Неизвестен Автор - Современная проза Сингапура (Сборник) Страница 3

Особо следует сказать и об относящихся, подобно Го Босену, к поколению 60-х годов сингапурских новеллистках. В рецензии на книгу рассказов сингапурских писательниц рецензент с удивлением отмечает, что в этих рассказах нет и следа чисто женской грусти, мечтательности, эйфории. "Вас затягивает с головой в эти рассказы, и вы выныриваете под конец в ссадинах и синяках, пораженные интеллектом, прекрасной техникой и - за неимением лучшего слова - стервозностью этих отнюдь не безобидных расказов" {К'о Tsung Yuen. The Sun in her Eyes. Ed. by G. Heng. - Singapore Book World, 1977, p. 23.}. Эта характеристика вполне подходит к язвительным новеллам Стеллы Кон, посвященным евразийскому обществу Сингапура, "Избраннице" Кэтрин Лим с ее жестким, холодноватым юмором, к "Реке" Ребекки Чуа и разве что не относится к чуткой и трепетной Ширли Лим с присущим ей, по ее собственному признанию, желанием "взобраться на отвесную стену, о которую обречены разбиться мои детские стремления, и поверить во что-то, для того чтобы затем перевоплотиться бог знает во что". Перечитывая ее удивительный рассказ "Путь", представляешь себе, однако, не стену, а заповедную границу между отрочеством и юностью, не страшную для тех, кто переходит ее, запасясь талисманом сострадания.

Нет нужды комментировать здесь остальные рассказы сборника - они понятны без всяких комментариев. В каждой строке их сквозит боль за настоящее и тревога за будущее Города, сочувствие к обездоленным (от стариков и детей до деревьев, обреченных на гибель), сарказм по отношению к обывателям, живущим в мире мнимых (материальных и нематериальных) ценностей. По своим идеям они перекликаются со многими англоязычными стихами, да и как может быть иначе, если Го Босен, Ширли Лим - и только ли они одни? - уделяют стихам никак не меньше внимания, чем прозе. С верхних этажей сингапурских небоскребов здешним писателям, как жирафу Владимира Высоцкого, виднее масштабы того бедствия, которое несет народам Востока "индустреальность". Об этой опасности оповещает читателей их проза и стихи, в которых, по наблюдению одного из местных критиков, на удивление мало истинно любовной лирики. Их горькая правда разрушает последние иллюзии о сказочном порте "к востоку от Суэца", но вселяет надежду на лучшее будущее, к которому можно приблизиться лишь с открытыми глазами и чистым сердцем.

Б. Парникель

ГО БОСЕН

ЕСЛИ СЛИШКОМ ДОЛГО МЕЧТАТЬ

Повесть

Перевод М. Салганик

ГЛАВА 1

Сумерки в тропиках гаснут так резко, что это невозможно не заметить как человека, который неожиданно уходит, не сказав ни слова. Ну вот же, только что был - и уже нет. Остается неясный след, размытое воспоминание, а потом исчезает и оно.

Еще несколько часов назад, когда Куан Мэн ехал автобусом далеко в Чанги на пляж Танах-Мерах, был яркий и жаркий день. Четверг будний день - на пляже никого в общем-то не было, и Куан Мэн разгуливал, будто весь пляж был в его личном владении. Он владел и жарким послеполуденным временем: застолбил заявку, когда решил сказаться больным и уйти с работы. Начальник, мистер Тан, проворчал:

- О'кей. Но сходите к нашему доктору. Работы полно, и я хочу, чтобы вы завтра были на месте. Если нет, принесите от доктора справку.

Визит к доктору Чану был процедурой несложной.

- Нездоровится? - спросил доктор. Сотрудники называли это наводящим вопросом.

- Плохо себя чувствую, доктор.

Что в целом соответствует истине, подумал Куан Мэн.

Он и вправду плохо себя чувствовал от нехватки денег, одиночества, тоски, половой неудовлетворенности и периодических простуд. Уже не говоря о нудной работе.

- Плохо себя чувствуете? А температуры нет, - заметил доктор Чан сестра в приемной измерила Куан Мэну температуру и записала на карточку, которая лежала теперь на докторском столе.

- Голова болит?

- Болит.

- Опять?

- Опять.

- Ясно. Отпустить с работы?

- Ага.

- Ладно. На полдня.

Доктор написал справку и дал таблеток. Куан Мэн выбросил пакетик с таблетками в водосток и сел в автобус.

Было лучшее время прилива. Куан Мэн любил плавать. Особенно в море. Бассейн не давал развернуться, он сковывал движения, хлорка ела глаза, а тело после купания подозрительно отдавало мочой. Куан Мэн не доверял купальщикам, поскольку сам был грешен - он мочился всякий раз, когда оказывался в воде. Странное ощущение - струйка жидкости, почти без сопротивления льющаяся в жидкость. Это стало чуть ли не потребностью - как у рек, ручьев и водостоков, невольно ищущих море, матерь всего. Матерь всего? Скорей, глобальная помойка.

