Лео Перуц - Шведский всадник Страница 26

- Но, милая моя невеста, я вынужден также сказать, - добавил Шведский Всадник, - что после свадьбы мы будем на первых порах строго экономить. Придется есть овсяной хлеб вместе со слугами! И так до тех пор, пока не восстановим имение твоего отца.

- С тобой, Христиан, я рада есть не только овсяной хлеб, но и опилки с хреном! Я благодарю Бога за то, что Он дал мне столько счастья!

* * *

До родов оставалось два месяца. Однажды ночью, едва пробило двенадцать часов, Мария-Агнета проснулась и больше не могла уснуть. Она слушала, как шевелится ребенок у нее внутри, и думала: "Если будет девочка, назовем ее Марией-Христиной". Ей хотелось девочку - она уже видела свою дочь бегающей по саду в белом платьице из тафты и в белой, с черным бантом, шляпке. Вот она спотыкается, путаясь в подоле платьица, падает на траву и звонко хохочет, а вместе с нею смеются служанки, и даже гуси с козами гогочут и блеют им в лад. Вот так, улыбаясь своим мечтам, она долго лежала в темноте. Потом ей пришло на память, что еще в прошлом году амбары и кладовые были пусты, а у нее не было ни гроша. Теперь же все было по-другому: в доме появился настоящий, дельный хозяин, основавший ее счастье на твердой почве, и ей остается лишь благодарить за то Бога. Она любила мужа сверх всякой меры и с трудом могла дождаться его с полей. Когда она слышала его поступь на лестнице, кровь шумела у нее в висках от радости. И вот теперь он мирно спал подле нее. Она приподнялась и прислушалась. Дышал он спокойно. Но иногда бывало, что он стонал и бормотал команды, какие-то странные слова и обрывки непонятных фраз, словно опять был на войне в армии своего короля.

Люди в деревне, да и окрестные дворяне звали его Шведским Всадником, потому что он повсюду ходил в голубом мундире, на который имел право, как офицер, уволенный с абшидом21, - в том самом костюме, в каком и прибыл в имение. Люди добродушно посмеивались над его экономией, замечая друг другу, что он не любит стоять на солнце, потому что тогда всем видны его заплаты. Он и вправду экономил на всем, приговаривая, что ему надо собрать побольше денег на крестины ребенка. Сама Мария-Агнета тайком заняла денег у ехавшего из Польши на Лейпцигскую ярмарку еврея и купила голубого бархата по полгульдена за локоть на кафтан военного покроя, чтобы люди по праздникам могли видеть ее любимого мужа в новом мундире. А вот сказать ему про обнову боялась, потому что, когда однажды она заговорила с ним о том, что дворянин должен выглядеть шикарно, он резко возразил: "Пусть какой-нибудь там столяр, кузнец или портной щеголяет по праздникам в шелку да бархате, а дворянин остается дворянином и в сермяжной куртке крестьянина!"

Люди в деревне повторяли: "Да что же он за барин, что за дворянин? Если уж он покупает теленка или продает барана, так никто лучше его не сможет этого сделать. За каждый крейцер он торгуется почище купца. Где же его дворянская гордость?" Когда ему случалось слышать такое, он только смеялся: "А на что мне эта самая гордость? Ни свинью, ни корову я ею не накормлю!" Но при всем при том он оставался дворянином и офицером sens reproche22 и каждый день говорил со своей молодой женой, словно воздыхатель при первом объяснении в любви. О, как она была рада слушать нежные речи из уст этого сурового воина! Он звал ее ангелом, душенькой, своим единственным сокровищем... Но роскоши он для себя не допускал никакой. Он строго следил за тем, чтобы кухня его беременной жены была лучшей в округе, но сам редко находил время посидеть с нею за обеденным столом и довольствовался тем, что брал в людской тарелку овсянки и наскоро съедал ее, торопясь вновь убежать куда-нибудь по хозяйству. Целыми днями он следил за всем в доме, появляясь то тут, то там и приговаривая:

- Хозяин дома должен знать каждый колос в поле, каждую щепку в дровянике!

Она хотела бы стать настоящей помощницей своему Христиану, но это было совсем не легко. Ей было не под силу усвоить все то, что он знал по хозяйству. Он был все равно что самый настоящий крестьянин-хозяин, и ни один дворянин не смыслил в работе так хорошо, как он.

И все же она уже знала, сколько дров и соломы надо заготовить на зиму, сколько кварт пива припасти к празднику, сколько мяса, фасоли, киселя, лепешек (а лепешки должны быть наполовину из ржаной, а наполовину из ячменной муки) требуется закупить для прислуги. Она старалась узнать еще больше и часто думала, что для нее наступает самое счастливое время в жизни. С радостным волнением она перебирала в памяти все, что слышала о своем Христиане от других и от него самого.

