Александр Борин - Крутые повороты Страница 3

Те же товарищи говорят мне: «У Сегала очень дурной характер. Мирный человек, говорите? Да бог с вами! С ним дело иметь невозможно. Неуживчив, как никто другой. Вечно наводит порядок. Вмешивается. Обвиняет. Одних клеймит за то, что потакают лодырям, других — почему не борются с пьянством, третьих — отчего не дают бой хулиганам».

Что ж, не спорю. Пусть так. Бывал, вероятно, он и горяч, и пристрастен. Но вот другие известные мне факты.

Услышал Сегал, что где-то уволили работника, осмелившегося покритиковать свою администрацию. Тут же этого человека нашел. Помог написать заявление в суд. Суд его восстановил. В адрес администрации было вынесено частное определение. Бюро райкома партии квалифицировало случившееся как факт злостного зажима критики. Об этом рассказала газета «Омская правда». Другой эпизод. В суд обратился ветеран войны: родственник захватил его гараж и еще обливает грязью, пишет во все концы подметные письма. Сегал опять принимает все близко к сердцу. По поручению военкомата выступает на суде. Произносит целую речь. Интересы ветерана защищены. Сегалу этого мало: скоро по омскому радио звучит передача, в которой хапуга и клеветник осуждается публично…

Понимаете?

Общество наше создало все условия для того, чтобы добро торжествовало и порок был наказан. Приняты мудрые законы, действуют специальные государственные и общественные институты. Но ведь объективные эти условия реализуем в конце концов мы с вами, живые люди. И как часто необходим бывает вот такой, как Сегал, человек, может быть, трудный, неуживчивый, неугомонный, но на всю жизнь сохранивший энергию и бескомпромиссность своей боевой юности, раз и навсегда убежденный: под лежачий камень вода не течет.

Мне говорят: «Ладно. Все так. Но зачем же в письмах, в выступлениях Сегала столько ненужных громких слов? Пафоса? Риторика для чего?»

…Мы шли с Александром Григорьевичем от Громова. Тяжелая картина. Старик плакал. Сегал его успокаивал. Прощаясь, Громов сказал: «Спасибо за деньги». На улице я спросил:

— А что это за деньги?

Александр Григорьевич помолчал. Потом нехотя объяснил:

— Так, субсидия. Двадцать рублей, которые изымает у него дочь, возмещаем.

— Кто же именно возмещает?

Подполковник долго не отвечал. Потом сказал недовольно:

— Ну я. Я даю. Не имею права?

— Каждый месяц?

Он кивнул.

— И в городе никто об этом не знает?

— Нет. А зачем? — Он объяснил: — В Ленинграде, в блокаду, умер мой отец. Если бы кто-нибудь мог дать ему тогда буханку хлеба, наверное, он бы выжил… Я даю Громову деньги в память о своем отце. А потому это не стыдные, не обидные деньги. Сыновьи…

Знаете, о чем я подумал в тот момент? О том, что зря мы стыдимся порой высоких слов. Осторожничаем. Смущаемся. Не верим. Так ведь можно и сильно чувствовать разучиться…

Узнав, что Громов поставлен на очередь, Сегал несколько успокоился. Жене сказал: «Справедливость восторжествовала, очень хорошо». Сын пришел навестить, спросил: «Все воюешь, отец?» Александр Григорьевич ему сообщил: «С Громовым вопрос решен, порядок». Но скоро Александра Григорьевича опять охватила тревога. Очереди на квартиру можно ждать годы, а Громову как-никак семьдесят шесть… Вопрос будет решен, если исполком твердо скажет, когда конкретно инвалид Громов получит квартиру. Назовет точный срок.

Народному депутату Советского райсовета г. Омска Султыханову Евгению Гавриловичу. Ваш избиратель В. С. Громов нуждается сегодня в Вашей помощи. Ему нужно не милосердие, не снисхождение и не поблажка. Ему нужно, чтобы влиятельные люди, которым доверена власть, отстояли закон… Я прошу Вас вдуматься в судьбу Вашего избирателя… Если Вы не побрезгуете моей помощью, то я с большой охотой введу Вас в курс дела. С глубоким уважением подполковник в отставке А. Сегал.

…Сегалу — шестьдесят девять лет. Султыханову — около сорока. Сегал — на пенсии, временем не стеснен, сбегает утром на зимний Иртыш (он — «морж») и свободен. Султыханов — заместитель генерального директора крупнейшего производственного объединения «Омскнефтеоргсинтез», на счету каждая минута.

