Бентли Литтл - Выращивание Страница 3

— Моча жизни, — сказал старик, хихикая. — Это моча жизни.

И за миг до пробуждения, я понял что он был Богом.

После этого, я заставлял себя держаться подальше от леса.

Больше всего на свете мне хотелось вернуться в лес и продолжать заботиться о растущей сущности, которую я создал, следить как она растет под лунным светом и радоваться наблюдая её цветение. Но я знал, что эти не мои побуждения, знал что они мне навязаны, и несмотря на отчаянное желание прокрасться глубокой ночью в лес и проверить состояние женщины которую вырастил, я заставлял себя остаться дома и тщетно пытался заснуть.

В конце концов, я больше не мог противиться, и ровно через две недели после моего последнего визита, я обнаружил что под покровом ночи снова мчусь между деревьев.

За последние две недели предупреждений об опасности стало больше. В город спустились два медведя, один из них убил колли, и пума распотрошила несколько мягких игрушек случайно оставленных ночью на заднем крыльце. Но на пути в лес я не думал рационально. Я вообще ни о чем не думал. Я не принимал решение вернуться, просто осознал что иду через лес к старом дубу, и действие это было таким же непроизвольным и неосознанным, как дыхание.

Оно исчезло.

У подножья дерева была яма — неровная впадина размером с женщину, опутанная сетью корней, устланная старыми листьями и пахнущая нечистотами. Я поискал вокруг что-нибудь, что укажет мне куда женщина направилась: следы или дорожку слизи, но ни лесником ни следопытом я не был и лес для меня выглядел так же как всегда.

Разглядывая переплетение белых корней образующих в яме контур женщины, я вспомнил кое-что виденное раньше: в уголке моего сознания, была какая-то картинка, образ, раздражающий и умоляющий об опознании. Корни явно были из той же субстанции что и женщина, но их обесцвеченный вид, словно они подверглись радиации или выгорели на солнце, напомнил мне о другом событии.

Приблизившись, я посмотрел на дно ямы и увидел придавленный несколькими серыми камешками, сгнивший клочок трусиков.

Эти камни всколыхнули мою память.

Я вдруг понял куда мне нужно отправиться.

Я побежал сквозь деревья обратно домой, затем запрыгнул в старенький джип и помчался по контрольной дороге сквозь холмы ущелья и лес, затормозив на пыльной стоянке возле пансионата располагавшегося на равнине за Дриппинг Спрингс.

Я вышел из джипа. Дверь в хижину была открыта, и хотя луна, временно скрывшись за облаком, оставила лес во тьме, из маленького прямоугольного входа лился мягкий желтоватый свет, придавая окружающему кустарнику тревожно зловещий вид.

В последний раз я был здесь с пожарной бригадой. Было довольно страшно. Но сейчас я был один, и несмотря на то, что та часть меня которая уволилась из пожарной дружины и поклялась никогда сюда не возвращаться, хотела поджать хвост и сбежать, другая, более инстинктивная часть моего мозга подталкивала меня вперед.

Я мог представить как Росси говорит, «Я ухожу отсюда». Но Росси здесь не было. Здесь не было никого. И не желая этого на самом деле, я подошел к хижине и нырнул в дверной проем.

Идущий по всей длине строения коридор освещали свечи; в длинной узкой комнате которая опускалась к залу с мумифицированной обезьяноподобной тварью, свечей было еще больше.

Там жил Бог.

Как и вход в хижину, дверь в комнату была открыта, словно ждала меня; я принял приглашение и шагнул внутрь.

Хотя ни свечей ни ламп здесь не было и освещение не имело определенного источника, всю комнату заливало розовое свечение, напомнившее мне свет ламп викторианских проституток с наброшенными на них чулками и шарфами.

Я остановился в дверях. На допотопной деревянной скамье, рядом с иссохшей мумией сидела обнаженная женщина, и что-то в том как она прислонилась к тщедушной фигурке, в том как её рука обнимала маленькое костистое плечо, свидетельствовало о близости. Они женаты, подумал я, и как только это идея пришла мне в голову, я понял что это правда. Она была женой этого существа. Она всегда была ему предназначена.

