Джек Керуак - Сатори в Париже. Тристесса (сборник) Страница 3

Я учу ее Христианству.

Погодя мы с ней обнимаемся немного, и она идет домой к родителям. Хочет, чтоб я взял ее с собой на пляж в Тунис, интересно, меня заколют арабы, ревнивые на пляже Бикини, а в ту неделю Бумедьенн заместил и замесил Бен Беллу и ничего себе там заварушка наверняка, а у меня, к тому ж, теперь нет денег, и интересно, зачем ей это: – Мне говорили, где балдеть на пляжах Марокко.

Ну просто не знаю.

Думается мне, женщины меня любят, а потом понимают, что я пьян всем белым светом, и от этого вынуждены осознать, что я не могу сосредоточиться только на них, надолго, от этого ревнуют, а я дурень, Влюбленный в Бога. Да.

Кроме того, распутство не мой антрекот, я от него краснею: – все зависит от Дамы. Она была не в моем стиле. Французская блондинка была в моем, но слишком для меня юна.

В грядущие времена меня будут знать как дурня, что поперся в Монголию верхом на пони: Чингисхан, он же Монгольский Идиот, этот вот. Ну а я не идиот, и дамы мне нравятся, и я любезен, но неполитесан, как Ипполит, кузен мой из России. Старый автостопщик в Сан-Франциско, прозваньем Джо Ихнат, провозгласил, что у меня древнее русское имя, означающее «Любовь». Керуак. Я сказал «Значит, они отправились в Шотландию?»

«Да, потом в Ирландию, потом в Корнуолл, Уэльс, и Бретань, потом остальное ты знаешь».

«Рузкое?»

«Значит Любовь».

«Шутишь».

– О и потом я понял, «конечно, из Монголии и от Ханов, а до этого, Эскимосов Канады и Сибири. Все возвращается вокруг света, не говоря уже о Переселяющей-Мысль Персии». (Арийцы.)

В общем, я с бретонцем Гуле отправился в зловредный бар, где сотня разнообразных парижан жадно слушали крупную свару между белым человеком и черным человеком. Я свинтил оттуда быстро и оставил его на произвол его судьбы, снова с ним встретился в «La Gentilhommiére», что-то от драки, должно быть, вылилось наружу, либо же, нет, меня там не было.

Лютеция городок лютый.

9

Суть же дела в том, что как ты можешь быть Арийцем, когда ты Эскимос или Монгол? У старика Джо Ихната в голове сплошь бурые говешки, если речь не о России. Старика Джо Толстого надо было подбирать.

Зачем о таком талдычить? Потому что моей учительницей начальных классов была мисс Динин, которая теперь Сестра Мария Св. Иакова в Нью-Мексико (Иаков был сыном Марии, как Иуда), и она писала: «Джека и сестру его Кэролин (Ti Nin[22]) я хорошо помню как дружелюбных, покладистых детей с необычайным обаянием. Нам говорили, что родня их произошла из Франции, а фамилия их была де Керуак. Мне всегда казалось, что в них есть достоинство и утонченность аристократии».

Я это поминаю показать, что манеры на белом свете еще сохранились.

Мои же манеры, по временам отвратительные, могут быть милы. С возрастом я стал пьянью. Отчего? Оттого, что мне нравится экстаз рассудка.

Я Убог.

Но люблю любовь.

(Странная глава)

10

Не только это, но и выспаться ночью во Франции не удается, такие они вшивые и шумные в 8 утра, орут из-за свежего хлеба так, что Мерзость рыдает. Держи-бери. Их крепкий горячий кофе, и croissants[23], и хрусткий французский хлеб, и бретонское масло, Божже, где мое эльзасское пиво?

Пока искал библиотеку, кстати, жандарм на Place de la Concorde[24] мне сказал, что rue de Richelieu (улица с Национальной библиотекой) это туда, показав, а из-за того, что он был при исполнении, я побоялся сказать «Что?.. НЕТ!» поскольку сам знал, что она где-то совсем в другую сторону – Вот вам какой-то сержант или еще кто, явно же должен знать парижские улицы, чтоб слать американского туриста незнамо куда. (Или он полагал, будто я умник-француз, его разыгрываю? поскольку французский у меня французский) – Но нет, он показывает в сторону одного из зданий безопасности де Голля и отправляет меня туда, может, думая «Вот тебе и Национальная Библиотека, ха ха ха» («может, они эту квебекскую крысу пристрелят») – Кто знает? Любому парижскому пожилому жандарму полагается знать, где рю де Ришельё – Но, думая, что вдруг он прав, а это я ошибся, изучая еще дома карту Парижа, я и впрямь иду, куда он показал, боясь идти куда-либо еще, и двигаюсь по верхнему наплыву Champs-Elysе́es[25], после чего срезаю по сырому зеленому парку и через рю Габриэль к тылам какого-то внушительного правительственного здания, где вдруг вижу будку часового и из нее делает шаг караульный при всех регалиях Республиканской Гвардии (как Наполеон в какадуйской шляпе), и становится по стойке смирно, и штык свой держит На краул, но на самом деле не из-за меня, а из-за внезапного черного лимузина, набитого телохранителями и парнями в черных костюмах, которым отдают честь и другие караульные, и они мчат дальше – Я гуляючи прохожу мимо часового штыка и вынимаю свой пластмассовый портсигар для сигарет «Верблюд» прикурить бычок – Тут же два прогуливающихся жандарма минуют меня в другую сторону, поглядывая на малейшее мое движение – Выясняется, что я всего-навсего бычок прикуриваю, но поди угадай? пластик и все такое – И что за великолепная непроницаемая охрана вокруг самого дворца могучего старины де Голля, который в нескольких кварталах отсюда.