Получив письмо пенсионера Сегала, депутат Султыханов мог, наверное, сказать себе: делом инвалида Громова уже занимались ответственные, серьезные работники. Вопрос, безусловно, изучен, отработан. Более того, вынесено положительное решение. Надо ли опять дублировать действия товарищей? Вероятно, необходимости в том нет. С чистой совестью письмо пенсионера можно переадресовать соответствующим исполнителям. Пусть подготовят ему ответ по существу. «Ваш избиратель нуждается…» Все правильно, конечно, избиратель. Зачем только надо не надо козырять высоким словом?

Положа руку на сердце, разве редко приходится слышать нам именно эти железобетонные слова, сталкиваться с такой вот железобетонной логикой?

А. Г. Сегалу. Получил Ваше письмо. Считаю своим долгом разобраться в случившемся… Убедительно прошу Вас изыскать возможность встретиться со мной в любое удобное для Вас время… С уважением Е. Султыханов.

Мне Евгений Гаврилович рассказывает:

— Поговорив с Сегалом, я поехал к Громову. Час, наверное, сидел у него. Очень тяжелая картина. Нужно было понять, что лично я должен сделать и что я лично сделать могу. С дочкой у Громова, конечно, сложные отношения. Но не нам их судить. Ясно было: инвалиду войны помочь необходимо, и — Сегал прав помочь реально. Наш долг — предоставить ему квартиру в самые ближайшие месяцы. И тогда я обратился в депутатскую группу…

Председателю исполкома.…По поручению депутатской группы мною внимательно изучено и обследовано дело Громова… Сложившйеся обстоятельства у Громова, состояние его здоровья… вынуждают нас обратиться с этим вопросом в исполком и просить, как исключение, решить его положительно. Депутат Е. Г. Султыханов.

Резолюция председателя Советского райисполкома: Считаю необходимым решить положительно. Определить сроки, дать ответ депутатской группе.

Депутату Е. Г. Султыханову… Вопрос предоставления государственной квартиры гр. Громову В. С. будет решен в первом полугодии нынешнего года.

Вот, пожалуй, и все. Инвалид Громов получил государственную квартиру. Впрочем, деньги в пользу его дочери еще до этого перестали с него взыскивать. Учтя решение исполкома о предоставлении Громову государственной квартиры, суд смог — на совершенно законных, разумеется, основаниях — отсрочить до того времени взыскание по исполнительному листу.

Дело, всем казавшееся безнадежным, к счастью, таковым не оказалось.

Опять и опять вспоминаю я слова подполковника Сегала:. «Безвыходных положений не бывает». Бывают, наверное. И немало… Но убеждение в том, что это не так, — господи, как же оно необходимо! И как прекрасно!

Что добавить еще? После того как о «безнадежном деле» я рассказал на страницах «Литературной газеты», в редакцию пришло множество читательских писем. Люди горячо и благодарно отзывались о подполковнике А. Г. Сегале и депутате Е. Г. Султыханове. А в письме читателя Т. Тихонова из Новосибирска говорилось: «Нет слов, поступок взрослой дочери, отбирающей у парализованного старика отца скромные пенсионные рубли, чем бы это ни мотивировалось, какими бы причинами ни вызывалось, нам понять невозможно. Жестокость не может быть оправданной никогда. И все-таки хорошо, что газета не стала публиковать очерк о «дурной дочери». Во-первых, опасное дело браться быть судьей в чужом семейном конфликте, а во-вторых, очерк об активных людях, умеющих решать самые, казалось бы, безнадежные дела, куда как важнее всем нам и необходимее».

Я прочел это письмо и подумал: верно, активные люди очень нужны. При том, однако, условии, что занимают они нравственную, истинно гражданскую позицию. А то ведь я знаю случай, когда активности у человека хоть отбавляй было, сплошная активность. Ни днем, ни ночью не знал покоя. Мотор, а не человек. По количеству бумаги подполковника Сегала давно бы заткнул за пояс. А вот позиция…

Впрочем, судите сами.

Иголка в сене

Однажды в газетной почте я получил письмо из одного южного города, рассказывающее о том, какие немыслимые безобразия творятся на местном заводе бактерийных препаратов. Одна сотрудница, говорилось в этом письме, «ловкая и увертливая особа», воспользовавшись «многочисленной родней в Москве» и «дав взятку в пятнадцать тысяч рублей члену ВАКа», двадцать лет назад защитила кандидатскую диссертацию, но с тех пор так «ни на шаг и не продвинула медицинскую науку». Другая сотрудница, отмечалось в письме, просто «пень и дуб в науке». Третья — «обыкновенная посредственность». Все это, однако, не мешает им «доить государство», «не брезгуя никакими средствами, подкупать тех, кто продается, преподносить подарки тем, кто их принимает, — в общем, лезть вон из кожи», потому что директор завода, «флегматичный, ничтожный и до предела ленивый человек», «окружил себя подхалимами, дельцами и карьеристами», «ничего не желает делать» и только искусно «балансирует на проволоке перед руководителями города».