Примерившись несколько раз, Куан Мэн выбрал свободный и легкий стиль плавания - девять ударов кролем, потом спокойное движение грудью шестнадцать, одиннадцать неспешных ударов назад, потом - на спине, ударяя только ногами.

Иногда Куан Мэну нравилось просто погружаться в воду, расслабив все мышцы, - другие звали бы это нырянием. Под водой простирался иной безмолвный мир, который казался в солнечные дни "лазурным" - Куан Мэн любил это слово. Он задерживал дыхание ровно настолько, чтобы это не вызывало неприятных ощущений, и в последнюю минуту выдыхал воздух через полуоткрытый рот и ноздри, выпуская его кипучими пузырьками, убегавшими вверх, как воздушные мечты. За ними всплывал на поверхность и Куан Мэн.

В жаркие воскресенья, когда пляж бывал переполнен, Куан Мэн следил, как тени легких, быстро плывущих облаков скользят по белому песку и по неспокойной мозаике белых, желтых и коричневых тел.

Следуя направлению ветра по вечерам, он выходил на Эспланаду и подолгу стоял, опершись локтями о бетонный парапет. Сколько судов на якоре! Были они здесь вчера? На прошлой неделе? Куан Мэн не знал. Все суда казались ему похожими, а надписей с берега было не разобрать. Ему не очень и хотелось всегда на якоре стояли корабли, а ведь он знал, что они плавали по морям и заходили в Сингапур всего на несколько часов, на несколько дней. Их сменяли другие. Корабли со всех концов земли. А ему они казались все теми же. Вечерними кораблями.

Куан Мэн простоял на Эспланаде около часа. Слева от него, на западе, угрожающе нависла масса низких облаков, сгрудившихся над новыми кварталами Катонга. Ночью будет дождь. Воздух уже начал потрескивать в предчувствии грома. Куан Мэн боялся грома. Ему почему-то всегда казалось, будто гром нацелен против него. Совсем недавно в газетах писали про человека, которого насмерть убило молнией, когда он играл в гольф в Айлендклубе. Взяло и убило! Ни с чего! А как умирает человек от молнии? Остаются ожоги или его всего уродует? Или как током убивает? Это случается часто: люди лезут починять радио или телевизоры. Говорят, ток почти не оставляет следов - только пальцы обожжены. И все. А человека нет. Странная вещь - электричество. Это трудно понять.

Раскат грома. Народ начал расходиться, чтобы не попасть под дождь. Дома всегда спокойней. Куан Мэн охотней всего не пошел бы ужинать домой, но он уже проверил свою наличность: денег только-только оставалось на пиво, если он после ужина захочет пойти в бар.

Он дошел до автобусной остановки. Направо через дорогу покровительственно высился крикетклуб. Пережиток колониального прошлого, конечно, а все те же машины с шоферами стояли у входа под табличкой "Стоянка только для членов клуба". Все те же белые господа англичане входили в двери - выпить виски или бренди. В открывающуюся дверь Куан Мэн мельком увидел китайских "боев" в белой форме. Поразительно все-таки, как могут англичане звать "боями" этих стариков хайнаньцев, будто не замечая их возраста! Даже в независимом Сингапуре, думал Куан Мэн, это вряд ли просто пережиток. Англичане сидят прочно, думал он, проезжая мимо Виктория-холла и Театра, пересекая Коннот-мост по направлению к серому, величественному Фуллертон-Билдингу. И все названо именами колонизаторов, которые невозможно сковырнуть. Что ж удивляться, что англичане и сейчас чувствуют себя в Сингапуре как дома. Они и сейчас держатся за свои крикет-клубы, танглин-клубы, поло-клубы.

Автобус остановился.

ГЛАВА 2

Отец сидел за столом и выглядел недовольным, как всегда. Куан Мэн решил держаться поосторожней и не раздражать старика. Младшие члены семейства с шумом разбирали еду и жевали, не переставая болтать. Куан Мэн низко склонил голову над мисочкой и, помогая себе палочками, начал быстро есть. Надо поскорей выметаться из дому, думал он. Посматривая украдкой на отца, он видел, что тот едва сдерживает раздражение.

- Твои дети едят как свиньи! - сорвался вдруг отец на мать. - Неужели нельзя научить их прилично вести себя за столом?

Нельзя ли одно маленькое уточнение? - думал Куан Мэн. Не как свиньи, а как поросята. Твой собственный помет в твоем свинарнике.

- А на этого посмотри! - Теперь отец повернулся к Куан Мэну. - Голову над миской не подымет, будто он тут один, а мы все не существуем. Если ты даешь матери сто двадцать в месяц на хозяйство, так ты решил, что тебе уже не обязательно разговаривать с нами за столом?!