Шмуэль-Йосеф Агнон - Рассказы о Бааль-Шем-Тове Страница 24

И было, когда вошел рабби Гершон внутрь пещеры Махпела, стал он бродить туда и обратно в поисках могил праотцев. Найдя же, сказал то, что велел ему Бешт. Тотчас великий страх обуял его, и опустилась на него тьма, и не чуял боле в себе души, и вот, пронесся вихрь и, подхватив его за прядь волос, поставил его во дворе. А за то время сменилась стража, и первый измаильтянин ушел, исчез себе[157]. И пришел начальник стражи со своими людьми, и увидели: один из евреев прохаживается по двору, и преисполнился кади гнева. И взяли рабби Гершона, и заточили его в темницу, в то место, куда заключают узников, ожидающих казни, чтобы вынести ему приговор, какой смертью казнить его. И было на пятый день, великая грусть была у учителя Ор ѓа-Хаима по рабби Гершону, ибо тот уже два дня не появлялся у него. И стали искать по всему городу, и не было [его нигде]. Однако как дошел до Ор ѓа-Хаима людской шепоток, что-де один еврей заключен в темницу за то, что был внутри пещеры Махпела, то смекнул учитель Ор ѓа-Хаим, что это он – рабби Гершон. И рыдал он горько и не хотел утешиться, и всю ночь голова его была меж колен, и взывал он: «О брат мой!» А в пятницу вышел от властей указ сжечь рабби Гершона на костре. И учитель Ор ѓа-Хаим пошел по городу, и великим криком взывал к знатным и благородным горожанам, дескать, кто-нибудь да сможет спасти его, но ничего не помогло. Увидев же, что всякая надежда потеряна, послал рабби Гершону письмо, переписав в нем весь раздел о телице с переломленною шеей[158], как бы желая сказать: «Руки наши не пролили крови…»

Послал ему рабби Гершон ответ, чтобы нисколько не беспокоился о нем, ибо в тот день учитель его Бешт был у него в темнице. И рабби Гершон настоятельно просил его, учителя Ор ѓа-Хаима, ждать его ко времени [субботнего] кидуша. Когда наступила суббота, учитель Ор ѓа-Хаим молился с великими рыданиями, ибо знал: в этот день сожжен высший святой. И было, когда он закончил молитву и взял в руку бокал для кидуша, отворил рабби Гершон дверь, и вошел, и весело пожелал доброй субботы, и от великой радости и веселья лишились все слов, а у учителя Ор ѓа-Хаима, когда он увидел рабби Гершона, едва не выскочило сердце из груди. А чуть придя в себя, стал спрашивать рабби Гершона: «Скажи мне, возлюбленный души моей[159], каким образом ты вышел на свободу». И рассказал ему, что подошло большое войско воевать с пашой, и первым делом подступили к темнице, и ломами сокрушили башни и засовы, и вышли все узники на свободу, и, мол, пошел я себе, и никто не удерживал меня, и никто рта не посмел открыть, сказать что-либо против.

И написал [рабби Гершон] обо всем этом после субботы Бешту, и послал ему Бешт повеление, чтобы никогда не уезжал из Святой земли, и так он и сделал и жил там до дня своей смерти.

(Кеѓаль хасидим, лист 24а)

Однажды сказал Бешт: «Удивительно мне, в канун субботы искал я в час молитвы рабби Гершона и не нашел его в Земле Израиля, а в субботу утром во время молитвы видел его в Земле Израиля и не знаю, что это может значить, кроме как что он перешел субботний рубеж»[160]. Спустя несколько лет приехал к нему рабби Гершон и спросил его, но рабби Гершон позабыл обо всем этом деле. Потом вспомнил, что удостоили его заповеди обрезания в Акко, и он остался там на субботу. А в Акко есть две синагоги, одна за пределами Земли Израиля, другая же в Земле Израиля[161], и он пошел в канун субботы на молитву в ту синагогу, что за пределами Земли Израиля, потом же жалел, зачем не молился в Земле Израиля, наутро же пошел молиться в ту синагогу, что в Земле Израиля.

(Шивхей ѓа-Бешт, 34, 35)

Послание

Слышал я от учителя моего, благословенной памяти, который передавал сие со слов цадика из Несхижа, что послание, напечатанное в книге Порат Йосеф, кое Бешт отправил в Святую землю шурину своему, рабби Гершону из Кут, положил себе цадик из Несхижа изучать ежедневно, не пропуская ни одного дня, точно так, как накладывал тфилин. И говорил, что приводятся там, в том послании, три Имени, но не упомянул, что это были за Имена. Воистину Имена сии въяве упомянуты в том послании, и посредством их можно узнать срок Избавления.

(Имрей кодеш, знак 40; Мазкерет шем ѓа-гдолим, 101)

Op ѓа-Хаиm. Душа и дух

Святой наш учитель, автор книги Ор ѓа-Хаим, – о нем говорил учитель наш Бешт, благословенной памяти, что душа его была от духа (руах)[162] Давида мира Ацилут[163], и что каждую ночь внимает он Торе из уст Пресвятого, благословен Он, а всю его святость на письме не опишешь, и что был он из сходящих к Меркаве[164], и [чрез него] являлись души и истинный Дух святой. А учитель наш Бешт был от души (нефеш) Давида мира Ацилут и желал, чтобы соединились вместе душа и дух, и открылась нешама и хая мира Ацилут, и наступило бы истинное Избавление. И спросил он его через святого шурина своего, рабби Гершона из Кут, можно ли ему будет поехать в Иерусалим, чтобы встретиться со святым лицом к лицу, и ответил тот, чтобы в час, когда видит он образ строения своего в высших мирах, вгляделся получше и написал ему, видит ли он все свои члены и облик свой или нет. И ответил ему святой наш учитель, что пяток своих не видит, и сказал Ор ѓа-Хаим, чтобы не утруждал себя, ибо напрасными будут труды его.

