Джон Апдайк - Рассказы о Маплах Страница 3

Тут можно читать бесплатно Джон Апдайк - Рассказы о Маплах. Жанр: Проза / Проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Джон Апдайк - Рассказы о Маплах

Джон Апдайк - Рассказы о Маплах краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Джон Апдайк - Рассказы о Маплах» бесплатно полную версию:
Трагикомическая семейная сага о жизни Ричарда и Джоан Мапл.Цикл рассказов, который Апдайк писал — ни больше, ни меньше — несколько десятилетий, вновь и вновь возвращаясь к любимым героям.Счастливые и трудные времена. Дети. Измены. Отчуждение. Вражда. Развод. Ненависть.От любви до ненависти — один шаг. От ненависти до любви — тоже. Но… когда и почему этот шаг делается?Впервые на русском языке — все рассказы о Маплах в одной книге!СОДЕРЖАНИЕ:От автора (статья, перевод А. Кабалкина)Снег в Гринвич-ВиллиджОбхаживание женыРодная кровьДва спальных места в РимеДемонстрация в БостонеМеталлический привкусЗвонил твой любовникОжиданиеРазнузданный ЭросТрубопроводТеория ложного следаСублимацияОголение ВрозьЖесты Развод (отрывок) Нижеозначенные Маплы Бабушки-дедушки

Джон Апдайк - Рассказы о Маплах читать онлайн бесплатно

Джон Апдайк - Рассказы о Маплах - читать книгу онлайн бесплатно, автор Джон Апдайк

Еще несколько шагов — и они остановились. Чуть громче обычного — так показалось Ричарду — Ребекка спросила:

— Хотите подняться? Посмóтрите, где я живу.

— Конечно. — Отказаться было бы противоестественно.

Они спустились по четырем бетонным ступенькам, открыли потертую оранжевую дверь, вошли в душный полуподвальный вестибюль и стали подниматься по деревянной лестнице. Посетившее Ричарда еще на улице подозрение, что он нарушает границу общественного сада вежливости, сменилось чувством очевидной вины. Мало кому доводится наслаждаться таким сладостным беззаконием, как подъем по лестнице следом за женщиной. Три года назад Джоан жила в Кембридже в четырехэтажном доме без лифта. Даже когда у них все превратилось в рутину, Ричард, провожая ее домой, не мог избавиться от страха, что хозяин выскочит из своей двери и разорвет его в клочки.

Отпирая дверь, Ребекка сказала:

— Как же здесь чертовски жарко! — впервые, насколько он помнил, употребив бранное словечко.

Она включила слабый свет. Под потолком тянулись балки — изнанка крыши, — нарезавшие пространство, где обитала Ребекка, на огромные призмы. Шагнув вперед, к Ребекке, Ричард обнаружил справа, там где косая крыша упиралась в пол, неожиданный уголок с двуспальной кроватью. Кровать была туго заправлена с трех сторон и походила не столько на предмет мебели, сколько на платформу, раз и навсегда обтянутую одеялом. Он поспешил отвернуться, но и на Ребекку сейчас смотреть не мог, поэтому уставился на два кухонных табурета, на железную лампу с чередующимися жирными рыбинами и штурвалами на абажуре, на книжный шкаф с четырьмя полками. Все это было достаточно непрочным и из-за близости к косой стене угрожало, казалось, вот-вот обрушиться.

— Вот она, печь над холодильником, — сказала Ребекка. — Я, кажется, рассказывала. Или нет?

Духовой шкаф был гораздо крупнее холодильника и опасно громоздился над ним. Ричард провел пальцем по его белому боку.

— Очень миленькая комната, — проговорил он.

— А вот и вид, — сказала она.

Он встал с ней рядом у окна, отодвинул занавески, посмотрел через видавшее виды стекло на окна квартиры напротив.

— Ну и здоровенное у них окно! — протянул он. Она издала короткий утвердительный звук.

В квартире напротив горел свет, но там было пусто.

