Сурат - Автопортрет с отрезанной головой или 60 патологических телег Страница 25

“Здесь не дадут тебе золотых яблочек” — серьезно ответила она и я вгляделся ей в лицо. Это была девочка пяти или шести лет, она потеряла резкость, чуть изменив свои черты, и я тут же узнал ее и вспомнил ее имя — она жила с нами по соседству, моя первая любовь и невеста, мы были с ней муж и жена, мы варили кашу и отводили детей в садик, пока нас не звали домой родители, и я повторял ее имя до тех пор, пока оно сладко не таяло у меня во рту, и вот она стоит передо мной и говорит мне нет, Доктор, дорогой, ни за что и никогда, и даже не надейся…

“Но почему?! — говорю я. — Ведь я же точно знаю, что вам самим золотые яблоки не нужны, я точно знаю, что они у вас есть, тогда — почему, почему?!”

“Ты абсолютно прав, Доктор, — говорит она, — нам не нужны золотые яблоки и мы не станем их есть ни за что на свете, поэтому ты должен понять, что тебе они не нужны тоже…”

“А что у тебя в кармане?” — догадываюсь я и в глазах девочки появляется испуг.

“Не трогай меня, — плачет она, — я ничего тебе не дам!”

Я хватаю ее за голову и начинаю трясти ее, выплевывая слово за словом — отдай! отдай! отдай! — до тех пор, пока голова не отрывается, и теперь придется отстирывать брюки от этой гадости, если у нее не окажется яблок. Я швыряю голову в сторону и торопливо ощупываю еще теплое тельце, но почему же у нее столько карманов, откуда?! Такая маленькая и столько карманов… Да вот же оно, господи! Вот оно, переливается на солнце и отражает мою счастливую физиономию. Я вытираю с яблока кровь и подношу его к губам, и самое странное то, что я делал это столько раз, но до сих пор не могу запомнить, какое же оно на вкус?..

По потолку проползла муха и Доктор понял, что открыл глаза. Набрав полную грудь утреннего воздуха и полные уши воробьиного чириканья, которые вливались в комнату через открытое на ночь окно, Доктор на секунду пожалел о том, что ему в который уж раз придется встать с постели и сказать себе, что ему только показалось, что жизнь прекрасна, пока он лежал в постели, слушая воробьев и вдыхая утреннюю свежесть, а на самом деле… Впрочем, подумал Доктор, я ведь еще не встал.

