Уильям Шекспир - Генрих IV (Часть 2) Страница 22

Со свойственной ему способностью резко обнажать противоречия действительности Шекспир остро поставил проблему "естественной" человечности и ее отношения к существующий государственности. Примирить их было нельзя, ибо природа того государства, которое Шекспиру хотелось увидеть как идеал, была такова, что она неизбежно вступала в противоречие с человечностью. В пределах личной жизни Шекспиру еще видится возможность некоего среднего пути, компромисса. В государстве этот компромисс оказывается невозможным. В "Генрихе V" Шекспир вернется к этой теме и даст ей то же самое решение. И неизбежность этого была не только в природе тогдашнего государства, но и в социальной природе человеческой личности, как она формировалась вместе с ростом буржуазных общественных отношений. Всякого рода индивидуализм - все равно, будь то хищнический, эгоистический, принципиальный или бездумный, жестокий или идеальный - оказывался в неразрешимом противоречии с принципом идеальной государственности, иллюзию которой питали гуманисты.

Рассматривая обе хроники "Генрих IV" под этим углом зрения, мы можем сказать, что Шекспир нарисовал не только картину конфликтов феодального общества. В том своеобразном сочетании прошлого с современным, которое присуще всей драматургии Шекспира, феодальное своеволие баронов ничем, в сущности, не отличается от буржуазного индивидуализма. В этом смысле "Генрих IV" не только историческая драма, но и произведение глубоко современное для людей шекспировской эпохи. В конечном счете здесь та же проблематика, что и в великих трагедиях Шекспира, отразивших коренные противоречия эпохи Возрождения.

В "Генрихе IV" Шекспир, однако, еще старается удержаться на позициях гуманистического оптимизма. Вот почему для него все конфликты, изображенные в пьесе, являются все же отходящей в прошлое историей. Процесс ее развития, как думается Шекспиру, дает основания для веры в торжество лучших начал. Но, как мы показали, сам реализм Шекспира подтачивает этот оптимистический вывод, формально утвержденный в финале пьесы, но художественно опровергаемый обеднением личности того, кто искал этот идеал, - принца Генриха.

Широкое полотно исторической жизни, созданное Шекспиром, не представляет собой, таким образом, просто хроники событий и яркой обрисовки индивидуальных судеб. Все проникнуто у Шекспира глубокой идейностью. Нити ее тянутся, сплетаясь и перекрещиваясь, через все многообразное действие пьесы, и мы здесь наметили лишь основные мотивы, далеко не исчерпав всего богатства проблематики обширной шекспировской драмы.

Однако, как ни увлекательно следить за мыслью художника, его идейными поисками, отраженными в конфигурации персонажей, в их характеристиках, сила этой драмы прежде всего и больше всего в ее мощном реализме, в богатстве жизни и движения, в динамике конфликтов, резких контрастах, бурных столкновениях людей и классов.

Шекспир соединил в одном потоке и трагедию гибнущего феодального рыцарства, и драму неправедной власти, и духовные искания героя (им мы считаем принца Генриха), и неподражаемую комедию нравов лондонского дна, историю и быт.

Большие исторические события уже самим своим драматизмом всегда в чем-то театральны. Эта театральность истории была почувствована уже молодым Шекспиром, когда он еще только начинал свой драматургический путь. Чем глубже проникала мысль великого художника в существо исторического процесса, тем яснее становилось для него, что за величественным фасадом истории кроется многое, чего нельзя упускать из виду. В "Генрихе IV" Шекспир полностью отказался от какой бы то ни было парадности в изображении истории. Театральная эффектность, на которую явно рассчитывают такие люди, как Хотспер, снимается иронией других, а сам исторический процесс в целом предстает в своей реалистической наготе благодаря обнаружению не идеальных, а действительных и вполне практических стремлений борющихся друг с другом людей.

Шекспир показал не только то, что творилось на авансцене истории, но и то, что происходило на ее задворках. Фальстафовские сцены, справедливо считающиеся главным украшением пьесы, являются самым ярким выражением шекспировского реализма. Недаром они затеняют все остальное, особенно во второй части, где читатель или зритель только и ждет, когда на сцене снова появится Фальстаф.