— Прямо как мебельный магазин, — сказал он. Ребекка еще не сняла пальто. — А снег все сильнее!

— Так и есть.

— Так что… — он сказал это излишне громко, а закончил, наоборот, еле слышно, — спасибо, что позволили взглянуть. Я… вы прочли это? — Он указал на томик «Тетушки Мейм»[3] на пуфике.

— Еще не успела.

— Я тоже. Знаком только с отзывами.

С тем он и пошел к выходу. Там поступил совсем смешно — оглянулся. Только у двери, как он потом решил, ее поведение стало совершенно непростительным: она не только подошла к нему ближе, чем требовалось, но и перенесла всю тяжесть тела на одну ногу, наклонила вбок голову и уменьшилась в росте на несколько дюймов, сделав его положение доминирующим, да еще для пущей пассивности спрятала лицо в тени от балки.

— Что ж… — пробормотал он.

— Что ж… — тут же повторила она за ним, возможно, без всякого умысла.

— Главное, не п-попадайтесь под руку мясникам. — Запинка, конечно же, погубила шутку, и ее смех, начавшийся в ту секунду, когда она увидела по его лицу, что он сейчас скажет — или сделает? — что-то забавное, отзвучал раньше, чем он закрыл рот.

Пока он спускался по лестнице, она стояла, держась за перила, и смотрела на ступеньки у него под ногами.

— Спокойной ночи.

— Спокойной!.. — откликнулся он и поднял глаза, но она уже ушла в свою комнату.

А их разделяло несколько ступенек!..

Обхаживание жены

О, любовь моя! Да. Вот мы сидим на широких теплых половицах перед камином, полумесяц семьи, между нами дети, сидим и едим. Мы с дочерью делим на двоих полпинты жареной картошки, ты и сын тоже; а посередине, ни с кем не делясь, а просто погрузившись в свои бесхитростные размышления, восседает в своем детском кресле наш малыш, сосет из своей бутылочки с хмурым мастерством, и его самовлюбленные задумчивые глазенки отражают блеск из самой сердцевины пламени. И ты. Ты. Ты позволяешь, чтобы твоя юбка, та черная юбка, в которой этим утром ты с нежной женственной отвагой садилась на велосипед и уплывала играть заковыристые гимны на старом пианино в воскресной школе, — ты позволяешь этой черной юбке соскальзывать с приподнятых колен вниз по бедрам, подчеркивать абсолютную географию твоего тела, так что теплу камина и моему взору предлагается параллельная белизна бедер, их внутренняя округлость. Ах да, у Джойса есть как раз такая строчка, я пытаюсь раскопать ее в легендарных, недоисследованных пещерах «Улисса»: хлопанье подвязки порадовало Буяна. Там сказано «звонкохлопнула»: «Тугая подвязка звонкохлопнула по зовущему похлопать тепложенскому тугому бедру». Как-то так. Надо же такое уловить: «звонкохлопнула по тепложенскому…» Как прекрасно чувствовать занимательную и мощную, необъяснимую и совершенно волшебную внутреннюю жизнь языка! Не всякий додумается, что если к «man» прибавить «wo», то получится «woman»[4]. В этом все различие: широкое «w», восприимчивое «o». Утроба[5]. Дети в нашем семейном полумесяце, кажется, выходят из тебя и движутся ко мне, влажные пальцы и глаза, тусклая бронза. Три ребенка, пять человек, семь лет. Семь лет с тех пор, как я женился на желанной жаркой женщине с такой же ж… то есть с белыми бедрами. Обхаживание завершилось женитьбой. Жена. Слово-нож, острое, кладущее конец всему, кроме обхаживания. К моему жестокому изумлению.

