Ханс Фаллада - Волк среди волков Страница 27

Ну да как-нибудь обойдется. Он, коротышка Мейер, всегда умел ладить с великими людьми, лишь бы было притом две-три милых девушки. Аманда в общем вполне подходящая, но эти польки... у них совсем особая закваска, особый огонек, а главное - без выдумок. Мейер-губан, забывшись, запел вполголоса: "Мне что девочка, что роза - я на них плевал!"

- Молодой человек, вы тут не одни! - проговорил дребезжащий голос - и, вздрогнув, Мейер увидел, что под сосной у дороги стоит тесть его работодателя, тайный советник фон Тешов.

Снизу на старом барине (особенно для такого гнетуще жаркого дня) было надето более чем достаточно: высокие сапоги с отворотами и зеленые грубошерстные бриджи. А выше талии - вернее огромного брюха - на нем была только егеровская фуфайка с цветной пикейной манишкой, широко расстегнутая, так что видна была косматая, седая, усыпанная бисером пота грудь. Дальше кверху опять шла шерсть, а именно - красно-серо-бело-желтая кудлатая борода. Красный нос картошкой, хитрые, довольно поблескивающие глазки, а еще выше зеленая касторовая шляпа с пучком оленьей шерсти. Все в целом - тайный коммерции советник Горст-Гейнц фон Тешов, владелец двух поместий и восьми тысяч моргенов леса, именуемый коротко "старым барином".

И конечно, старый барин опять держал в руках две здоровенные орясины его охотничьи дрожки стояли, верно, где-нибудь за поворотом. Управляющий Мейер знал, что старый барин относится в общем благосклонно к служащему зятя, так как не терпит подхалимов и ханжей. Поэтому Мейер сказал без обиняков:

- Пришли промыслить себе дровишек, господин тайный советник?

На старости лет господин фон Тешов сдал в аренду оба свои поместья, Нейлоэ - зятю, Бирнбаум - сыну. Себе он оставил только "полдесятка сосен", как называл он свои восемь тысяч моргенов леса. И как он драл за аренду с зятя и с сына самую что ни на есть высокую плату ("дураки, дают себя облапошить"), так он, точно черт за грешной душой, присматривал за своим лесным хозяйством, чтобы ничто не пропадало даром. При каждом выезде он собственноручно доверху накладывал свои охотничьи дрожки сухими сучьями, годными на дрова. "Я не белая кость, как мой уважаемый зятек. Дров не покупаю и своих сосен зря не рублю, я собираю валежник по праву бедняка хе-хе-хе!"

В этот раз, однако, он был не склонен излагать свои взгляды на добычу топлива. С двумя орясинами в руке он смотрел задумчиво на молодого человека, который был бородатому старику едва по плечо.

- Опять вы за свои проказы, юноша? - спросил он почти огорченно. - Моя супруга рвет и мечет. Ваша роза, надеюсь, не кто иная, как Бакс?..

Любезно и учтиво, как послушный сын, коротышка Мейер ответил:

- Господин тайный советник, мы в самом деле только проверяли счета по птичьему двору.

Старый барин вдруг побагровел:

- Какое вы имеете касательство, сударь, к счетам по моему птичьему двору? Какое вам дело до моей птичницы? Вы служите у моего зятя, а не у моей птичницы, поняли? И не у меня!

- Конечно, господин тайный советник! - сказал Мейер послушно и мирно.

- Обязательно вам понадобилось, чтобы это была птичница моей жены, Мейер, юноша, Аполлон! - забубнил старый барин. - Когда столько кругом девушек! Вы бы все-таки посчитались со стариком! А если уж иначе нельзя было - зачем же делать это у нее на глазах? Я все понимаю, я тоже был молод и тоже не зевал - но почему же я должен терпеть неприятности из-за того, что вы такой Казанова? Теперь моя супруга требует, чтобы я вас прогнал. "Не выйдет, говорю, он служит не у меня, а у моего зятя, я его прогнать не могу. Прогони сама свою девчонку... Нет, говорит, не выйдет, та только соблазненная жертва, и потом она очень работящая. Хорошую птичницу так легко не найдешь, а управляющих именьями, как собак нерезаных..." Теперь она дуется на меня, а когда вернется зять, прожужжит ему все уши, увидите!

- Мы только проверяли счета по птичьему двору, - упорствует на всякий случай Мейер; все мелкие преступники держатся правила: "Только не признавайся!" - У фройляйн Бакс хромает счет, вот я и стал помогать ей.

- Так, так, - захихикал старик, - она будет, сынок, учиться у тебя счету, да? - И он гулко расхохотался. - Между прочим, зять звонил, что достал людей.

- Слава богу! - обрадовался Мейер.

- Только они у него опять проскользнули между пальцев, опять он, верно, стал слишком командовать! Не знаю, я толком не понял, к телефону подходила моя внучка Виолета. Теперь он сидит как пришитый в Фюрстенвальде... вам это понятно?! С каких это пор Фюрстенвальде оказался в Берлине?

