Латифа - Украденное лицо, Моя юность прошла в Кабуле Страница 23

И он пришел на свадьбу с камерой. Сначала мы из осторожности провели раздельную церемонию - талибы своим указом запретили мужчинам и женщинам собираться вместе, даже на свадьбах! Семьи вышли в сад. Дауд и Мария встали рядом, чтобы произнести клятву и обменяться кольцами. В этот торжественный момент один из друзей Дауда достал камеру, другой вставил в магнитофон кассету с красивой музыкой. Внезапно кто-то закричал:

- Талибы! Они здесь!

Началась паника. Друг Дауда, "отвечавший за музыку", в мгновение ока никто не понял как - спрятал кассету и магнитофон. Но талибы слышали музыку! Они пришли в ярость и принялись шарить повсюду. Безрезультатно! К несчастью, видеооператор-любитель "попался на месте преступления", и его жестоко избили. Талибы с такой злобой топтали его камеру, как будто это был сам дьявол во плоти, так что свадебные съемки Дауда безвозвратно пропали.

Наши бедные гости разбежались, как испуганные дети, а мы вернулись домой на машине, как воры, а ведь по афганскому обычаю это очень красивая и веселая церемония! Просто беда...

К счастью, товарищ моего брата пострадал не слишком серьезно, хотя и лишился камеры. Все мы были потрясены случившимся: папа впал в ярость, Сорайя плакала, Дауд чувствовал глубокое разочарование. Какое унижение для него - привести домой молодую жену при подобных обстоятельствах! Афганцы всегда очень торжественно празднуют женитьбу сыновей. Прием в семью нового члена - повод устроить веселый праздник. Когда замуж выходит дочь - дело иное, родители, образно говоря, "теряют ее", отдают в семью мужа. Бедный Дауд, как унизили его талибы, желая продемонстрировать свою власть! Я часто спрашиваю себя, чего добиваются эти люди, лишая целый народ праздников, радостей и семейных воспоминаний. Ответ ужасающе прост: они хотят отнять у нас главное - жизнь. Уничтожить - медленно, но верно, себе на пользу.

В небе Кабула больше не летают воздушные змеи. Раньше десятки этих красочных игрушек кружили над городом. Ребята залезали на крышу, чтобы поймать ветер, часто падали, но не унывали. Каждый год во всех кабульских больницах лечили ссадины, ушибы и переломы юных любителей полетов, но их разноцветные бумажные змеи оставались одной из главных примет нашего неба.

Дети, у которых не было денег на покупку змея, мастерили себе шелак. Этим опасным оружием - камнем, привязанным к веревке, - они сбивали чужих змеев. Маленькие воришки подстерегали добычу на крыше, как следует прицеливались, бросали шелак и... вот уже переплелись две веревки, вожделенная добыча упала на землю, осталось только подобрать ее! Из-за такой охоты между подростками возникали стычки, и даже очень серьезные, особенно если кто-то из них использовал усовершенствованный шелак с двумя камнями. Кстати, шелаком пользовались не только воришки: те, кто, как мой брат Дауд, не умел запускать змея, просто играли им.

Как-то Сорайя, чтобы меня развеселить, рассказала одну историю про маленького Дауда и воздушного змея, упавшего у него перед носом.

- Это случилось в нашем старом доме, ты тогда еще не родилась. Дауд играл в шелак в саду, и тут шелак соседского мальчишки упал ему на голову и поранил. Из губы у него пошла кровь, но он не решался пойти домой, боясь, что его будут ругать. Абдулла, его дружок, отвел Дауда к своей матери - она была медсестрой, жила на втором этаже и наложила нашему брату шов на губу, а потом отвела к маме. Самое смешное, что через час с крыши вместе со своим змеем упал Абдулла. Он так сильно разбил колено, что его бедная мама в слезах прибежала просить помощи у нашей мамы.

Дауд рос спокойным мальчиком, он почти никогда не дрался, был усидчивым учеником и всегда получал хорошие отметки, особенно по математике. Он очень любил кино, и у него была замечательная коллекция миниавтомобильчиков: каждый месяц он покупал новую машинку.

Мама рассказывала, как нашим братьям делали обрезание. Родители устроили большой праздник, пригласили больше ста человек гостей. Мальчикам сшили белые костюмчики, закололи огромного барана, развесили по саду разноцветные электрические гирлянды. Как правило, обрезание в Афганистане делает цирюльник или врач - мама позвала доктора. Папа очень точно объяснил сыновьям, что и как будет происходить. С Вахидом все прошло гладко. Дауд ужасно боялся; когда подошла его очередь, доктор по привычке, произнес:

- Ну, малыш, смотри на небо и на птичек...

Съежившийся от страха и отвращения Дауд ответил:

- Да ладно! Давай, режь! Я-то знаю, что сейчас будет!

