Александр Агафонов-Глянцев - Записки бойца Армии теней Страница 22

Глава 3. "EN PASSANT PAR LA LORRAINE..."   ("Проходя по Лотарингии" - франц. песенка)

"Проходя по Лотарингии в деревянных башмаках..." - поется в одной детской французской песенке. И в моем воображении вновь появляются мои друзья-спутники, наш с ними путь по этому региону. Правда, не в деревянных башмаках. По лесным звериным тропкам, стороной обходим селения, дороги. С трудом продираемся через густые, колючие заросли. Уши наши насторожены: не натолкнуться бы, не дай Бог, на человека! Друг ли, враг ли, - поди-узнай! Во всяком случае, он может оказаться для нас смертельной опасностью. Любой зверь для нас лучше. Вспоминаю песню "юных разведчиков":   

"Крутыми тропинками в горы,Вдоль быстрых и медленных рек,Минуя большие озера,Веселый шагал человек И туча была вместо крыши,А вместо будильника гром,И все, что он слышал, что видел,В тетрадку записывал он Одиннадцать лет ему было,И нес на спине он мешокА в нем полотенце да мылоИ белый зубной порошокА чтобы еще интересней И легче бывало идти,Он пел и веселая песня Ему помогала в пути.И ее припев:Нам путь не страшен,Идем до облаков!С веселой песней нашей Шагается легко!С веселой песней нашей Уходим далеко!..."

Да, "Нам путь не страшен, идем до облаков!". Песенка эта почти про нас, хоть нам и более "одиннадцати". Песенка про то, как мы шагаем по тропкам, про тучи, про гром, про облака... Во всяком случае, она мне сильно помогает в нашем пути "до облаков"...  "Он пел, и веселая песня  Ему помогала в пути...". Пел и я. Мысленно: нельзя было поднимать лишнего шума! И в нас действительно всё пело, было легко-легко! Одним словом - наконец-то мы были на свободе! Если верить карте, мы в первую ночь протопали более двадцати километров, петляя, продираясь в темноте сквозь заросли. По карте - двадцать, но это - в птичьем полете. Нам же приходилось кружить, обходить села, выискивать кратчайшее расстояние от одного леса до другого, чтобы как можно меньше быть на открытой местности. В этом помогала и сама ночь. И всё же, наш первый бросок был слишком переполнен нервным напряжением! Как только забрезжил рассвет, измотанные и разбитые, мы набрели на тихий и, казалось, заброшенный хуторок. Стоявший на отшибе сарайчик показался нам вполне безопасным. В нем было полно сена, и мы тут же замертво свалились. Не думали ни о чем, - на это просто не хватало сил. Я даже не успел почувствовать блаженства отдыха, как провалился в глубокую пропасть полной отрешенности и безразличия, пудовые веки закрыли мои глаза. Однако, сквозь сон мне почудился неясный скрип двери. И еще раз она скрипнула. Но не было мочи хотя бы приоткрыть сомкнутые веки, приподнять мое, ставшее чужим, тело, оторваться от удобной вмятины в пушистом, опьяняюще-пахучем сене... Когда проснулись, сквозь щели сарая пробивался свет яркого солнца, стоявшего высоко в небе. И тут, потягиваясь и оглядывая наше убежище, увидели: у самого входа лежало три аккуратных свертка, а рядом стоял двухлитровый кувшин. Полный молока! В свертках хлеб и сало. Конечно, нас взволновало благородство незнакомых хозяев! Быстро поглощаем "манну небесную". Не удерживаюсь, чтобы не нацарапать на клочке бумаги то, чем были переполнены наши сердца: "Гран мерси!".  

Третьи сутки пути. Теперь единственным нашим питанием - по ложке сахару и по галете (было их сорок штук!), трижды в сутки. Зато вчера мы выкопали несколько картофелин и испекли их. На мигом потемневшем небе, в свинцом налитых грозовых тучах засверкали стрелы молний, раз за разом заухали раскаты грома. Гроза разразилась сильнейшим ливнем. Еле успели прижаться к стволу развесистой густой ели (вопреки, конечно, скаутским правилам и уже пережитому личному опыту, когда, лет восемь тому назад, в лагере на Авале, меня контузил разряд молнии). Думали, что это нас спасет. Не тут-то было! Через несколько минут нас обдало ручьями воды, и мы моментально промокли насквозь. А дождь все хлещет и хлещет, да какие крупные капли! Как пригодился чемоданчик и целлофан: кроме продуктов успели в него засунуть и карту и компас! Ливень не собирается утихать. Что ж, промокшим насквозь терять уже нечего, и мы пошли дальше. Стала пронизывать дрожь, и мы чуть ли не до бега, чтобы хоть так согреться, ускорили шаги. Беспокоит состояние нашей обуви, сколько она выдержит? В лесу стало совсем темно, но тут вдали посветлело, и мы вышли на просеку, вдоль которой шли рельсы узкоколейки. Они ржавые. Значит, по ним уже давно не ездили. Хоть и не совсем в нашем направлении, но пошли по ним. Будочка! Как-никак, а крыша. Дверь прикручена проволокой. Заглядываем внутрь: ничего не видно. Раскручиваем проволоку, открываем дверь, перелезаем через какие-то препятствия. Достаем спички: кругом навалены лопаты, кирки. А посреди - железная печка с выведенной наружу трубой. Около нее - штабелек наколотых дров. Настоящее счастье! Растопили печь, игривые языки пламени осветили убежище. Приводим всё в порядок, увеличиваем свободную площадь. Теперь будет куда кое-как примоститься. Раздеваемся наголо, выжимаем одежду, развешиваем. Стало тепло, потом жарко. Тут же неудержимо стало клонить ко сну. Полусидя, полулежа, кто как, приспосабливаемся и забываемся. В столь неудобном положении и сон тревожный. Это - хорошо,- помогает нам вовремя подбрасывать дрова. Эх, если бы кому-либо снаружи взбрело в голову глянуть сюда через окошко! Вот бы шарахнулся без оглядки, завидя у горящей печи голые привидения в самых причудливых позах! Даже не верится, что человек и в таких условиях способен отдохнуть и восстановить силы... Давно рассвело, когда мы открыли глаза. Вся одежда высохла, но в каком она жутком виде! Прогладить бы! Обувь так покоробилась и пересохла, что стала жесткими колодками. Обули ее с превеликим трудом. Да-а, ножки мы натрём- будь здоров! Что поделать, спасибо и на том! А как бы мы провели ночь, если бы не эта спасительная будочка, да еще и с печуркой, да еще и с готовыми дровами?! Подкрепились сахаром, галеткой и, учитывая наш вид, с крайней предосторожностью двинулись в дальнейший путь. Только тут я обратил внимание, что на штанинах моих "мини-брюк" (слишком уж они короткие!) отпечатались, будто проявились, рисунки каких-то круглых бомб с горящим фитилем. Что бы это означало? Артиллерийский знак?  

