Генри Джеймс - Европейцы (сборник) Страница 26

Как только Клиффорд стал появляться у нее сам по себе и ради самого себя, он сделался частым гостем. Едва ли он взялся бы объяснить, почему он приходит: он видел ее чуть ли не каждый вечер в доме отца и не имел особой надобности что-либо ей сообщить. Она не была молоденькой девушкой, а он и его сверстники навещали только молоденьких девушек. Он преувеличивал ее возраст. Она казалась ему пожилой женщиной. К счастью, баронессе, при всем ее уме, такая мысль никогда не приходила в голову. Но вскоре Клиффорд начал думать, что, посещая пожилую женщину – представьте себе! – можно, как говорят о некоторых продуктах питания, войти во вкус. Баронесса, конечно, была очень занятная пожилая женщина, она разговаривала с ним так, как никогда не разговаривала с ним ни одна леди, да, признаться, и ни один джентльмен.

– Вы должны поехать в Европу, побывать там в разных странах, – сказала она ему в один прекрасный день. – Конечно, как только вы окончите университет, вы сразу поедете.

– Не хочу я туда, – заявил Клиффорд, – есть у меня приятели, которые побывали в этой Европе. Они говорят, у нас здесь куда веселей.

– Как сказать. Все зависит от того, что называть весельем. По-видимому, ваших приятелей никто не представил.

– Представил? – спросил Клиффорд.

– Они не были приняты в обществе, не завязали никаких relations[45]. – Это было одно из тех французских слов, которыми баронесса обычно уснащала свою речь.

– В Париже их раз позвали на бал, это я точно знаю, – сказал Клиффорд.

– Бал балу рознь, особенно в Париже. Нет, вы должны поехать. Вам без этого не обойтись, понимаете? Вам это необходимо как воздух.

– Мне и без того хорошо, – сказал Клиффорд. – Я вполне здоров.

– Необходимо не для здоровья, мой бедный мальчик, а для ваших манер.

– Нет у меня никаких манер! – проворчал Клиффорд.

– Совершенно верно, – подтвердила, улыбаясь, баронесса. – С вашего позволения, я не стану с вами спорить. Поэтому вы должны поехать в Европу и приобрести хоть мало-мальские. Лучше это делать там. Жаль, что вы не приехали, когда я… жила в Германии. Я представила бы вас обществу, ввела бы в кружок своих прелестных друзей. Правда, вы были слишком еще для этого молоды, но, на мой взгляд, чем раньше начинать, тем лучше. Теперь, во всяком случае, вам нельзя терять времени, и, как только я туда возвращусь, вы должны сейчас же ко мне приехать.

Клиффорду все эти рассуждения о необходимости рано начинать, о возвращении Евгении в Европу и введении его в кружок ее прелестных друзей казались очень путаными. Что, собственно говоря, он должен был начинать и что это был за кружок? Представления Клиффорда о ее браке были весьма туманны, но одно он ясно себе представлял: касаться этой темы следует с большой осторожностью. Клиффорд отвел взгляд; у него было такое чувство, будто в каком-то смысле она говорит о своем браке.

– Нет уж, в Германию я не хочу, – сказал он, полагая, что удачно вышел из положения.

Она несколько секунд смотрела на него, улыбаясь ему одними губами.

– Что, совесть не велит?

– Совесть? – спросил Клиффорд.

– Вы, здешние молодые люди, весьма своеобразны. Не знаешь, чего и ждать от вас. То вы в высшей степени непристойны, то до ужаса пристойны. Вы что ж думаете, если я вступила в брак не по всем правилам, так я общаюсь с кем попало? Вы глубоко заблуждаетесь. Я особенно разборчива.

– Да нет же, – сказал искренне огорченный Клиффорд. – Совсем я так не думаю.

– Вы вполне в этом уверены? Ваш отец и ваши сестры, во всяком случае, так думают, в этом я убеждена. Они друг другу говорят, что здесь я веду себя примерно, но там, за океаном, будучи морганатической супругой, вращаюсь в кругу женщин легкого нрава.

– Да нет же! – решительно запротестовал Клиффорд. – Ничего такого они друг другу не говорят.

– Но если они так думают, то пусть бы лучше и говорили, – заявила баронесса. – По крайней мере, можно было бы их опровергнуть. Прошу вас, Клиффорд, каждый раз, как вы это услышите, смело опровергайте. И не бойтесь приехать ко мне в гости, пусть вас не страшит общество, которым я окружена. Я имею честь знать столько выдающихся мужчин, сколько вам, мой бедный мальчик, навряд ли доведется увидеть за всю вашу жизнь. Я встречаюсь с немногими женщинами, но все они – знатные дамы. Так что вам, мой юный пуританин, бояться нечего. Я ни в коей мере не принадлежу к числу тех, кто считает, что молодым людям нужно для их развития общество женщин, которые утратили свое положение в vrai monde[46]. Я никогда этого мнения не разделяла. Сама я сохранила свое положение в высшем свете. И мне кажется, мы лучшая школа, чем они. Вверьте себя моему попечению, Клиффорд, и вы в этом убедитесь сами, – продолжала баронесса с приятным сознанием, что никто, во всяком случае, не может обвинить ее в том, что она совратила своего юного родственника. – Так что если вы собьетесь с пути, надеюсь, вы не станете потом говорить всем и каждому, что это не бес вас попутал, а я.