Кожа женщины больше не была слизистой и голубовато-белой. Она стала нежно персиковой как у младенца и загадочный розовый свет в комнате подчеркивал её здоровый цвет. Как и Анна Хоуэлл, женщина была блондинкой, волосы на её лобке тоже были светлыми. Это заставляло высушенные почерневшие черты существа рядом с ней выглядеть еще более гротескными. Лицо этой обезьяны и раскрытая в отвратительной ликующей ухмылке пасть преследовали меня в ночных кошмарах и теперь, глядя на мертвую пергаментную кожу оттянувшуюся назад с этих острых гнилых зубов я чувствовал тот же страх что и раньше. И присутствие глупо улыбающейся женщины рядом с ним не смягчало этот страх… Скорее наоборот, соседство этих двоих пугало еще больше.

Женщина кивнула мне и помахала пальцами свободной руки.

Она не настоящий человек, напомнил я себе. Она проросла из трусиков. Я вырастил её.

Пока я смотрел, женщина широко раздвинула ноги, и из затененной расщелины меж её бедер появились цветы: бесконечный букет который струился из неё как вода из родника, цветочный фонтан который почти жидкой волной извергался с края скамьи на пол, покрывая грязь и серые камешки так обильно, что пол комнаты был погребен под цветной радугой. Я почувствовал аромат моей матери, моей бабушки, тетушек и кузин, моих учительниц, девушек что у меня были. Запахи всех женщин были заключены в этом обонятельном роге изобилия, каждый из этих прекрасных цветочных ароматов пробуждал воспоминания о женщинах в моей жизни и меня моментально переполнила приятно счастливая и в то же время глубоко печальная ностальгия.

Выражение лица почерневшей фигурки не изменилось — оно просто не могло измениться, но эта неподвижная фигуры всё еще излучала эмоции, и чувство, которое я благодаря ей ощущал, было благодарностью. Я дал ему жену и оно было благодарно.

Теперь Бог был не один.

Это было крышесносно. Я знал что это не Бог. Он даже не было богом. Но несмотря на то что не прозвучало ни слова; и не одной мысли или картинки мне передано не было, никаких сомнений в реальности льющихся в меня эмоций не оставалось. Я неожиданно понял, что мумифицированное существо хочет отблагодарить меня.

В уме я видел Андре в почтительном обожании падающего на колени и задумался о том что случилось в комнате когда погас свет. И меня снова заполнило то всепроникающее чувство зла и обреченности.

Я знал что должен убираться отсюда как можно быстрее, выбежать из лачуги, вернуться в джип и уехать домой не оглядываясь. Но обнаружил что разглядываю цветы всё еще струящиеся из промежности женщины, а мой разум умиротворяют ощущения излучаемые её неподвижным спутником.

Бог благодарен

Я задумался о своем бессмысленном существовании, о скучной работе и несуществующей личной жизни, о бесцельной рутине заполняющей мои будни.

Обдумал несколько вариантов.

Потом загадал желание.

Чувство которое излучала высохшей обезьяны теперь, было чем-то вроде одобрения, но когда я поглядел на столь неподходящие друг другу лица пары на скамье, я почувствовал себя хуже чем когда-либо в жизни. Ужас вернулся, еще более сильный чем раньше, и с мгновенной и абсолютной уверенностью я понял что совершил огромную, величайшую ошибку в своей жизни. Моим первым побуждением было попытаться вернуть всё обратно, упасть на колени, вымолить еще один шанс и всё переиграть. Но я знал что это невозможно.

На мгновение я задумался, затем поднял цветок пахнущий как моя мать, повернулся и вышел из комнаты и из хижины во тьму, по моему лицу текли слезы.

Направляясь к припаркованному джипу, я гадал: что было у Андре на уме за секунду до того, как он спустил курок.

Оригинал: © Bentley Little «The Planting», 2004

Перевод: © Шамиль Галиев