Веркор - Квота, или Сторонники изобилия Страница 26

Упрек был достаточно завуалирован. Однако Флоранс поняла, что некстати напомнила ему о том времени, которое он не одобряет. Желая перевести разговор, Флоранс заметила:

-- Какая у вас красивая форма, Эстебан.

-- Вот эта? -- сказал он, оглядывая свои рукава и позументы. В голосе его прозвучало презрение.

-- Это же будничная, -- объяснил он. -- Да и потрепанная к тому же.

"Представляю, какая у него парадная форма", -- с раздражением подумала Флоранс, а вслух сказала:

-- Просто не узнаю кабинета. Честное слово, можно подумать, что это кабинет министра. Или мебельный склад.

Эстебан вслед за Флоранс обвел глазами кабинет.

-- А ведь правда, раньше он выглядел иначе, -- заметил он. -- Смешно, до чего же все быстро забывается. Я уже и не вспомню, как здесь было до сеньора Квоты. Помню только -- очень невзрачно.

-- В общем, дорогой мой Эстебан, -- сказала Флоранс, -- вы, кажется, довольны жизнью?

-- Еще бы. Жаловаться не на что.

-- Все идет так, как вам хотелось?

-- Обижаться не могу.

Но все же по лицу его пробежала тень. Поколебавшись, он наконец решился и доверительным тоном, словно на исповеди, сказал:

-- Пожалуй, вот чего мне иногда хотелось бы: поиграть в пулиш. С моими дружками.

-- Как? -- воскликнула Флоранс. -- Вы больше не играете в шары?

-- Нет, сеньорита, -- гордо ответил швейцар. -- У нас слишком много работы.

-- Много работы? -- переспросила она.

На лице Эстебана появилась легкая улыбка. Первая за все время их беседы. Но в опущенных уголках его улыбающегося рта было больше снисходительной иронии, чем дружеского расположения.

-- Дело не в этом, -- объяснил он. -- Наоборот, работы, пожалуй, даже меньше, ведь у нас по пятницам тоже выходной.

Флоранс не могла скрыть своего удивления.

-- Вы не работаете в пятницу?

-- Да, сеньор Квота с той недели дал нам дополнительный выходной в пятницу.

И так как Флоранс явно ждала дальнейших разъяснений, Эстебан продолжал:

-- Пятница -- теперь день еженедельных покупок мелких служащих. Для некоторых служащих -- это среда, для других -- вторник. Правильно говорит сеньор Квота, непонятно, как это раньше успевали делать покупки, когда свободной была только суббота.

-- В таком случае у вас должно оставаться время на игру в шары, -заметила Флоранс.

Эстебан опять снисходительно ей улыбнулся.

-- Да что вы! -- сказал он. -- Мы, слава богу, теперь совсем по-другому живем, чем при вас.

Улыбка его стала почти надменной.

-- Да и откуда, сеньорита, по-вашему, взять время, ведь мы теперь столько всего покупаем! Вот сами увидите, как в пятницу мы носимся по магазинам. А сеньор Квота поговаривает даже, что еще и четверг надо сделать укороченным днем, работать только до обеда.

-- И вы согласились ради этого пожертвовать шарами?

На сей раз на лице Эстебана сквозь отеческую снисходительность проступило суровое осуждение.

-- Простите, сеньорита, но сразу видно, что вы давно здесь не были. За границей кое-кто воображает, что в Тагуальпе до сих пор живут голодранцы. Что мы, мол, теряем время на игру в пулиш, а у наших детишек лишь один тазик для мытья ног. Нет, эти времена прошли, сеньорита. Теперь по части гигиены и всего прочего мы загранице утрем нос.

Эстебан подошел к Флоранс и постучал пальцем ее по плечу, чтобы она внимательно слушала.

-- Вот возьмите хотя бы наш дом -- теперь у нас две ванны, сеньорита, душ, четыре биде, восемь умывальников -- уж последние два мы даже не приложим ума, куда всунуть. А что будет через год или два, когда в наш квартал проведут воду! Если, конечно, утвердят ассигнования, -осмотрительно добавил он. -- Задача Тагуальпы, как говорит сеньор Квота, -быть в авангарде современного комфорта.

Флоранс хотелось одновременно и поколотить и расцеловать его, такой глупостью оборачивалось его стремление жить "достойно". Но особенно возмущало Флоранс бесстыдство, с каким другие использовали это стремление.

-- И все же, -- сказала она, -- мне жаль, что вы не играете больше в шары. Хотя я и не корю вас за умывальники, тем более что, на мой взгляд, при такой системе мой дядя и сеньор Квота не остаются в накладе.

Но Эстебан, почувствовав в ее словах открытый упрек, неодобрительно заметил:

-- Остаются ли они в накладе или нет, этого уж я не знаю, сеньорита, а вот, знаете ли вы, сколько я теперь зарабатываю?

-- Когда я уезжала в Европу, вы уже получали около восьмисот песо. А к моему возвращению вам обещали тысячу.