Мы поедаем мясо, мясо, которое я вырвал из грубых рук продавщицы гамбургеров в закусочной в миле от нас, в свирепом месте, в жиру и в хроме; угрозой мне были там грязные шутки молодых хищников, старики тянули ко мне свои бурые от кофе лапы; я спрятал бумажник и был таков. В холодной машине бок мне согрел пухлый коричневый пакет с булочками; еще горячее был пакет поменьше, с двумя коробками жареной картошки. Быстрее назад, через черный зимний воздух — к камину, в наше сокровенное пристанище, где меня встречают радостными приветствиями и где голова оленя с разинутым ртом и трепещущим шелковым горлом придавливает мои плечи мертвой тяжестью. А теперь ты, ты рядом с белым «О» тарелки, на которую дети с омерзением выбросили прозрачные кружочки лука, извлеченные из гамбургеров, — пальцы твоих ног подползают ближе к теплу, пепельная белизна внутри твоего бедра лениво оголена, вечная резиновая подвязка звонкохлопает по моему тепломужскому сердцу.

Кто бы мог подумать, желанная жена, в том белом церемониальном трепете (уголком глаза я видел тогда, глухой к зловещему хору поздравлений, как трепещет свадебный букетик у тебя на талии), что все эти семь лет, все эти жаркие постели не уведут нас прочь от того трепетного начального момента? Клетки обновляются раз в семь лет, но глубже, в атомах, существует, судя по всему, поразительная непрерывность; можно подумать, что Бог желает обновления всей вселенной в каждое мгновение (о Боже, Боже всемогущий, великий друг моего детства, я тебя никогда не забуду, какие бы ужасные вещи ни приходилось слышать. Говорят, например, что круглые окна-розетки в церквях символизируют влагалище). Твои ноги полностью оголены, как будто ты сидишь в купальнике, они погружены в янтарную влагу тепла. Что ж, начинай. Зеленый огонек выскакивает из сгустка смолы на полене, из застывшей слезинки, оранжевые тени на потолке обретают новую жизнь. Начинай.

— Помнишь медовый месяц? Отсвет керосинового обогревателя на потолке как большое окно-розетка.

— Мм-м… — Ты стискиваешь коленями подбородок, втягиваешь все, что только можно втянуть. Наверное, тебе не хочется это вспоминать: пятна крови, неуклюжесть и все такое. — Было холодновато для июня.

— Какая вата, мамочка? Что ты говоришь? — спрашивает дочка, выговаривая слова с сердитой отчетливостью. Она так старается не запинаться, что мы покатываемся со смеху.

— Я про дом, где мы с папой однажды остановились.

— Мне невкусно, — говорит сын и швыряет на пол обкусанную, вымазанную зеленой горчицей булку.

Ты поднимаешь хлеб и произносишь с чудесной мрачноватой мечтательностью:

— Это же надо! У остальных тоже горчица?

— Мне не ндавится! — не унимается мальчишка. Ему два года, и язык для него, как толстые, но все время ускользающие поручни: он цепляется за них, как может.

— Держи. Пусть берет мой. Дай мне его гамбургер. — Я передаю свой гамбургер, ты берешь, он принимает, о благодарности нет и речи. Никакой признательности за мой героизм, а ведь я принес воскресный ужин домой и спас тебя от стояния на кухне. Ты хитрая, ты чувствуешь это и чувствуешь, что я чувствую, что ты это знаешь, что я надеялся направить твою энергию на более важное занятие. Мы чувствуем все, что происходит между нами, любое дуновение, вплоть до несуществующих; это утомляет. Ухаживание за женой отнимает вдесятеро больше сил, чем завоевание дуры-девчонки. Огонь принимается за клочки газеты, шрифт, несший какое-то послание, бледнеет на глазах и шныряет в дымоход. Ты натягиваешь юбку на колени, обхватываешь руками ноги. Поленья со свистом испускают дух, малыш досасывает содержимое своей бутылочки и, испытывая отвращение от попавшей в соску пены, с плачем роняет ее на пол. Рот маленького эгоиста широко разинут, от недавнего довольства нет и следа. Ты берешь его на руки и встаешь. Ты любишь малыша больше, чем меня.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.