30. Кольцо Вишну

Как-то вечером, во время традиционного для этой квартиры безумного чаепития, покойник сказал хатха-ежику, что он, покойник, устал от бесконечных разговоров, которые, как он, покойник, уверен, обязательно ни к чему не приведут, а если и приведут, то ни к чему хорошему, и что он, покойник, жаждет от хатха-ежика совсем иного рода общения, чтобы все, в конце концов, было как у людей — дзэн так дзэн! — и если люди сидят в позе лотоса и медитируют, то и он, покойник, хочет посидеть в позе лотоса и помедитировать, тем более, что от хатха-ежика только и слышно, что медитация да медитация, но все это пока одни разговоры — ложь, пиздеж и провокация, а не слабо ли хатха-ежику ответить за свой базар? Хатха-ежик решил ничего на это не отвечать и сказал, что давай начнем по порядку. Во-первых, ты не совсем прав в том, что наши разговоры ни к чему ни приведут — твое пресыщение этими разговорами говорит само за себя и, более того, является целью этих разговоров. Во-вторых, если покойнику так уж свербит посидеть в позе лотоса, то при чем здесь хатха-ежик? (Тут хатха-ежик добавил, что старина Фрейд в этом месте бы похабно захихикал, так как совершенно очевидно, что нежелание или неспособность покойника заниматься практикой в одиночестве есть ничто иное, как проявление “комплекса онаниста” — в одиночку, мол, дрочить — занятие постыдное, а вдвоем — естественное и почетное, хотя групповуха она и в Африке групповуха…) В-третьих, хатха-ежик за свой базар ручается и ответить может всегда и везде, вопрос лишь в том — может ли то же самое сказать о себе покойник? А в-четвертых, совершенно неясно, понимает ли покойник, чего именно он хочет и как именно это может ему аукнуться, а если не понимает, так я тебе сейчас расскажу! Выслушав эту телегу, покойник слегка оробел, но все-таки сказал: “А ты расскажи, расскажи…” и хатха-ежик все ему рассказал. Дело в натуре было дрянь. В качестве предисловия к первому изданию хатха-ежик спросил у покойника, читал ли тот книжку братьев Стругацких “За миллиард лет до конца света” и покойник ответил, что, ясное дело, читал, потому что Стругацкие — его любимые авторы и вообще, как можно было такое спраш… Стоп. В конце концов, это же рассказ, художественное произведение, а значит в нем совершенно уместной будет и доля художественного вымысла, которая заключается в том, что покойник не читал этой книжки Стругацких. Попытайтесь понять мои затруднения. На самом деле, Покойник вообще любитель почитать, а уж если это братья Стругацкие, так об этом даже разговаривать глупо. Но тогда хатха-ежик продолжит свою речь с того места, где книжка Стругацких заканчивается, и читателю, который этой книжки не читал, будет проблемно понять, в чем тут дело, и вообще, у меня и так рассказы любительские какие-то все время выходят, а тут и подавно получится, что я полный лох, а не добрый и мудрый рассказочник. Да… По-видимому, этого тоже не стоило писать… короче! Хатха-ежик говорит, как, ты не читал книжки братьев Стругацких “За миллиард лет до конца света”?! Нет, отвечает ему покойник смущенно, как-то не довелось. Мне, говорит, очень стыдно, но я даже не знаю, кто эти братья Стругацкие такие и никогда вообще по них ничего не слышал. Странно, думает хатха-ежик, как такое может быть — покойник и не читал Стругацких?! Быть такого не может, потому что такого быть не может никогда. Видать, снова у Сурата проблемы с художественным изложением, вот он и мудрит ерунду — покойник братьев Стругацких не читал, это же, блин, даже читать такое тошно, не то что думать! Ну, тогда я не знаю… Значит так, ничего хатха-ежик не говорит покойнику про книжку братьев Стругацких, а сразу переходит к делу. Есть, говорит хатха-ежик, такое понятие — гомеостатическое мироздание. Это понятие, покойник, выражает всю блядскую сущность мира, в котором мы с тобой живем и, что еще хуже, частью которого являемся. В чем здесь главная фишка? Главная фишка здесь в том, что этим миром правят три бога — Брахма, Вишну и Шива. Брахма создает мир, Вишну — сохраняет, Шива — разрушает. Но, если говорить откровенно, это еще не совсем главная фишка, потому что главная фишка в том, что все это — один и тот же процесс. Созидание провоцирует сохранение созданного, а сохранение влечет за собой смерть. Как это может быть? Очень просто. Если все время созидать, тогда ничего не удастся сохранить, потому что непрерывное созидание есть разрушение уже созданного. Для этого нам нужно сохранять. Но если все время сохранять, то есть изолировать созданное от сил созидания, то созданное станет замкнутой системой, а в замкнутой системе энтропия не может уменьшаться, а может только увеличиваться. Попросту говоря, если система не развивается, она деградирует. Поэтому богов, на самом деле, есть только двое — Брахма, он же Шива, созидатель-разрушитель, и Вишну, он же опять-таки Шива, сохранитель-разрушитель. М-да, оба они разрушительны — но! — каждый в отдельности. Если же они работают на пару, если их энергии сочетаются, мы имеем уже не две различные энергии, а одну синергию — эволюционирующую самоорганизующуюся систему. И ключевым моментом здесь является именно это “если”! Потому что наличие условия не имеет ничего общего с выполнением оного. Большинство людей являются воплощением Вишну, ибо в них доминирует тенденция к самосохранению. Они строят вокруг себя неприступную крепость и задыхаются в ее стенах. Меньшинство являются так называемыми творческими личностями — это воплощения Брахмы. Они полностью открыты созидающему свету и, в конце концов, сгорают до тла в его вечно голодном пламени. Мир устроен так, что процентное соотношение между этими типами людей всегда одинаково, поэтому можно справедливо считать, что князем мира сего является именно Вишну, хранитель-разрушитель. Когда-нибудь он сдохнет от перенаселения, но это будет очень нескоро, потому что Вишну — это реальная сила. Ты в настоящий момент являешься воплощением Вишну. Поэтому ты тоже когда-нибудь сдохнешь от чего-нибудь, но это тоже будет не скоро — лет этак через пятьдесят. Это — стандартная картина. Но если ты попытаешься нарушить существующее положение вещей, разомкнуть герметически-стерильное кольцо Вишну и впустить в себя немного огня Брахмы, то полученный результат, мягко говоря, удивит тебя. Ты не только обожжешься огнем Брахмы, но и почувствуешь на собственной шкуре, как работают защитные механизмы Вишну, а работают они, поверь мне, на славу. Не хочется тебя пугать, но истина в том, что обычному человеку совершенно невозможно разомкнуть защитное кольцо Вишну, и ты можешь спросить меня, почему? Это невозможно только потому, что у обычного человека нет ни одного настоящего мотива, ни одной реальной причины, чтобы сделать это, а такой реальной причиной может быть только одно — насущная необходимость. Только насущная необходимость поможет тебе выдержать все удары Вишну, ибо удары эти — смертельны, а на смерть человек идет только тогда, когда у него нет иного выхода. То, что ты предлагаешь, выглядит, на первый взгляд, довольно невинно. Запереться в квартире на пару недель, составить расписание медитаций и сидеть согласно этому расписанию по десять-пятнадцать часов в сутки. Сидеть, ничего не делать, заметь! Казалось бы, нет ничего проще, ведь это так тихо, так мирно, так незаметно… Но при всем при этом я нисколько не удивлюсь, если на вторые сутки к нам вломится отряд милиционеров в бронежилетах с дубинками и автоматами, нас повяжут и упекут ко всем чертям за нарушение какой-нибудь статьи в законе о самогоноварении. В чем, собственно, дело? Менты не скажут тебе этого, зато скажу я. Любая деятельность, которая способна спровоцировать в твоем существовании эволюционный скачок с одного уровня на другой — а в существовании, знаешь ли, каждый другой уровень это уже СОВСЕМ другой уровень! — является грубым нарушением законов существования на том уровне, на котором ты находишься сейчас. А нарушение законов всегда чревато воспитательными мерами, направленными на то, чтобы вышеупомянутые законы никогда не нарушались впредь. Короче говоря, я хотел сказать этим только то, что предлагаемое тобой, по меньшей мере, невозможно.