Вахид и Дауд всегда ужасно стеснялись, когда мама и тетушки рассказывали эту историю. Они ворчливо замечали, что для них тот день вовсе не был праздником, пока другие веселились, они страдали.

Вахид был забиякой и потому пошел в армию. Дауд хотел любой ценой избежать службы. Он учился в лицее Омара Шахида и зимой 1987 года, в восемнадцать лет, сдал выпускные экзамены. Утром он отправился узнать результаты, но к вечеру не вернулся. Семья встревожилась. Папа отправился по соседям, надеясь, что кто-нибудь из приятелей видел Дауда, а Шакила позвонила в казарму Вахиду. Брат сказал, что сам этим займется, и приказал никому не покидать квартиру. Около полуночи возле дома остановился армейский грузовик, из кузова выпрыгнул одетый в военную форму Вахид, за ним по пятам следовал насмерть перепуганный Дауд.

Я тогда была слишком маленькой и не присутствовала при той сцене, но сестры столько раз изображали мне ее в лицах, что я как будто сама все слышала и видела.

Вахид отругал Дауда и строго-настрого приказал ему не выходить больше из дому, а потом вернулся в свою казарму. Дауд рассказал, что с ним случилось:

- Когда я подошел к лицею, нас попросили немного подождать. Через два часа всех запустили во двор лицея. Внезапно солдаты окружили корпуса, и во дворе появились офицеры. Первую аудиторию превратили в бюро записи призывников. Нам объявили, что всех будут вызывать в алфавитном порядке и приписывать к разным частям. Меня вместе со всем классом приписали к Гардезу, что на юге страны. Все, у кого были жетоны, кинулись звонить, и меньше чем через час их отпустили. Мы с друзьями не знали, что делать, к кому обратиться. Все ужасно боялись оказаться на фронте с "Калашниковым" в руках, как Вахид. По всем законам, нас не могли забрать в армию, потому что мы еще не закончили учиться, а тем, кто поступает в университет, дают отсрочку. Тут появился Вахид в форме офицера президентской гвардии, в сопровождении шести солдат. Он был ужасно зол. Солдаты отдали честь, и брат отправил их за директором лицея. Когда тот прибежал, Вахид сказал ему: "Это незаконно, вы не имеете права задерживать учеников, не предупредив родителей". Тот возразил, что всего лишь выполняет инструкцию. Вахид связался по рации с центральным бюро и разъяснил ситуацию. Ему ответили, что учеников действительно следует отпустить. Все ребята разбежались, а Вахид повез меня домой.

Все это случилось при советской оккупации, когда молодых людей отлавливали на улице и силой забирали в афганскую армию. Некоторые, как мой старший брат, добровольно пошли на военную службу, но Дауду было всего восемнадцать лет, и Вахид категорически не хотел, чтобы его младший брат узнал ту жизнь, которую вел он сам. Вахид знал, как сильно Дауд ненавидит армию и войну, он понимал, что, если брату придется сражаться против моджахедов под командованием советского офицера, он сломается.

Три месяца Дауд прятался дома в ожидании вступительных экзаменов в университет. Все это время Шакила ходила вместо него за покупками и часто брала с собой меня. Мы почти каждый день обменивали видеокассеты - чтобы удержать брата в четырех стенах, его приходилось развлекать. Сделать это было нелегко, он метался по квартире, как тигр по клетке. В нашем доме еще шестеро молодых людей были в том же положении, что и наш брат. В конце дня они встречались в общем коридоре, чтобы поговорить.

Как-то вечером, когда мы с сестрами играли на улице, наш сосед Малик Рейхан прибежал со всех ног, чтобы предупредить Дауда о приближении военного патруля. Брат и его друзья немедленно разошлись по квартирам, где родители оборудовали тайники. Мама ужасно рассердилась на Дауда и вообще запретила ему выходить! Он не смог пойти на два свадебных приема к нашим близким родственникам. Вот что в те годы пели женщины на свадьбах:

Ветер унес мой платок,

А патруль забрал любимого.

Пусть Аллах приберет к себе патрули,

Которые увели моего верного друга.

По Кабулу ходили самые невероятные истории. Соседи рассказали нам, что в квартале Парван солдаты обыскивали все дома в поисках молодых людей и зашли в одну семью, где родители сказали, что их сын только что умер. Это была хитрость: юноша лежал на кровати и только изображал мертвого. Увы! Когда солдаты ушли, несчастные, к ужасу своему, обнаружили, что их мальчик не дышит...

Нередко семьи раскалывались, души рвались надвое. Что правильно: быть афганцем и сражаться под руководством советских военных против других афганцев? Иметь просоветские или антисоветские убеждения? Оставаться нейтральным? Как это трудно, особенно когда сыновьям уже 18, а правительство все время меняет правила игры, руководствуясь исключительно интересами армии!