- Могу я спросить у вас кое-что, господин тайный советник? - сказал Мейер-коротышка со всею вежливостью, какую он обычно оказывал начальствующим и высокопоставленным лицам. - Выслать мне сегодня вечером на станцию коляску или нет?

- Понятия не имею! - сказал старый барин. - Уж не хочешь ли ты, сынок, чтобы я вмешался в ваши хозяйственные дела? А потом, чуть что не так, вы скажете, что это я распорядился! Нет, обратитесь к Виолете! Она знает. Или тоже не знает. У вас в хозяйстве и все так - никто ничего не знает!

- Так точно, господин тайный советник! - сказал учтиво Мейер.

("Со стариком надо быть в ладу, кто знает, долго ли продержится ротмистр при такой плате за аренду... Может быть, старик возьмет меня еще к себе на службу".)

Старый барин пронзительно свистнул в два пальца кучеру.

- Можете подать мне мои дровишки в дрожки, - сказал он милостиво. - Ну, как у вас дела с сахарной свеклой? Только еще приступаете к прополке? Что, не растет? Небось позабыли про сернокислый аммоний, герои? А я все жду и жду, никто удобрений не раскидывает; ну нет, думаю, оставим их в покое, ученого учить, только портить. И сам смеюсь в кулак. До завтра, сударь!

4. РОТМИСТР В ПОЛИЦЕЙСКОМ УПРАВЛЕНИИ

Жара в полицейском управлении на Александерплац хоть кого бы сморила. В коридорах воняло застоявшейся мочой, гнилыми фруктами, непроветренной мокрой одеждой. Повсюду стояли люди, серые фигуры с измятыми серыми лицами и угасшими или дико горящими глазами. Усталые полицейские смотрели тупо или раздраженно. Ротмистр фон Праквиц, пылая яростью, спрашивал у двадцати человек, без конца спускался и подымался по лестницам, носился взад и вперед по всем коридорам, пока не попал наконец, пробегав полчаса, в большой, неопрятный, вонючий кабинет. На улице, чуть не в двух метрах, грохотали под окнами поезда электрички, они больше были слышны, чем видны сквозь серое от пыли стекло.

Фон Праквиц не был один на один с комиссаром. У соседнего стола другой чиновник, в штатском, допрашивал бледнолицего, длинноносого юнца по поводу карманной кражи. У третьего стола, в глубине комнаты, четыре человека безостановочно о чем-то перешептывались. Не разобрать было, находится ли среди них и "правонарушитель", все они были без пиджаков.

Ротмистр сделал свое сообщение - сперва коротко, деловито; но потом, оживившись, заговорил почти громко, словно им снова овладела ярость из-за постыдной неудачи. Комиссар, бледный, изможденный человек, слушал, опустив глаза, не прерывая его вопросами. А может быть, и не слушал, он все время усердно старался поставить три спички так, чтоб они, опираясь одна на другую, не падали.

Наконец ротмистр кончил, и комиссар поднял взгляд. Бесцветные глаза, бесцветное лицо, короткие усы, все немного печальное, почти стертое, но не антипатичное.

- Чего же вы хотите от нас? Что мы можем сделать? - спросил он.

Ротмистра подбросило на стуле.

- Арестовать мерзавцев! - прокричал он.

- За что?

- За то, что нарушили договор.

- Но ведь вы не заключали никакого договора, не так ли?

- Заключил! Устный!

- Они будут отпираться. Есть у вас свидетели? Хозяин конторы по найму едва ли подтвердит ваши показания, не правда ли?

- Конечно нет. Но тот человек, первый жнец, обжулил меня на тридцать долларов!

- Этого вы мне не говорили - ясно? - тихо сказал комиссар.

- Что?!

- Есть у вас свидетельство из банка о законном приобретении валюты? Имели вы право ее купить? Имели вы право отдавать ее в другие руки?

Ротмистр сидел бледный, жевал губами. Так вот какую помощь оказывает ему государство! Он стал жертвой обмана, и ему же еще грозят! Все приобретают валюту вместо дрянных бумажек - он готов поспорить, что у этого серого человека тоже найдется немного валюты в карманах!

- Примиритесь с тем, что этот человек сбежал, господин фон Праквиц, урезонивал комиссар. - Какая вам будет польза, если мы его поймаем и засадим? Денег ваших при нем не окажется, и найти людей это вам не поможет! У нас таких случаев без конца - что ни день, что ни час. Мы каждый день составляем списки на поимку во-о-о-т такой длины... Нет смысла, поверьте вы мне! - И вдруг очень услужливо: - Разумеется, если вы желаете, мы можем возбудить дело о деньгах за билет... Вы нам подаете жалобу, я прилагаю протокол...

Фон Праквиц повел плечом. Наконец он заговорил:

- А у меня тем временем гниет на корню урожай. Вы понимаете, хлеб, море хлеба! Хлеба вдосталь на сотни ртов! Я дал ему валюту не ради собственного моего удовольствия, а потому, что никак не достать людей...