-- Ну, так вот, сеньорита, я получаю три тысячи.

Эта цифра поразила Флоранс.

-- А вы не прибавили, Эстебан?

-- Ни одного сентаво, сеньорита.

Флоранс не знала, что и думать. С одной стороны, пресловутые восемь умывальников, которые некуда поставить, и это без водопровода... А с другой -- губернаторское жалованье.

-- Признаюсь, я этого не ожидала. Так у вас, наверное, сколотится неплохой капиталец?

Эстебан, казалось, впервые растерялся. Он отвел глаза, и с его лица слетело выражение самоуверенности.

-- Видите ли... -- начал он, -- из-за того... уж если на то пошло, у меня скорее неплохие долги. Ведь столько приходится покупать всего...

-- Почему же -- приходится?

Эстебан был похож на собаку из басни, которая вынуждена признаться голодному волку, что расплачивается за свою сытую жизнь ошейником.

-- Дело в том... -- промямлил он, -- дело в том, что наш заработок зависит от наших покупок: чем больше мы покупаем, тем больше зарабатываем, если же мы покупаем мало, то и заработок уменьшается... Короче говоря, сложа руки сидеть нельзя.

-- Ясно, ясно, -- пробормотала Флоранс. -- Все совершенно ясно...

Теперь ей стали понятны и ванны, и умывальники, и транзисторы, и часы во всех карманах. Да, Квота действительно сила. Флоранс вновь охватили самые противоречивые чувства. Но она подавила их и спросила у Эстебана:

-- Ну, а, в общем-то, Эстебан, вы счастливы? Я хочу сказать: счастливее, чем прежде?

Эстебан энергично кивнул головой, но голос выдал его -- в нем уже не звучало недавней уверенности.

-- Конечно, сеньорита, -- сказал он, помолчав. -- даже если иногда и...

Он снова замолк.

-- Что иногда? -- подбодрила его Флоранс.

Внезапно с Эстебана слетела вся его напыщенность. Щеки его как-то сразу обвисли, плечи опустились, живот втянулся.

-- ...даже если иногда тебя что-то и раздражает немножко, -- продолжал он. -- Ну, например, когда никак не можешь разобраться, который час, или же когда вдруг в доме все девчонки, черт бы их побрал, одновременно принимаются играть гаммы или упражнения Черни...

-- А сколько же у вас фортепьяно? -- с удивлением спросила Флоранс. -И сколько девочек?

-- Четыре дочки, сеньорита, -- удрученно ответил Эстебан. Но тут же с гордостью добавил:

-- И три фортепьяно. Для начала, понятно, обыкновенное пианино, потом кабинетный рояль -- все-таки покрасивее. Ну, а ради качества пришлось, конечно, приобрести настоящий концертный рояль. Все это еще ничего, да вот от проклятых девчонок, простите на слове, просто барабанные перепонки лопаются. Ведь старшие -- подумайте только! -- сядут вдвоем за один рояль и как начнут жарить в четыре руки. Не желают понять, что четвертый инструмент мне просто впихнуть некуда!

-- А вы бы установили очередь, -- предложила Флоранс.

-- Пробовал, -- тяжело вздохнул Эстебан. -- Но тогда три другие девчонки запускают во всю мощь свои проигрыватели и транзисторы. Еще хуже получается.

-- Но ведь и у вас они только что играли все одновременно, -- сказала Флоранс.

Эстебан, казалось, был удивлен этими словами.

-- Неужто? А ведь правда, ничего не поделаешь, привычка... Но, как видите, и это подчас надоедает... Вот возьмите наш морозильник. -- Тут Эстебан нахмурился. -- Купили мы его недавно, надо же зимой есть свежую клубнику. Ради витаминов. Со здоровьем шутить нельзя. А только у нас в нашей кухоньке и так уже три холодильника: маленький для рыбы, второй для сыра -не годится смешивать разные запахи, верно ведь? -- и большой для остальных продуктов. Так куда же, по-вашему, я должен воткнуть еще и морозильник? И без того уже в этой проклятой кухоньке не повернешься, такая там теснотища. Посуду моем в кухне, а вытирать идем в гостиную... Нет, пожалуй, придется все-таки менять квартиру. Тогда и посудомоечную машину можно будет купить, а иначе что о нас скажут соседи? Тем более что, если в этом месяце я не выполню норму покупок, мне жалованье урежут. Сами видите, забот хватает...

Говорил ли он для Флоранс или для самого себя? Взгляд его был устремлен куда-то вдаль, и извилистые морщины на лбу, под глазами и в уголках рта как бы подчеркивали выражение глубокой тоски.

-- Бывают дни, -- вздохнул он, -- когда вдруг чувствуешь, что ничего тебе больше не хочется, потому что и так у тебя всего слишком много. Помнится, -- и в его потухших глазах вспыхнул на миг живой огонек, -сколько радости нам доставил первый холодильник "В-12"... Ну, а четвертый, сами понимаете...

Но все же он распрямил плечи и проговорил твердым тоном, хоть это далось ему не без труда: