Элизабет Гаскелл - Север и Юг Страница 28

Маргарет медленно читала письмо, разбирая слегка нечеткие из-за побледневших и расплывшихся чернил строки. Это было обвинение в излишней жестокости, предъявленное капитану Рейду. Наверное, рассказчик несколько преувеличивал факты, поскольку он был зол и не успел остыть от вспышки гнева. Все началось с того, что несколько матросов находились на снастях грот-мачты. Самодур капитан приказал им спуститься вниз, пообещав наказать последнего ударами плетки-девятихвостки. Фредерик был дальним на рее. Он не мог обойти своих товарищей. Боясь бесчестия от унизительной порки, мичман отчаянно спрыгнул с перекладины в надежде ухватиться за канат, висевший значительно ниже. Промахнувшись, Фредерик упал на палубу и лишился чувств. Он очнулся через несколько часов, когда негодование команды дошло до точки кипения. На этом письмо молодого Хейла заканчивалось.

– Мы получили его письмо, уже узнав о восстании. Бедный Фред! Написав письмо, он даже не знал, как отправить его. Несчастный парень! Мы прочитали газетную статью о мятеже на борту «Рассела» задолго до того, как его письмо дошло до нас. В газете сообщалось, что бунтовщики захватили корабль, направились к торговым путям и, предположительно, занялись пиратством. Они усадили капитана Рейда и нескольких офицеров в лодку, отправив их на волю волн. К счастью, этих людей, чьи фамилии приводились в газете, подобрал вест-индийский пароход. Ах, Маргарет, с каким волнением мы с твоим папой читали этот список! Но в нем не оказалось Фредерика Хейла. Мы думали, что произошла какая-то ошибка. Ведь Фред был добрым парнем, пусть даже немного вспыльчивым. Какое-то время мы надеялись, что фамилия мичмана Карра, указанная в списке, на самом деле означала Хейла. Ты же знаешь, газетчики такие невнимательные, могли допустить опечатку! На следующий день твой отец отправился пешком в Саутгемптон. Он хотел купить свежие газеты. Я не могла оставаться дома и пошла встречать его. Он вернулся поздно, гораздо позже, чем предполагалось. Я сидела у большака под чьей-то оградой и ждала его. Когда он наконец появился на повороте дороги, его руки свисали по бокам, голова была опущена, а походка казалась такой тяжелой, словно каждый шаг давался ему через силу. О, Маргарет! Я и теперь часто вижу его таким.

– Не продолжай, – сказала дочь, ласково обнимая мать и целуя ее руку. – Мне уже все ясно.

– Ничего тебе не ясно! Тот, кто не видел его тогда, вряд ли поймет чувства отца. У меня перед глазами все закружилось, и я едва смогла подняться, чтобы пойти ему навстречу. И когда я обняла его, он даже слова не сказал. Он вообще не удивился, увидев меня там – более чем в трех милях от дома, рядом со старым олдхэмским буком. Но он взял в руки мою ладонь и стал гладить ее, словно хотел успокоить меня перед тяжелым ударом судьбы. Я так сильно дрожала, что не могла говорить. Он обнял меня, прижался лбом к моей голове и начал хрипло рыдать и стонать приглушенным голосом. Я ужасно перепугалась и оцепенела, потом стала умолять его, чтобы он рассказал мне все, о чем услышал. И тогда он вытащил газету. Его рука дергалась, будто ею управлял кто-то другой. Я прочитала газетную статью, где Фредерика называли «подлым предателем» и «отъявленным негодяем». Я не могу передать, какие ужасные слова они использовали. Прочитав статью, я разорвала газету на мелкие клочья. Порвала ее, да! Рвала зубами. Я не плакала, нет, не могла. Мои щеки горели огнем. Глаза жгло от возмущения. Я видела, как твой отец смотрел на меня. И я сказала ему, что это была ложь! А так и оказалось! Через несколько месяцев пришло письмо от Фреда, и мы узнали, как его провоцировали! Все случилось не из-за его переломов и ран, а из-за тирании капитана Рейда. Вот почему почти вся команда заступилась за Фредерика. И вот почему ситуация закончилась так плохо.

После короткой паузы миссис Хейл дрожащим голосом устало добавила:

– Знаешь, Маргарет, я рада этому… Я горжусь своим сыном, восставшим против несправедливости. Он показал себя хорошим офицером.

– Я тоже горжусь им, – решительно ответила Маргарет. – Верность и подчинение прекрасны, когда их проявляют по отношению к мудрым и справедливым руководителям. Но нельзя покоряться деспотической силе, которая грубо используется для собственной выгоды, а не во благо своих подчиненных!

– Однако я хотела бы увидеться с Фредериком, хотя бы еще раз. Он был моим первенцем, Маргарет.

