Андрей Цыпленков - Байки Старого опера Страница 3

…. Собачка смирно сидела, привязанная к ограде. А рядом с ней, задумчиво ее оглядывая, стоял средней потрепанности БОМЖик. Секунды погодя, приняв какое-то решение, недрогнувшей рукой он отвязал от ограды эту клыкастую смерть, этот сгусток мускулов, несущих гибель всему живому на Земле, что размерами меньше слона, этого Терминатора тигрового окраса…

.…и увел ее на наших глазах, скрывшись за углом.

18.01.2011

Байка четвертая

Человек с золотым пистолетом

Случай, описываемый ниже, имел место происходить году в 1998-м, примерно так. Плюс-минус трамвайная остановка. Если он вообще был, случай этот. Отработал я к тому году «на земле» уже около четырех лет, был исполнен крутости неимоверной, шпана с обслуживаемой территории, услышав только мою фамилию, «изменившимся лицом бежала пруду», а самооценка моя была такова, что круче себя в Москве считал я только Лужкова, ну и еще нашего районного прокурора.

Чтобы было попонятнее дальнейшее, я вынужден сделать небольшое лирическое отступление. Насчет того, что в милиции того времени (сейчас-то, ясно дело, все поменялось и стало гораздо как надо) представляла собой такая бумажка, как СВОДКА. О раскрытии преступления. Она являла собой основу для всех дальнейших судьбоносных решений «…о поиске виновных, наказании невиновных и награждении непричастных». (Шутка, если что.) Согласно древнесирийской народной мудрости, «у победы тысяча отцов, поражение всегда сирота», поэтому зачастую сводка о раскрытии более-менее громкого преступления представляла собой более-менее полный перечень подразделений округа, а то и города (а то и повыше бери), типа участвовавших в этом самом раскрытии. «Попасть в сводку»… О, какого глубокого смысла для посвященных исполнены эти сакральные слова! «Попасть в сводку» – это и отмазка перед своим начальством какого-нибудь нерадивого курирующего опера из главка по поводу насчет своего двухдневного отсутствия на рабочем месте: «Как это – где я был? Дык, Игорь Иваныч же, я ж мокруху поднимал в Восточном Бобыреве, вот, сводочку почитайте, а то земляные вообще там мышей не ловили, пока я не приехал. Запах? А, ну обмыли, да, неудобно отказаться просто было, уважают нас ведь…»

И поприятнее может извлечь для себя грамотный сотрудник аппарата управления из факта «попадания в сводку». А вот «земляной опер», хоть он убийство Кеннеди раскрой, обычно мог претендовать на, к примеру, спокойную жизнь в течение недели, не более того. Так уж устроен этот мир, и нет совершенства под луной.

Ну что же – колода перетасована, правила разъяснены, игроки сняли перстни и убрали подальше отполированные портсигары – можно приступать к собственно байке.

Случилось как-то теплой летней ночью у нас на обслуживаемой территории страшное. Убийство с расчлененкой. Страшное – это не в смысле, что мы над трупом (верхней его половиной), обнаруженным в дендропарке, в обморок падали. Страшное – это в контексте. Это «резонансный висяк». Это крики, шум, гам и тарарам. Это «накачки» и «усиления». Это нервы, в конце концов. И, хотя это в большей степени относилось к начальству, а любой «земляной» опер твердо знает, что дальше фронта его уже никуда не пошлют, и терять ему, по большому счету, вообще нечего, но нервно бывает и ему. Мы с напарником к тому времени уже плотно сидели (занимались в смысле, борьбой с) на наркотической «теме», но «на земле» в случае резонансного преступления этим не отболтаешься. Все пахать будут, как бжолы в мае. «Все» – это опера, в смысле. Ну и немножко участковые. Остальные-то труженики в погонах по домам пойдут вовремя. Ну, следователя могут из дома вызвать, в случае задержания. Но поскольку трудились мы не совсем так чтобы за зарплату, а за идею, по большей части, пугать сверхплановая работа нас не пугала никоим образом. И, получив информацию от пролетающего мимо воробья о возможном адресе совершения преступления и о том, что сейчас там, в адресе этом, толпа народа, целиком и полностью причастного, мы радостно метнулись проверять ее. С выездом на место.

