Рубен Абелья - Тень иллюзиониста Страница 27

— Нужно отнести его на улицу! — произнес Паниагуа.

В этот момент Беатрис вырвалась из рук Леандро и устремилась к Беато, чтобы прильнуть к изуродованному телу. Паниагуа преградил ей путь и вне себя от ярости ударил ее кулаком по лицу. Она отлетела назад, натолкнулась на стул и без чувств повалилась на пол.

— В ангар его! — прокричал дон Браулио, заряжая фотоаппарат новой пленкой.

Паниагуа схватил Беато за волосы и поволок на лестничную площадку, а затем по ступеням на улицу. Из последних сил Беато попытался защититься. Он постарался ударить Паниагуа, но лишь слегка задел его щеку. На него снова навалились и избивали ногами до тех пор, пока он не перестал двигаться. Затем его взяли за руки и за ноги и понесли, как мешок, сквозь зловещую тьму. Шум драки заставил соседей прильнуть к окнам. Большинство молча наблюдало за тем, как убивали Беато. Лишь изредка доносились голоса с просьбой оставить его в покое или, наоборот, не жалеть и покончить с ним поскорее. Это были приглушенные голоса пассивных участников мести, трусливый шепот. Некоторые, самые безрассудные, выскочили на улицу и последовали за Паниагуа и остальными к ангару.

2

Ангар находился в самом начале улицы, рядом с двухэтажным домом, уже полвека назад брошенным на произвол судьбы. Он занимал угол сада, такого же запущенного, как и дом. От тротуара его отделяла каменная стена и железная дверь без замка. Беато оставили лежать в саду посреди сорняков. Леандро указал на него пальцем и, обращаясь к только что прибывшим, провозгласил:

— Этот человек обманул нас всех. Он заслуживает того, что с ним происходит.

У Леандро был голос выпившего человека, но он не потерял своего авторитета покровителя улицы Луны. Шепот прекратился. Какая-то женщина подошла к Беато и плюнула ему в лицо. Плевок попал ему в переносицу, и по обе стороны от носа потекла мутная жидкость, в которой, казалось, скопилась вся желчь обманутых женщин. Паниагуа поднял Беато с земли и швырнул вглубь ангара. Его обезображенное тело ударилось о дверной косяк, развернулось, глухо стукнулось о дальнюю стену и сползло на пыльный пол.

— Пусть кто-нибудь принесет цемент и кирпичи! — приказал дон Браулио.

Беатрис вышла из подъезда как раз в тот момент, когда дверной проем ангара начали закладывать кирпичами. Ее левая щека вспухла, а между верхней губой и носом застыла кровь. На ее лице были явные следы побоев, но оно не выражало боли. Напротив, оно излучало глубокое и отстраненное спокойствие человека, разгадавшего свое будущее. С прямой спиной и высоко поднятой головой она прошла мимо Паниагуа и остановилась рядом с мужчинами, которые клали кирпичи. С каждым новым рядом кирпичей ветер усиливался и ощутимо холодало. Черное небо заполнилось тучами, которые проносились перед луной, время от времени ее заслоняя и создавая странный эффект молний без дождя. Когда кладка кирпичей была на уровне пояса, холод начал проникать людям под одежду, а из глубины ангара послышался жалобный стон Беато. В сад неслышно проник Голиаф и остановился за спиной Беатрис, которая, не обращая внимания на его присутствие, взглянула на Паниагуа и крикнула:

— Я останусь с ним!

Она переступила через невысокую пока кирпичную стену сперва одной ногой, затем другой и осталась неподвижно стоять по ту сторону стены, устремив взгляд в сад. Паниагуа скомандовал мужчинам продолжать работу. Постепенно, кирпич за кирпичом, Беатрис исчезала из виду. Сначала скрылась ее талия, затем грудь и наконец плечи. Видно было только ее лицо, когда к ней медленно приблизился Голиаф. Несколько человек бросились к нему, чтобы его остановить. Но Леандро, уверенный, что Голиаф не помешает их мести, сделал им знак не двигаться. Беатрис что-то сказала ему на ухо. Голиаф отошел от стены и покинул сад, горько плача.

Они продолжали класть кирпичи, и в конце концов осталось место лишь для последнего. Дон Браулио кинул в отверстие свою лейку с золотым корпусом и проявленную пленку, которую он достал из кармана кимоно. Затем был положен последний кирпич, и Беатрис пропала. Луна окончательно спряталась за тучами. Ветер усилился, и из туч на улицу посыпались стрелы дождя. В темноте раздался тревожный вой полицейской сирены. Люди второпях покинули сад и разбежались по домам. Повозки уже не было на тротуаре, но из-за поспешного бегства, никто этого не заметил.