Послание же сие не дошло до учителя, и он решился и поехал, хотя и сказано ему было с Небес, чтобы не ехал, он же решился и отправился в путь зимой. И в праздник Песах был в городе Стамбуле, и грозны и чудесны были деяния его там, пока слух о нем не дошел до дворца царя (по другому списку – до дворца кесаря), и случилось то, что случилось, и был он вынужден бежать на корабле, и сказано ему было с Небес, чтобы возвращался, он же не пожелал, и забрали у него все ступени его, даже Тору и молитву его, так что и по сидуру не мог он сказать [молитву], ибо не разумел букв. И сказал: «Что с того? Поеду к праведнику Ор Ѓа-Хаиму в Святую землю неучем и невеждой». И принимал все, пока не развалился [под ним] корабль и дочь его праведница Адель не стала тонуть и кричать: «Отче милосердный, где ты? Видишь ли ты беду мою?» И в столь великих горе и злосчастье, когда еще и ступеней своих он был лишен, явился к нему Самаэль (до сотрется имя его) и сказал то, что сказал, и, увидев, что беда его велика весьма, а душа его нисходит в преисподнюю, возгласил святой учитель наш Бешт: «Слушай, Израиль! Господь Бог наш, Господь один![165] Царь миров, я возвращаюсь домой». И тотчас явился к нему несравненный его учитель, пророк Ахия Шилониянин, и показал ему, где он был, и в один миг перенес его назад в Стамбул, а оттуда тотчас же поехал он домой.

(Кеѓаль хасидим ѓе-хадаш, 14; Нетив мицвотеха, нетив 1)

Рабби Зеэв Куцес

Однажды сказал Бешт ученику своему, праведному рабби Зеэву Куцесу, благословенной памяти, чтобы тот поехал в Броды, но не сказал ему, по какому делу посылает того в Броды, ибо в святых делах было у него обыкновение не разглашать заранее цели, только после становилось известно каждому, зачем он был послан. Поехал праведный учитель рабби Зеэв Куцес, благословенной памяти, в Броды. А дело, по которому был он послан, заключалось в том, что Бешт на расстоянии узрел: в Бродах должно быть важное собрание нескольких известных людей, [направленное] против Бешта и святых его учеников, о которых разнесся слух, будто вводят они новые обычаи, противоположные установленному книгой Шульхан арух. И решили все созвать над ними великий суд, упаси Бог, дабы отлучить их, упаси Бог, но только не могли сделать это без согласия львовского раввина, бывшего одним из раввинов Собрания четырех земель[166], так что Броды были под его управлением. И послали к нему, чтобы приехал в Броды. Отправился раввин в Броды, и везде, где он проезжал, оказывали ему великие почести. А святой учитель рабби Зеэв Куцес по дороге в Броды заночевал один раз в деревне поблизости от Бродов, не раскрывая, кто он, сказался бедняком и лег спать у печки в зимней сторожке. Ночью приехал в деревню львовский раввин и [пошел] как раз в ту хату, где заночевал рабби Зеэв, благословенной памяти. В доме же приготовлена была для львовского раввина обильная трапеза, и встречали его с великим почетом. Встретить раввина приехали в деревню и жители Бродов. Выпив и закусив, захотел раввин спать. Тут встал рабби Зеэв, благословенной памяти, и начал читать «Полуночное исправление»[167] в великой сосредоточенности. Увидел его [за сим занятием] львовский раввин, поговорил с ним и убедился, что он большой знаток Торы и богобоязнен весьма. Спросил его, куда он держит путь. Ответил ему, что тоже едет в Броды. Потом лег львовский раввин спать, а утром рабби Зеэв уехал в Броды. Львовского же раввина встречали в Бродах с превеликими почестями, как встречают особу царскую, выставили там отменное угощение и пригласили к столу всех именитих людей города, гаонов и мудрецов. Посреди трапезы вручили львовскому раввину большой лист бумаги, на котором были записаны все дела Бешта и его учеников, кои поступками своими [восстают] против книги Шульхан арух, по каковой причине и призвали раввина из Львова в Броды, дабы согласился отлучить их, и принесли ему грамоту с перечнем всех полномочий, имевшихся у них по закону, чтобы отлучить тех, упаси Бог. Испугался львовский раввин и отвечал, что для такого дела потребно собрать много мудрецов, а вот, дескать, намедни проезжал я через ближайшую к Бродам деревню, а там ночевал один бедняк, большой знаток Торы и человек весьма богобоязненный, и говорил, что тоже едет в Броды, так я думаю, что лучше бы поискали и привели того человека на сие собрание. Искали по всему городу Броды, нашли святого учителя рабби Зеэва Куцеса, благословенной памяти, привели его на великое сие собрание, поведали ему обо всем происходящем и все грамоты показали ему. Возопил тот во весь голос: « Господину и святому учителю моему с сотоварищами его желаете вы учинить такое?» И чудесным образом одержал верх в разных спорах, доказав, что Бешт, упаси Бог, не восстает против книги Шульхан арух, и все убоялись его. Сказал львовский раввин: «Если у Бешта такие ученики, как этот, ничего нам с ним не поделать». Тотчас был забыт и оставлен полностью весь их замысел. И отправился святой учитель рабби Зеэв, благословенной памяти, в обратный путь в веселии и понял, ради чего был послан в Броды своим святым учителем.