Я иду в бар на углу выпить в одиночестве коньяку за прохладным столиком у открытой двери.

Бармен там очень вежливый и рассказывает мне, как именно добраться до библиотеки: прямо по Сент-Оноре, потом через площадь Согласия и затем по рю Риволи к самому Лувру, и слева по Ришельё к Библиотеке, чтоб ее лязгфигачило.

Так как американскому туристу, который не говорит по-французски, вообще тут передвигаться? Тем паче мне?

Чтоб узнать название самой улицы с караульной будкой, придется выписать себе карту у ЦРУ.

11

Странная строгая местечковая по стилю библиотека, la Bibliothе́que Nationale на рю де Ришельё, с тысячами ученых и миллионами книг, и странными помощниками библиотекарей с метлами Учителей Дзэна (вообще-то, французскими фартуками), которых в ученом или писателе восхищает хороший почерк прежде всего – Тут чувствуешь себя американским гением, сбежавшим от правил Le Lycе́e (Французская Старшая Средняя Школа).

Мне всего-то и нужно было, что: «Histoire généalogique de plusieurs maisons illustres de Bretagne, enrichie des armes et blasons d’icelles…»[26] и т. д. некоего Fr Augustine Du Paz[27], Париж, «Н. Буон», 1620, фолио Lm2 23 et Rés. Lm 23.

Думаете, обрел? Вот уж вам —

А кроме того, я хотел: – Pе́re Anselme de Sainte Marie. (nе́Pierre de Guibours)[28], его «Histoire de la maison royale de France, des puirs, grands officiers de la couronne et de la maison du roy et des anciens barons due royaume», П. Р. Ансельм, Париж, «Э. Луазон», 1674, Lm3 397, («История королевского дома Франции, а также великих офицеров короны и правящего дома, и древних баронов королевства»), все это мне приходится как можно аккуратнее выписать на визитные карточки, и старый парняга в переднике сказал старой даме-библиотекарше «Хорошо написано» (в смысле разборчивости почерка). Конечно, все они унюхали от меня спиртное и решили, будто я псих, но видя, что я знаю, что и как запрашивать про определенные книги, все ушли в глубину к огромным пыльным папкам и полкам высотой до крыши, и, должно быть, подтаскивали там лестницы такой высоты, что Финнегану впору снова падать, да и с бóльшим грохотом, чем тот, что в Навий День Финнеганов, этот потому как грохот имени, достоподлинного имени, кое Индийские Буддисты дали Татхагате, он же минователь-проездом Эона Приядавсаны больше, чем Несчислимые Эоны назад: – Вот оно какое, Финн:-

ГАЛАДХАРАГАРГИТАКГХОШАСУСВАРАНАКШАТРАРАГАСАНКУСУМИТАБХИГНА.

Вот я про это поминаю, дабы показать, что, не ведай я библиотек, а в особенности величайшую библиотеку на свете, Нью-Йоркскую Публичную, где я, среди тысяч прочих вещей, на самом деле срисовал это длинное санскритское имя в точности, как оно там написано, так чего ради ко мне относятся с подозрением в Парижской Библиотеке? Конечно, я уже не молод, и «спиртным пахнет», и даже заговариваю с интересными еврейскими учеными в библиотеке (некто Эли Фламан списывает заметки к истории искусства Возрождения, любезно помогал мне, как мог), все равно не знаю, они вроде и впрямь решили, что я псих, когда увидели, чтó я спрашиваю, а я это списал из их же неправильных и неполных папок, не целиком что я вам выше показал про Pе́re Ансельма, как написано в совершенно правильных папках Лондона, как я впоследствии обнаружил, где национальные архивы не уничтожило пожаром, увидели, чего я прошу, что не соответствовало подлинным названиям старых книг, которые хранятся у них в недрах, и когда увидели, что моя фамилия Керуак, но перед нею стоит «Джек», как будто я Иоганн Мария Филипп Фримон фон Палота, ни с того ни с сего приперся с острова Стейтен в Венскую Библиотеку и подписывается моим именем на визитных карточках как Джонни Пелота и просит Херготтову «Genealogia augustae gentis Habsburgicae»[29] (название неполное), а имя мое пишется не «Палота», как должно, ровно так же, как настоящее мое имя должно писаться «Kerouack», но и старый Джонни, и я, мы сквозь столько столетий генеалогических войн прошли, и гербовых гребешков, и какаду, и геральдического красного, и турниров с Фицуильямзами, фу —