Бернард Шоу - Человек и сверхчеловек Страница 25

позволить обществу жить за твой счет - он решил, что

глупо выбирать из двух зол то, которое для тебя лично

является большим.

Поэтому мы можем без всякого предубеждения отнестись к

бродягам Сьерры, чистосердечно признав, что у нас и у

них одна цель: быть рыцарем удачи, и что разница в

положении и методах лишь дело случая. Быть может, одного

или двух из этих бродяг было бы целесообразно умертвить

- без всякой злобы, самым мягким и гуманным способом,

потому что среди двуногих, как и среди четвероногих,

встречаются такие, которых опасно оставлять на свободе

без цепи и намордника, и несправедливо заставлять

других людей тратить свою жизнь на то, чтобы сторожить

их. Но так как у общества не хватает духу для этой

разумной меры и после поимки оно лишь суеверно

подвергает их искупительному ритуалу пыток и унижений, а

затем отпускает готовыми нарушать закон с удвоенной

энергией, то нет ничего дурного в том, что они свободно

бродят и в ущельях Сьерры, под началом предводителя,

который, судя по его внешнему виду, вполне способен, в

случае надобности, приказать, чтобы их пристрелили.

Предводитель этот сидит сейчас в самом центре группы, на

обтесанной каменной глыбе; это высокий крепкий человек с

характерным крючковатым носом, черными блестящими

волосами, остроконечной бородкой, закрученными кверху

усами. Его сходство с Мефистофелем, несомненно,

искусственно подчеркнуто, но тем не менее производит

известное впечатление,быть может оттого, что сама

природа здесь оправдывает рисовку, неуместную где-нибудь

на Пикадилли, быть может, благодаря налету

сентиментальности, характерному для этого человека и

придающему ему то особое изящество, при котором только и

простительна нарочитая живописность. В его взгляде и

усмешке нет ничего диковатого; у него звучный голос и

находчивый ум; и он кажется самым сильным из всей

компании - даже если в действительности это и не так. Во

всяком случае, он лучше всех упитан, лучше всех одет и

лучше всех умеет себя держать. Его английская речь не

вызывает удивления, несмотря на испанский ландшафт, так

как за исключением одного несомненного француза и одного

человека, в котором можно угадать спившегося матадора,

все здесь американцы или выходцы из лондонского

простонародья; поэтому в стране плащей и сомбреро они

расхаживают в поношенных макинтошах, шерстяных кашне,

котелках и грязных желтых перчатках. Лишь немногие

подражают в одежде начальнику, в чьем сомбреро с

петушиным пером и пышном плаще, ниспадающем до высоких

сапог, нет решительно ничего английского. Все безоружны,

те, у кого нет перчаток, держат руки в карманах, в силу

национального убеждения, что ночью под открытым небом

легко схватить простуду. (Вечер такой теплый, что

лучшего трудно и пожелать.) Большинству из членов этой

компании на вид лет тридцать с небольшим. Старше только

пьяница-матадор и еще низенький близорукий человек с

рыжими бакенбардами и испуганным взглядом мелкого

коммерсанта, запутавшегося в делах. У него одного на

голове цилиндр, отсвечивающий в закатных лучах сальным

блеском какого-то грошового патентованного средства для

обновления шляп, которое, по-видимому, часто

применяется, но всякий раз лишь приводит объект в еще

более плачевное состояние; долгополое коричневое пальто

с бархатным воротником имеет довольно сносный вид;

костюм дополняют целлулоидный воротничок и манжеты.

Очевидно, в этом сообществе ему принадлежит роль

почтенного лица; лет ему, должно быть, за сорок, даже за

пятьдесят. Он занимает крайнее место справа от

предводителя, напротив троих мужчин в ярко-красных

галстуках, расположившихся слева. Из этих троих один

француз. Двое других - англичане: один завзятый спорщик,

мрачный и упрямый; другой сварливый и шумный субъект.

Предводитель великолепным жестом закидывает конец плаща

на левое плечо и встает, готовясь произнесли речь. Его

встречают аплодисментами, что, несомненно, доказывает

его популярность как оратора.

Предводитель. Друзья и коллеги бандиты! Я хочу сделать заявление настоящему

собранию. Вот уже три вечера мы занимаемся обсуждением вопроса о том,

кому в большей мере свойственна личная храбрость - анархистам или

социал-демократам. Мы весьма детально разобрали принципы анархизма и

социал-демократии. Интересы анархизма умело защищал наш единственный

анархист, который, кстати, не знает, что такое анархизм...