В "Генрихе IV" критика давно увидела смелейший пример сочетания возвышенного и комического. Надо при этом заметить: то, что формально следует считать возвышенным (рыцарские и придворные сцены), Шекспиром снижено до уровня, когда маски внешнего благородства падают с представителей знати, а комические сцены, изображающие "низменную среду", подняты на такую идейную и художественную высоту, что иные из "высоких комедий" кажутся мелкими и низменными по сравнению с огромным человеческим содержанием, вложенным Шекспиром в самый, казалось бы, грубый фарс - "фальстафиаду". Здесь с наибольшей силой выразил Шекспир дух Ренессанса, отразил противоречия старого и нового в своей эпохе, пока еще в том же оптимистическом духе, которым проникнута и "серьезная" часть хроники. Но это уже не составляет нашей темы, и мы отсылаем читателя к статье А. Смирнова о "Виндзорских насмешницах" и образе Фальстафа.

А. Аникст

ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ "ГЕНРИХА IV"

Часть вторая

Действующие лица. Шеллоу, Сайленс, деревенские судьи. - В Англии того времени такие судьи, избиравшиеся из числа местных помещиков, были довольно значительными административными лицами, в обязанности которых входило наблюдение за общественным спокойствием и за исполнением королевских приказов.

Уоркуорт - город и замок того же имени, находящиеся в графстве Нортемберленд.

Молва - образ из моралите (в средневековом аллегорическом театре), нередко выводившийся на сцену во времена Шекспира.

...и шпора Перси юного остыла. - Намек на прозвище Перси - Хотспер (Горячая Шпора).

И этот пастырь узами двойными теперь связал приверженцев своих. Мортон говорит о двойной власти архиепископа Йоркского: духовной и светской.

Он кровью Ричарда кропит повстанцев, соскобленною с помфретских камней... - Помфрет - замок, где был заточен и убит Ричард II.

Ax ты, поганый корешок мандрагоры! - Существовало мнение, что корень мандрагоры (растение, встречающееся в Греции и на Гималайских горах) имеет сходство с фигурой человека.

...человечек ростом с агат на перстне. - На агатах, вставлявшихся а перстни, нередко вырезывались человеческие фигурки.

Ахитофель - имя одного из бесов.

...у него на лбу - рог изобилия. - Рогом изобилия Фальстаф называет в шутку "рога" обманутого мужа.

Смитфилд - центральный скотный двор в Лондоне; недобросовестность смитфилдских барышников вошла в пословицу. Фальстаф намекает на пословицу: "Не выбирай жену в Уэстминстере, слугу в соборе святого Павла и лошадь в Смитфилде, не то получишь шлюху, мошенника и клячу".

Гален - знаменитый греческий врач II в. н. э., труды которого очень ценились в эпоху Возрождения.

...дурной ангел легковесен... - Игра слов: "злой ангел", по суеверным христианским представлениям, всегда следящий за человеком и толкающий его на все дурное, и "дурной ангел" - монета дурной чеканки, то есть неполновесная.

...пусть мне никогда больше не плеваться белой слюной! - Считалось, что у пьяниц слюна отличается особенной белизной.

Грот - старинная монета стоимостью в четыре пенса.

Немецкая охота - так называлась охота на кабанов.

...все твои голландские запасы - запасы голландского полотна, из которого изготовлялось белье.

Он... окликнул меня, милорд, через красную оконную решетку. Отличительным признаком таверн были красные решетки на окнах.

...поэтому я и называю его сном Алфеи. - Алфея (миф.) - жена этолийского царя Энея. Здесь смешаны два античных предания: об Алфее, которая, разгневавшись на своего сына Мелеагра, бросила в огонь головню, от сохранения которой зависела его жизнь, и о троянской царице Гекубе, которой перед рождением Париса (погубившего Трою) приснилось, что она родила пылающую головню.

Иафет. - Согласно библии, у Ноя, спасшегося от потопа вместе с семьей, было три сына - Сим, Хам и Иафет, которые стали родоначальниками человечества.

С эфесцами, милорд, людьми старого закала. - Поскольку жители древнегреческого города Эфеса слыли любителями всякой роскоши и увеселений, во времена Шекспира эфесцами в шутку называли гуляк.

Ирина - героиня утраченной трагедии современника Шекспира Пиля "Турецкий Магомет и прекрасная гречанка Ирина".

Вот шутка, нечего сказать! и т. д. - пародийно измененная цитата из трагедии современника Шекспира Марло "Подвиги великого Тамерлана".

...дерзают с каннибалами равняться... - С канннибалами - вместо "с ганнибалами".

...и царь их Цербер... - Цербер был не царем, а псом, охранявшим вход в подземное царство Плутона.