Продвигаемся гуськом. Впереди - Михайло, потом я, сзади - Николай. Вдруг Михайло поднимает руку. Тот же знак повторяю я. Остановились, притаились. Вижу Михайло приседает у кустарника, ползет чуть вперед, выжидает, прислушивается... Затем крадучись подползает ко мне, шепчет: - Голоса... В форме фельджандармов... - Не двигаются? - Нет. Сидят. На чем-то, вроде дота... - Спрячьтесь поглубже в кусты! Посмотрю, что за люди... Ползу вперед со всеми предосторожностями. Лес становится реже. Впереди прогалина, проселочная дорога. На чуть возвышающимся над землей бетонным куполом с пустыми амбразурами сидело и тихо беседовало четверо жандармов. Долго ли будут сидеть? Наблюдаю за ними. Вдруг один из них делает предостерегающий жест, все замирают, прислушиваются... Наконец, они успокоились, возобновили тихую беседу. О чем, - не слышно. Понял: это - встретилось два патруля. Засада, ждут... Не нас ли? Осторожно возвращаюсь, шепчу: - Там засада. Здесь, видимо, проходила линия Мажино, с чем вас и поздравляю... Неужели у каждого дота установили посты? Во всяком случае, попытаемся их обойти. Сориентироваться по карте помогла просека и дорога. На ней доты не помечены, но видно, что рядом болото. Вот мы и пойдем по его кромке. Сделав порядочный крюк, обошли опасное место и оказались километров на пять юго-западней. Невезучий день: проделали чуть ли не десять километров лишних! Близ города Дьёз нам надлежит пересечь шоссе Дьёз-Арракур. Кое-как привели свою одежду в порядок, надраили обувь. Идем параллельно шоссе, - ищем, где безопасней его перейти. Нашли подходящий поворот за возвышенностью. Что за поворотом -не видно. Зато дорога впереди далеко просматривается. Перешли, и тут, из-за поворота послышался цокот копыт. Это опасно, куда скрыться? Как назло перед нами пашня, до леса далеко, до него не успеем. На пашне стадо коров. Увидели там и пастуха. Направились к нему, побросав в кустики сумки, чемоданчик. Только дошли до пастуха, как на дороге из-за поворота, показался пароконный фаэтон с четырьмя "шупо"-полицейскими. Сердце ёкнуло. Кажется, мы влипли... Став спиной к асфальту, заговорили с пастухом. На его куртке нашит прямоугольник с латинской буквой "Р" (поляк). Так гитлеровцы метили представителей "низшей", по их представлению, народности. Я стал подбирать польские слова, но поляк, не отвечая, смотрел мимо нас. "Цок-цок... цок..... цок" - замедляется, чтобы совсем прекратиться, звук копыт: коляска остановилась. Не выдерживаю, поворачиваю голову к дороге: худо, ой, как худо! - к нам, не торопясь, направляется полицейский, похлопывая себя кнутом по блестящим голенищам сапог... Ой, как худо! Вот тебе и момент, когда на карту поставлено всё: "судьба озадачила" - по Козьме Пруткову! Я говорил Полю, что живыми не сдадимся. Правильно, но что предпринять?.. Что надо этому типу? Мысленно оглядываю себя, спутников. Одежда наша не должна бы его насторожить: выглядим опрятно, выбриты, ботинки сияют... - Кто такие? - маленькие глазки подозрительно нас ощупывают. Поляк, стоявший к полицейскому в полоборота, гордо поднял голову и дерзко, с вызовом, ответил вопросом на вопрос: - А в чем дело? Лицо полицейского исказилось злобой. Он резко взмахнул кнутом и огрел им поляка по лицу: - Шапку долой, польская свинья! Второй взмах, и кепка слетела с головы поляка. Полицейский повернулся к нам, но наши береты были уже в руках. Стоим по стойке "Смирно". Гордый произведенным эффектом, полицейский направился назад к фаэтону. Вновь зацокали копыта, и коляска вскоре скрылась. Попытались поговорить с поляком, но тот, прижав рукой красный рубец на щеке, окинул нас презрительным взглядом: - Проваливайте, жалкие трусы! А еще и солдаты! - и он посмотрел на мои брюки. Я убедился, что знаки на них действительно говорят о нашей принадлежности к французской армии. Полицейский, по-видимому, искал беглецов-югославов, а не пленных французов...