Это сейчас, задним числом, понимаю я, что был я тогда максимально возможно близок к счастью. Что может быть лучше, чем удобно развалившись, сдвинув «оперативку» с ПМом на пузо, которого еще совсем пока что нет, лететь на задержание с напарником, о котором ты знаешь точно, что, когда наступит та доля секунды, когда надо вперед головой прыгать, у него внезапно шнурок не развяжется, заставив его притормозить на эту самую секундочку! И быть молодым, здоровым, шустрым и нахальным до невозможности. Но понимаешь все эти вещи задним числом, когда терапевт на диспансеризации вежливо спрашивает тебя – а не собираетесь ли, мол, на гражданку, товарищ полковник, вкусить заслуженного отдыха по полной программе? Эх, жизнь-жестянка. И не волновало тогда ни меня, ни напарника, сколько же там людоедов этих в квартире сидит? А и спросил бы кто, ответ был бы прост: «Квартира-то двухкомнатная, мил человек, так не больше же десятка их там набьется!» А что нам двоим тот десяток?

Вот и квартира. Надо заходить. И заходить быстро и красиво. Чтобы никто и ворохнуться не успел. Для себя я давно правило вывел эмпирическое на этот счет. Назвал его «правило *цензурный пропуск во имя интересов службы* секунд». Это если в квартире задерживаешь кого. В такое вот время уложиться надо, значит. Отсчет времени идет от момента начала захода в квартиру и до момента, когда все находящиеся в ней… мнэ-э-э… под контроль взяты. Пара секунд – это наша законная фора на внезапность, ну и остающиеся секундочки – за это время проблематично все-таки за ножик-ствол схватиться, наркотики за окошко выкинуть. В расчетное время и решение вопроса с дверью входит, кстати.

Зашли мы. В расчетное время уложились. В квартире человека четыре плюс пара собак. Люди, как бы это поделикатнее выразиться, «взяты под контроль», собаки в уголок забились, на нас, бодрых и жизнерадостных, посмотревши. Не мешают, короче. Окинув беглым взглядом окрестность помещения, сразу понимаем мы, что удачно это зашли. Стены в кровище запекшейся, пара ножиков, «покрытых веществом темно-красного цвета, напоминающем кровь» в наличии. Но учил нас великий пролетарский поэт Владимир Владимирович Маяковский, учил в своем стихотворении «Напутствие оперу рабоче-крестьянской милиции»

Доказательства, опер,Ищи тщательно,Нервами не расслабляйся!По всем углам взглядомВнимательнымЗыркай: где труп валяется?

И мы это наставление помнили. Там много всякого было в стихотворении, и про соблюдение норм УПК, и про недопустимость употребления спиртного на службе, но к нашей ситуации прямо относилось одно: остатние части трупа нужны. Тогда все хорошо будет. А так вот, чтобы на виду, их что-то не наблюдается. Ну да ладно. Эксперты все равно свое веское слово скажут, ножики лежат, кровищи море, люди задержаны. С веской небрежностью выйдя в эфир, сказали мы дежурному адрес, куда следователя с группой вызывать надо. И эфир взорвался. И завывания сирен несущихся к нам машин сладкой музыкой звучали в натруженных наших организмах. Сейчас здесь будет не протолкнуться – следователь, понятые, эксперт, куча начальства, прокурорские, «петровские»… И зазвенят, заливаясь колокольчиками, телефоны в конторе: «Браток, я вот такой-то, такой-то, будь другом, в сводочку включи меня, а уж я с уважением подъеду попозже…» Но закрутили-то все это беличье колесо мы вдвоем. И пусть ничего нам за это от благодарной и ласковой Родины не обломится, само по себе знание это сокровенное грело тогда меня получше финской дубленки.

Все, кому положено приехали-примчались в установленные нормативами сроки. И картинка преступления выяснилась очень быстро во все своей неприглядности. Убили человека за 3.62. Примерно. В эквиваленте. Потому что сейчас я уже и не упомню, сколько тогда водка стоила, а убили за нее, за родимую. За бутылку.

…Собралась в квартире веселая компания. И было у компании N бутылок водки. Компания пела и плясала, и крылья несли ее в небо с тангажом в 40 градусов. Пока не собрался один из озорных гуляк уходить. А кто-то из остающихся, соответственно, случайно обратил внимание, что на столе уже не N бутылок, а N-1. Стихийным личном досмотром недостающая бутылка была обнаружена в кармане покидавшего квартиру гуляки. Расплата была мгновенна и неотвратима. «Крысе – смерть!» Верхнюю половину потерпевшего, согласно заветам того же Владим Владимыча, изложенным в его программном стихотворении «Прозаседавшиеся», отправили в дендропарк. А нижнюю часть, изрядно подъеденную уже оголодавшими от хозяйского невнимания собачками, на балконе при осмотре квартиры нашли. В мешке. Потому что лень стало гулякам вторую ходку делать, в кровище мазаться.

…С того дня, когда я был так безоговорочно и непробудно счастлив, прошло много лет. Напарник мой тогдашний теперь в тюрьме мотает срок немалый. Я потихоньку собираюсь на пенсию. А пистолет наградной и грамоту лично от Феликса Эдмундовича за раскрытие той мокрухи получил один опер из главка.