- ...Каждый деревенский хозяин должен ежемесячно сдавать пару кур и лукошко яиц, а его жена приносить одиннадцать кусков холста в год.

- ...Когда я был ребенком, в деревне представляли трех волхвов, и один хозяин играл Балтазара, а перед ним и за ним шли пастухи и дули в рожки, и один пастух был угольно-черный, он изображал негра, и как же я хохотал, на него глядючи! Потом сажа долго не смывалась у него с лица.

- ...А мельник был освобожден от работы на хозяина, но был обязан каждый год брать поросят и откармливать четырех свиней.

- ...Сельский кузнец получал одиннадцать гульденов и восемь мер зерна в год, чтобы поддерживать в порядке инвентарь. У него еще был сынишка, восьмилетний малыш...

- ...Деревья у плотины принадлежали хозяину, мельник же не имел на них права. То были сплошь сосны да дубы; а дуб, как известно, есть самое прекрасное дерево, ибо от кормежки желудями получается лучшее в мире свиное сало и самые замечательные колбаски.

- ...Крестьянки были обязаны делать работу по двору за крейцер в день и еду.

- ...С одной овцы получали по фунту с четвертью шерсти за стрижку, а с одного барана-до полутора фунтов. Кстати, не забыть бы завтра сказать овчару, чтобы он держал своих кур у себя на дворе, а не на хозяйской овчарне. Так вот, у нас одна овца дает за стрижку... Эй, а почему это не видно луны? Опять туман поднимается! Эти мартовские туманы - плохие, из-за них жатва наступает на сорок дней позже...

"Вот уже и час пробило, - спохватилась Мария-Агнета. - Давно уже не случалось мне так долго не спать. Час ночи - это время, когда Господа Иисуса привели на двор к Пилату. И Петр стоял во дворе и грелся у костра, протягивая к огню руки. Что-то мне холодно..."

Она натянула одеяло на плечи и попыталась заснуть, но тщетно. Ее вдруг одолели печаль и тревога; ей вдруг почудилось, что она одна в комнате и что ее Христиан сейчас далеко от нее. Ему очень тяжело, вокруг него горящие огни, и он зовет на помощь. Это видение было столь явственным, что она, прекрасно сознавая, что он спокойно спит рядом, невольно заплакала о нем как о потерянном навсегда. "Что же это со мной? - испуганно подумала она. Неужели у меня меланхолия? С чего бы это? Ведь он со мной, рядом! Но нет, вот он зовет на помощь откуда-то издалека, и никто не слышит его! Прости меня, Боже, но ведь это неправда! Но почему мне привиделось это, откуда у меня этот ужас?!"

Она тихо встала с постели, дрожащими руками высекла огонь и, запалив фитиль маленькой масляной лампы, осветила ею лицо мужа. Она увидела, как он в своей обычной позе лежит на спине, прижав к груди руку, но страх не оставил ее. Ей померещилось что-то чужое в его неподвижном лице, что-то такое, чего она раньше никогда не замечала. Это было нечто из другого мира, которого она и назвать не умела.

Нервная дрожь пробрала ее, и она начала беззвучно плакать.

"Боже, защити меня! - думала она. - Он здесь, рядом, но мне кажется, будто это совсем чужой человек. Но как же такая мысль вообще могла прийти мне в голову? И отчего я плачу, глядя на него?"

Она пристально смотрела на лицо спящего, желая утешиться и успокоиться, но чем дольше это продолжалось, тем тяжелее становилось у нее на сердце.

И тут ей вспомнился один почти забытый случай. Девица по имени Маргрет, служившая некогда горничной в ее доме, учила ее, каким образом можно разговаривать со спящим, не пробуждая его: "Сотвори над ним крестное знамение, возьми его за большой палец левой руки, и ты будешь иметь над ним власть. Потом призови его во имя Бога и спроси, о чем пожелаешь, и он скажет тебе всю правду!"

"Что за детские глупости! - вздохнула она. - Да, я глупая, но ты прости меня, Христиан! Я хочу убедиться в том, что мои дурные мысли - всего лишь обман и что явились они только потому, что ты спишь, а я не могу заснуть. Эта самая Маргрет рассказывала мне много всяких сказок, пока не убежала с каким-то солдатом. Однажды она даже говорила, что, помазав глаза кровью летучей мыши, видела скачущего по воздуху дьявола. Другие девушки, сколько ни пробовали, ничего не видели. Я же сделаю это только для того, чтобы провести время. Прости меня, Христиан, мне сегодня нет ни сна, ни покоя, а ночь так длинна..."

Она легко перекрестила его лоб и взялась за большой палец левой руки. Затем она спросила трепетным шепотом:

- Кто ты? Скажи мне, кто ты? Ответь, во имя всемогущего Бога!