3

Стул, о который споткнулась Беатрис, валялся вверх ногами в углу гостиной. Журнальный столик был опрокинут. Пол и кресла были усеяны осколками фарфора и стекла. Торшер лежал на диване, а его плафон был разбит вдребезги. Возле него, в самом эпицентре бедствия, младший ребенок играл с горлышком разбитой бутылки. Паниагуа отнял опасную игрушку и оставил ее на телевизоре. Он осмотрел все комнаты в поисках старшего, но не нашел его. Встревоженный, он поднялся к Исабель и позвонил в дверь. Исабель вышла в ночной рубашке.

— Ребенок у тебя?

— Нет. Что там за суматоха? Что происходит?

Паниагуа извинился и, не обращая внимания на вопрос, спустился на первый этаж к вдове. Ее не было дома. Пока он поднимался по лестнице, он вспомнил о дорожной сумке, которую Беатрис уронила на пол гостиной. Он тщетно искал ее по всем углам квартиры. Угнетенный, неспособный разобраться в происходящем, он выглянул в окно и увидел, как по пустынной улице проехала полицейская машина. Она ехала без сирены, но с зажженной мигалкой на крыше, которая беспрестанно вращалась и бросала отсветы лучезарно-голубого света, разрезающие завесу дождя и озаряющие мокрую мостовую, лица людей в окнах, безлюдный тротуар. Паниагуа снова вышел из дома и бросился бежать к ангару. Кирпичную стену снесли и внутри никого не было. Оставался только темный след от тела Беато на пыльном полу. Он зашагал домой неспешно, неожиданно протрезвев, чувствуя на спине холодные плети дождя и взгляды соседей.

Некоторое время он с рвением наводил порядок в гостиной. Он предался этому занятию с одержимостью. Под внимательным взглядом ребенка он вернул мебель на свои места, собрал осколки фарфора и стекла, вытер пятна крови, вытряхнул ковер, подмел пол. Закончив уборку, он снял влажную рубашку и швырнул ее в корзину с грязным бельем. Ребенок заплакал. Паниагуа отвел его на кухню и накормил остатками каши из бутылочки, которую обнаружил в холодильнике. Потом он взял его на руки и расположился на диване. Он включил телевизор и убрал звук. Всю ночь он не смыкал глаз, сидя с ребенком на коленях, поглощенный созерцанием безмолвных образов. Первые лучи рассвета подтвердили ему, что Беатрис уже не вернется, что на этот раз не было покрывала из черного бархата, способного заставить ее появиться перед его глазами. Он посмотрел на ребенка. Как никогда раньше, он показался ему живой копией своего отца. Он выключил телевизор и разразился рыданиями. Он плакал от неопределенности. Лишившись того, что делало его несчастным, он лишился всего. Он плакал, видя, что его жизнь рушится, что она разлетается на тысячу пылеобразных частиц и оседает по всем углам дома.

Голиаф

1

— Цемент и кирпичи!

Голос управляющего нарушил тишину идиллической долины. На лазурном небе не было ни облачка. Свежий ветерок гнал волны по зеленым лугам, на которых паслись черные и белые коровы. На косогоре возвышался недостроенный дом, посреди ковра из травы и маргариток. Возле двери, укрывшись от солнца под портиком из ароматной древесины, Голиаф обедал в окружении своих родных. Возле него сидела Беатрис, на другом конце стола — его родители, а сбоку — Мария, хозяйка парфюмерной лавки. Все улыбались и глядели на океан зеленых дюн, раскинувшийся перед их глазами. На тропинке, ведущей к дому, показался мужчина, который толкал впереди себя тачку с кирпичами. На полпути он остановился, отпустил тачку и помахал им рукой.

— Давай-ка сюда кирпичи! — крикнул управляющий с крыши дома.

Мужчина охотно кивнул головой, улыбнулся и продолжил свой путь, пропадая из вида и снова появляясь на вершинах холмов, насвистывая веселую песенку. Неожиданно небо заполнилось черными тучами. Коровы в панике бросились бежать и покинули пейзаж. Человек с тачкой больше не появился между холмов. Полуденный зной сменился пронизывающим холодом и ураганным ветром. Голиаф прижал к себе Беатрис, чтобы защитить ее и согреть.

Он проснулся на матрасе в грузовике, объятый безотчетным страхом. Его голова кружилась, а к горлу подкатывал новый приступ тошноты. Он не без труда поднялся и вышел на улицу. Борясь с тошнотой, он попытался разгадать причину внезапно наступившего холода. С другого конца улицы он услышал крики и зашагал в их сторону, по пути опираясь на стоящие у тротуара машины, превозмогая головную боль, которая сдавливала ему виски. С каждым шагом запах Беатрис перебивал в его голове все звуки. Дойдя до заброшенного дома, Голиаф толкнул железную дверь и вошел в сад. Несколько соседей закладывали кирпичами дверной проем ангара, изнутри которого послышался предсмертный стон. Беатрис была среди тех, кто наблюдал за происходящим. Голиаф подошел к ней со спины и вдохнул ее запах. Он поднял руку и потянулся к ее плечу. Он был уже готов к ней прикоснуться, когда она сделала шаг вперед и крикнула: