клич. Эта церемония повторилась до трех раз, и всякий раз земля дрожала от страшного гула, который можно сравнить только с глухими раскатами грома.

– Преклонись, о народ, – пропищал тонкий голос, выходивший из того темного угла, где сидела обезьяна, – вот твой король!

– Вот твой король! – прогремело восемь тысяч голосов. – Преклонись, о народ, вот твой король.

Опять наступило молчание – мертвое молчание. Вдруг один из воинов, стоявших налево от нас, уронил свой щит, который звонко ударился о землю, падая на плотно утрамбованный известковый пол. Твала обратил свой единственный холодно-сверкающий глаз в ту сторону, где раздался шум.

– Выходи вперед, – приказал он громовым голосом.

Из рядов вышел красивый юноша и остановился перед ним.

– Так это ты уронил щит, неловкий пес? Или ты хочешь осрамить меня перед чужеземцами? Что ты скажешь?

Мы видели, как страшно побледнел несчастный под своей темной кожей.

– Я сделал это нечаянно, о телец черной коровы! – пробормотал он.

– Если так, ты поплатишься за эту нечаянность. Из-за тебя я стал смешон; готовься умереть.

– Твоя воля, король, – был тихий ответ.

– Скрагга! – проревел король. – Покажи мне, как ты умеешь действовать своим копьем. Убей этого неловкого пса!

Скрагга вышел вперед и с отвратительной усмешкой занес свое копье над несчастной жертвой, которая закрыла глаза рукой и стояла неподвижно. Мы просто окаменели от ужаса.

Раз, два… Скрагга замахнулся и ударил прямо в цель – копье пронзило воина. Несчастный взмахнул руками и упал мертвый. В толпе пробежал зловещий ропот, прокатился, точно волна, по рядам воинов и замер в отдалении. Трагедия свершилась. Труп уже лежал на земле, а нам все еще не верилось, что все кончено. Сэр Генри вскочил и разразился страшным проклятием, но затем снова сел, подавленный окружающим молчанием.

– Унесите его прочь, – сказал король.

Из рядов тотчас же вышли четыре человека, подняли убитого и унесли.

Между тем сэр Генри кипел яростью. Нам стоило величайшего труда удержать его на месте.

– Умоляю вас, сидите смирно, – прошептал я. – Ведь от этого зависит наша жизнь!

Насилу он успокоился.

Твала молчал до тех пор, пока не изгладились последние следы кровавой трагедии. Затем он обратился к нам.

– Белые люди, пришедшие к нам неведомо откуда и неведомо зачем, – сказал он, – привет вам!

– Привет тебе, Твала, король Кукуанский! – отвечал я.

– Белые люди, откуда вы пришли и зачем?

– Мы пришли с далеких звезд, а какими путями – о том не спрашивай. Мы пришли, чтобы видеть эту страну.

– Далеко же вы шли и не много увидите. А этот человек, что пришел с вами, – он указал на Омбопу, – тоже обитатель звезд?

– Да, тоже; там, в небесах, есть также люди твоего цвета. Но лучше не спрашивай о таких высоких предметах, тебе не понять их, о Твала-король!

– Громок ваш голос, смела ваша речь, жители звезд, – отвечал Твала таким тоном, который мне очень не понравился. – Помните, что звезды далеко, а сами вы здесь. А что, если я сделаю с вами то же, что сделано с тем, которого сейчас унесли?

Я громко рассмеялся, хотя в душе мне было вовсе не до смеха.

– О король! – отвечал я. – Смотри ступай осторожно по раскаленным камням, а не то ты сожжешь себе ноги; держи копье за рукоять, а не то ты поранишь себе руки. Если ты тронешь хоть один волосок у нас на головах, тебя постигнет беда. Разве они, – тут я указал на Инфадуса и Скраггу, – не говорили тебе, какого мы рода люди? Видел ли ты что-нибудь подобное? – И я показал на Гуда, в полной уверенности, что доселе он, конечно, не видывал ни единого человека, сколько-нибудь похожего на то, что представлял собой Гуд в эту минуту.

– Правда, никогда не видел, – сказал король.

– Говорили они тебе, как мы умеем посылать смерть издалека? – продолжал я.

– Это они говорили, только я им не верю. Дайте мне посмотреть, как вы умеете убивать. Убейте одного из тех воинов, что стоят вон там (он указал на противоположный конец крааля), – тогда я поверю.

– Нет, – отвечал я, – мы проливаем человеческую кровь только ради справедливого наказания. Но если ты хочешь видеть наше искусство, прикажи своим слугам пустить быка в ограду крааля, и он не успеет пробежать двадцати шагов, как я убью его.

– Нет, – засмеялся король, – убей мне человека. Вот тогда я поверю.

– Пусть будет по-твоему, о король! – отвечал я холодно. – Ступай, пройди по открытому месту: ты не успеешь дойти до ворот и умрешь. А если не хочешь идти сам, то пошли своего сына, Скраггу.

В эту минуту я застрелил бы его с величайшим удовольствием.

Услышав мое предложение, Скрагга испустил громкий вопль и удрал в хижину. Твала нахмурился; предложение пришлось ему не по вкусу.

– Впустить сюда молодого быка! – приказал он.

Двое людей тотчас же побежали исполнять приказание.

– Ну-с, сэр Генри, не угодно ли вам теперь стрелять, – сказал я. – Мне хочется доказать этому разбойнику, что в нашей компании есть еще и другие колдуны и волшебники, не я один.

Сэр Генри взял свою двустволку и приготовился стрелять.

– Надеюсь, что мне удастся сделать хороший выстрел, – проворчал он.

– Вы должны его сделать, – отвечал я. – Если вы промахнетесь в первый раз, стреляйте во второй и непременно всадите заряд куда следует. Берите прицел на сто пятьдесят шагов и выжидайте, пока животное не повернется к вам боком, во всю длину.

Вскоре мы увидали быка, который бежал прямо к воротам крааля. Он вбежал в ворота, но тут, при виде огромной толпы собравшегося народа, остановился с бессмысленным видом, повернул назад и заревел.