Общий смех.

Анархист (вставая). Предложение к порядку, Мендоса .. Мендоса (твердо). Нет уж, дудки! Ваше последнее предложение к порядку заняло

полчаса. И потом - ведь анархисты отрицают порядок. Анархист (кротко, вежливо, но настойчиво; это и есть почтенного вида пожилой

человек в целлулоидном воротничке и манжетах). Это грубое заблуждение.

Я могу доказать... Мендоса. К порядку, к порядку! Прочие (кричат). К порядку, к порядку! Садитесь! Слово председателю! Долой!

Анархиста принуждают замолчать.

Мендоса. С другой стороны, в нашей среде имеются три социал-демократа. Они

не в ладах между собой, и нам здесь были предложены три различные и

несовместимые социал-демократические теории. Трое в ярко-красных галстуках. 1-й. Господин председатель, я протестую.

Пристрастное освещение. 2-й. Ложь! Я этого никогда не говорил. Будьте

честны, Мендоса. 3-й. Je demande la parole. C'est absolument faux!

C'est faux! faux!! faux!!! Assas-s-s-s-sin!!! [Я требую слова Это

чистейшая ложь! Ложь! Ложь! Караул! (франц.)] Мендоса. К порядку, к порядку! Прочие. К порядку, к порядку, к порядку! Слово председателю.

Социал-демократов принуждают замолчать.

Мендоса. Мы здесь, конечно, относимся терпимо к любым взглядам. Но в конце

концов, друзья, большинство из нас не анархисты и не социалисты, а

джентльмены и христиане. Большинство. Слушайте, слушайте! Верно. Правильно. Шумный социал-демократ (отбиваясь от попыток заставить его замолчать).

Никакой вы не христианин. Вы жид, вот вы кто! Мендоса (с уничтожающим великодушием). Друг мой, я - исключение из всех

правил. Совершенно верно: я имею честь принадлежать к еврейской нации;

и когда сионистам понадобится глава, чтобы вновь объединить наш народ

на его исторической родине в Палестине, Мендоса не последним предложит

свои услуги.

Сочувственные аплодисменты, крики: "Слушайте, слушайте"!

и т. д.

Но я не раб предрассудков. Я проглотил все формулы, вплоть до формулы

социализма; хотя, в известном смысле, кто раз стал социалистом, тот

остается им навсегда. Социал-демократы. Слушайте, слушайте! Мендоса. Тем не менее я твердо знаю, что обыкновенный человек - даже

обыкновенный бандит, которого едва ли можно назвать обыкновенным

человеком...

Крики: "Слушайте, слушайте!"

...не философ. С него достаточно здравого смысла; а в нашем деле я и

сам готов удовольствоваться здравым смыслом. Но скажите, для какого

дела мы собрались здесь, в Сьерра-Неваде, которую мавры считали

красивейшим уголком Испании? Чтобы вести туманные дискуссии на темы

политической экономии? Нет. Чтобы задерживать автомобили и

способствовать более справедливому распределению материальных благ. Мрачный социал-демократ. Являющихся продуктом труда - не забывайте этого. Мендоса (с изысканной вежливостью). Без всякого сомнения. И этот продукт

труда богатые бездельники готовятся растранжирить в притонах разврата,

обезображивающих солнечные берега Средиземного моря. Мы перехватываем у

них эти материальные блага. Мы вновь пускаем их в обращение среди того

класса, который их произвел и больше всех в них нуждается,рабочего

класса. Мы совершаем это, рискуя свободой и жизнью, путем упражнения

таких добродетелей, как мужество, выносливость, предусмотрительность и

воздержание, особенно воздержание. Я сам вот уже три дня не ел ничего,

кроме кактусов и рагу из дикого кролика. Мрачный социал-демократ (упрямо). Мы тоже. Мендоса (возмущенно). Я, кажется, не брал себе больше, чем мне полагается. Мрачный социал-демократ (нисколько не тронутый). Еще чего! Анархист. А если бы и брал? Каждому по потребностям, от каждого по

способностям. Француз (потрясая кулаком перед анархистом). Fumiste! [Шарлатан! (франц.)] Мендоса (дипломатично). Я согласен с вами обоими. Чистокровные английские бандиты. Слушайте, слушайте! Браво, Мендоса. Мендоса. Моя мысль вот в чем; будем относиться друг к другу как джентльмены

и состязаться в доблести только на поле битвы. Шумный социал-демократ (язвительно). Чем не Шекспир?!

Со скалы доносится свист. Пастух вскочил на ноги и