Миссис Хейл говорила с такой печалью, словно боялась, что ее тоска будет воспринята как пренебрежение к другому ребенку. Но Маргарет и не думала об этом. Она лишь размышляла над тем, как выполнить желание матери.

– Это случилось шесть или семь лет назад. Неужели власти все еще разыскивают Фредерика? Если он приедет в Англию и предстанет перед судом, каким будет его наказание? Ведь он может рассказать всю правду о той провокации.

– Ничего хорошего из этого не выйдет, – ответила миссис Хейл. – Некоторые из матросов, бунтовавшие вместе с Фредериком, были пойманы, и их судил военный трибунал на борту «Амисии». Бедные ребята честно говорили о причинах бунта. Их слова подтверждали рассказ Фредерика. Но все было бесполезно…

В первый раз за время их беседы миссис Хейл начала плакать, однако Маргарет решила выведать все до конца. Ее пугала возможность узнать от матери ужасные подробности, но какая-то сила уже овладела ею.

– Что с ними случилось? – спросила она.

– Их повесили на рее, – мрачно ответила миссис Хейл. – Хуже всего, что суд, приговоривший их к смерти, заявил, будто они сами виноваты в своей судьбе, решив пойти на поводу одного из недостойных офицеров.

Мать и дочь надолго замолчали.

– Значит, Фредерик несколько лет находился в Южной Америке?

– Да. Недавно он переехал в Испанию. Поселился неподалеку от Кадиса. Но если мой сын вернется в Англию, его повесят. Я никогда не увижу Фредерика снова…

Девушка не знала, как утешить мать. Миссис Хейл отвернулась к стене и неподвижно замерла, погрузившись в пучину материнского отчаяния. Никакие слова не могли бы улучшить ее настроение. Она нетерпеливо вырвала свою ладонь из рук Маргарет, показывая, что хочет остаться наедине с воспоминаниями о сыне. В комнату вошел мистер Хейл. Его дочь, не видя просвета в сложившейся ситуации, быстро выскользнула из маленькой гостиной. Она была подавлена безнадежным унынием.

Глава 15

Фабриканты и рабочие

Мысль борется с мыслью.

Из столкновений меча и щита

Высекаются искры истины.

– Маргарет, – сказал мистер Хейл на следующий день, – мы должны нанести ответный визит миссис Торнтон. Твоей матери нездоровится, и ей не по силам такая дальняя дорога. Но сегодня вечером мы с тобой отправимся в гости.

Когда они вышли из дома, мистер Хейл заговорил о здоровье жены. Маргарет была рада, что его плохо скрытое беспокойство относительно состояния матери наконец-то вырвалось наружу.

– Ты консультировалась с доктором? Ты посылала за ним?

– Нет, папа. Ведь вы хотели вызвать его для меня, а я чувствую себя нормально. Впрочем, если бы я знала какого-нибудь хорошего доктора, то сходила бы к нему вечером и попросила бы прийти к нам, потому что мама серьезно больна.

Маргарет высказала это решительно и открыто, так как в прошлый раз, когда она призналась в своих страхах, отец остался глух к ее словам. Теперь ситуация изменилась. Он уныло ответил:

– Ты думаешь, она скрывает свои страдания? Ты думаешь, ее болезнь действительно серьезная? А что говорит Диксон? О, Маргарет! Мне не дает покоя мысль, что наш переезд в Милтон убивает ее. Моя бедная Мария!

– Папа, не придумывайте лишнего! – воскликнула шокированная дочь. – Ей просто нездоровится. Многие люди иногда болеют, но при хорошем совете от докторов им становится лучше.

– Диксон что-то говорила о ней?

– Нет! Вы же знаете, как Диксон нравится из всего делать тайны. Она молчит, хотя и видит, что здоровье мамы тревожит меня. Впрочем, мое беспокойство не имеет никаких причин. Папа, вы сами говорили недавно, что я стала слишком мнительной.

– Надеюсь, так оно и есть. Но забудь о моих прежних словах. Ты правильно делаешь, что волнуешься о здоровье матери. Не следует бояться рассказывать мне о своих подозрениях. Я всегда прислушиваюсь к твоему мнению, хотя иногда и выгляжу немного раздраженным. Возможно, миссис Торнтон посоветует нам хорошего специалиста. Если уж тратиться на докторов, то только на самых лучших. Подожди… Нам нужно повернуть сюда.

Даже не верилось, что на такой обычной улице мог находиться дом богатого промышленника. Впрочем, зная мистера Торнтона, трудно было сказать, что представлял собой дом, в котором он жил. Но Маргарет неосознанно предполагала, что высокая, крупная, хорошо одетая миссис Торнтон должна была жить в огромном красивом особняке. Однако Мальборо-стрит состояла из двух рядов небольших домов, отгороженных от улицы глухими стенами, – по крайней мере так она выглядела с того места, где стояли Хейлы.