Клиффорду было так забавно, что, несмотря на ее образный язык, он догадывается, о чем она говорит, и она говорит именно о том, о чем он догадывается, что при всем старании он не мог удержаться от смеха.

– Смейтесь! Смейтесь, если мои слова кажутся вам занятными! – воскликнула баронесса. – На то я и существую здесь. – И Клиффорд подумал, что она и вправду очень занятна. – Но помните, – добавила она, – на будущий год вы приедете туда ко мне в гости.

Неделю спустя она спросила его напрямик:

– Вы по-серьезному ухаживаете за вашей кузиной?

Клиффорду казалось, что в устах мадам Мюнстер слова «по-серьезному ухаживаете» звучат достаточно многозначительно и нескромно; и он не решался ответить на ее вопрос утвердительно, чтобы, чего доброго, не взять на себя то, о чем он и не помышлял.

– А хотя бы и так, я все равно не сказал бы! – воскликнул Клиффорд.

– Почему не сказали бы? – спросила баронесса. – Такие вещи должны быть известны.

– Мне нет дела, известны они или неизвестны, – возразил Клиффорд. – Только не хочу, чтобы на меня глазели!

– Молодой человек, значительный молодой человек вроде вас должен приучить себя к тому, что на него смотрят, держать себя так, словно ему это безразлично. Но он вовсе не должен делать вид, будто он этого не замечает, – пояснила баронесса, – нет, всем своим видом он должен показывать: дескать, знаю, что на меня смотрят, нахожу это вполне естественным, иначе и быть не может. А вы этого не умеете, Клиффорд, совсем не умеете. Понимаете, вам надо этому научиться. И не вздумайте говорить мне, что вы не значительный молодой человек, – добавила Евгения. – Не вздумайте говорить плоскости.

– И не собираюсь! – воскликнул Клиффорд.

– Нет, вы непременно должны приехать в Германию, – продолжала мадам Мюнстер. – Я покажу вам, как люди могут не замечать, что за спиной у них идут толки. О нас с вами, уж наверное, пойдут толки; будут говорить, что вы мой возлюбленный. Я покажу вам, как мало это должно трогать, как мало это будет трогать меня.

Клиффорд смотрел на нее во все глаза, смеялся, краснел.

– Ну нет! – заявил он. – Меня это очень даже будет трогать.

– Не слишком, слышите! Это было бы с вашей стороны неучтиво. Чуть-чуть пусть это вас трогает, я вам разрешаю; особенно если вы питаете нежные чувства к мисс Эктон. Voyons[47], питаете вы их или нет? Казалось бы, что стоит ответить на мой вопрос? Почему вы не хотите, чтобы я знала? Когда затевают жениться, своих друзей ставят об этом в известность.

– Ничего я не затеваю, – ответил Клиффорд.

– Значит, вы не намерены жениться на вашей кузине?

– Я намерен поступить так, как найду нужным!

Баронесса откинула голову на спинку стула и с усталым видом прикрыла глаза. Потом, снова открыв их, она сказала:

– Ваша кузина совершенно очаровательна.

– Она тут у нас самая хорошенькая девушка, – заявил Клиффорд.

– Не только «тут у вас» – она всюду считалась бы очаровательной. Боюсь, вы попались.

– Нет, не попался.

– Вы помолвлены? В вашем возрасте это одно и то же.

Клиффорд смотрел на баронессу, как бы собираясь с духом.

– Вы обещаете никому не говорить?

– Раз это столь священно – обещаю.

– Ну так… мы не помолвлены! – сказал Клиффорд.

– Это такая великая тайна… что вы не помолвлены? – спросила, внезапно рассмеявшись, баронесса. – Ну, очень рада это слышать. Вы еще слишком молоды. Молодой человек с вашим положением в обществе должен выбирать, сравнивать; должен сначала повидать свет. Послушайтесь моего совета, – добавила она, – не решайте этого, пока не побываете в Европе и не нанесете визита мне. Есть кое-какие вещи, на которые я хотела бы прежде обратить ваше внимание.

– Побаиваюсь я что-то этого визита, – сказал Клиффорд. – Это вроде того как снова пойти в школу.

Баронесса несколько секунд на него смотрела.

– Мой дорогой мальчик, – сказала она, – вряд ли найдется хоть один сколько-нибудь привлекательный мужчина, который в свое время не прошел бы школу у какой-нибудь умной женщины… как правило, чуть постарше, чем он сам. Вы должны быть еще благодарны, что ваше образование достанется вам даром. А у меня оно вам достанется даром.