Ирвин Шоу - Рассказы из сборника Пестрая компания Страница 30

- Вы не узнавали, что потом случилось с теми греками? - спросил Новак.

- Нет, - ответил Стаис. - Думаю, что они все ещё там. Ждут дня, когда мы к ним снова придем.

В казарме воцарилась тишина, которую нарушал лишь скрип пера Новака. Стаис припомнил смуглые, худые лица греков. Крестьяне стояли внизу на низкорослой серебристой траве горного пастбища вблизи Эгейского моря и махали руками вслед улетающему самолету. Они были счастливы тем, что им удалось помочь летчикам, но у того, кто смотрел на их лица, возникала мысль, что этих людей, возможно, ждет смерть.

- В каком числе боевых вылетов вы участвовали? - задал очередной вопрос Новак.

- В двадцати одном с половиной, - ответил Стаис и с улыбкой добавил: Последний я считаю лишь половиной.

- Сколько вам лет? - поинтересовался Новак, видимо, вознамерившись сообщить девушке техника-сержанта обо всем, что могло её заинтересовать.

- Девятнадцать.

- Ты выглядишь старше, - заметил Уайтджек.

- Да, - согласился Стаис.

- Значительно старше.

- Да.

- Вам довелось сбивать самолеты? - смущенно спросил Новак. Он немного покраснел и смотрел на Стаиса застенчиво, так как смотрят мальчишки, задавая несколько сомнительный вопрос об отношениях с девочками. - Лично вам, я хочу сказать.

- Мне довелось сбить два самолета, - ответил Стаис. - И притом, как ты выразился, лично.

- И что вы при этом испытывали?

- И что ты к нему пристал? - вмешался Уйатджек. - Парень от усталости глаза открыть не можешь, а ты лезешь к нему с дурацкими вопросами.

- Я чувствовал... Я чувствовал облегчение, - сказал Стаис.

Он закрыл глаза и попытался восстановить в памяти те чувства, которые испытал, увидев, как трассеры ударили в Фокке-Фульф, как тот задымился и как немецкий пилот, прежде чем его машина вошла в штопор, пытался удержать управление. Для того чтобы описать свои ощущения, ему не хватало слов.

- Сам узнаешь, - сказал он. - И очень скоро. В небе полно немчуры.

- Япошек, - поправил его Уйтджек. - Мы летим в Индию.

- В небе полно и япошек, - сказал Стаис.

В казарме снова повисла тишина, и лишь слово "япошки" ещё долго неслышно витало под раскаленной крышей казармы и среди рядов пустых коек. У Стаиса вдруг закружилась голова - это состояние ему было хорошо знакомо, и стены казармы поплыли перед его глазами. Доктор в Каире сказал, что это всего лишь последствия перенапряжения, голода, холода и иных подобных вещей. Стаис лежал с открытыми глазами и мир вращался вокруг него со всё нарастающей скоростью. Однако после того, как он закрыл глаза, круговорот этот стал просто невыносимым.

- Еще один вопрос, - не унимался Новак. - Вы... Вы, ребята, очень боялись?

- Там есть чему испугаться, - ответил Стаис.

- Ты и об этом сообщишь девице из Флэшинга, что на Лонг-Айленде? язвительно поинтересовался Уайтджек.

- Нет, - тихо ответил Новак. - Это я хотел узнать для себя.

- Если ты хочешь вздремнуть, - сказал Уйтджек, - то я могу заткнуть этому фермеру пасть.

- Не надо, - ответил Стаис, - мне нравится говорить.

- Если ты потеряешь бдительность, то он начнет нудить о девице из Флэшинга.

- Но это же совершенно нормально, что я вспоминаю о ней, - довольно воинственно заявил Новак. - Она - самая лучшая из всех тех, которых я в своей жизни встречал. Я бы женился на ней, если бы мог.

- Мой девиз: "Никогда не женись на девице, которая ложится с тобой в постель после первой встречи", - подмигивая Стаису, сказал Уайтджек. Может оказаться, что она - не девственница. Совсем другое дело, если это произойдет после второго свидания...

- Я провел во Флэшинге, что на Лонг-Айленде, пять недель, обучаясь на курсах аэрофотосъемки, - сказал Новак. - Мы тогда обитали в общежитии ИМКА1...

- На этом моменте повествования я вас оставляю, - Уайтджек поднялся с койки и принялся натягивать штаны. - В ИМКА нам было очень хорошо. Там на каждые две комнаты были туалет и ванна, - очень серьезно продолжал Новак, обращаясь к Стаису, - но должен признаться, что во Флэшинге я чувствовал себя очень одиноким.

- Вернусь к девятой серии, - застегивая на рубашке пуговицы, сказал Уайтджек.

- Не могли бы вы поговорить с лейтенантом? - сказал Новак. - Я в и самом деле, проходя мимо него, чувствую себя очень плохо. Он смотрит сквозь меня, как сквозь оконное стекло.

- Может быть, и поговорю, - ответил Уайтджек. - А ты оставь сержанта в покое. Не забывай, что он был на войне, устал, и ему нужен отдых.

- С ним тоже что-то случилось, - заметил Новак, глядя вслед Уайтджеку. - Валяется десять дней подряд на койке. Спит или читает. Раньше он так себя не вел. Сержант был самым веселым парнем во всех военно-воздушных силах США. Но после того, как увидел те два горящих самолета... Чудно это всё... Ты летаешь с парнями по всему миру... Аляска, Бразилия, Америка... Следишь за тем, как они, тренируясь в стрельбе из пулемета над Гольфстримом, охотятся на акул. Четырнадцать парней жили с тобой бок о бок больше года... - Новак покачал головой и продолжил: - На одном из тех самолетов летал приятель Уайтджека. Его звали Фрэнк Слоан. Перед самым вылетом из Майами они крепко повздорили. Фрэнк вдруг взял и женился на девчонке, с которой целый год крутил любовь Уайтджек. В то время, когда приземлялся в Майами. Уайтджек сказал Слоану, что у того, наверное, поехала крыша, потому что с этой дамой спала половина ребят из эскадрильи. И чтобы преподать приятелю урок, он взял и переспал с ней уже после того, как она стала женой Фрэнка. Кроме того, он... - Новак вздохнул. - Одним словом, в армии происходит много странного, особенно после того, как ребята много времени прослужат бок о бок и хорошо друг друга узнают. И вот "Митчелл" терпит аварию... Наверное, Уайтджек страшно пережил, видя как горит его друг Фрэнки. Новак положил на койку блокнот, и, завертывая колпачок автоматической ручки, продолжил. - Скажу вам правду, мне не хватает уверенности в себе. Поэтому мне так хочется поговорить. Особенно с вами... Вы через это прошли. Вы такой молодой, но уже прошли через это. Но если я вам докучаю, то помолчу.

- Нисколько, - сказал Стаис, пытаясь установить, вращается ли окружающий его мир сильнее или начинает замедлять вращение. - Совсем не докучаешь.

- А что до этой девушки из Флэшинга на Лонг-Айленде... - медленно произнес Новак. - Сержанту легко надо мной потешаться. Женщины сами вешаются ему на шею и гуртом за ним бегают. Ему не дано понять, что чувствует парень вроде меня. Некрасивый. Безденежный. Не офицер. Без чувства юмора. И жутко застенчивый.

- В Индии тебе придется туго, - не сдержав улыбки, сказал Стаис.

- Знаю, - ответил Новак. - Я дал себе слово не заводить девушку вплоть до самого перемирия. А как обстояли дела с женщинами на Ближнем Востоке? вежливо поинтересовался он.

- Лично у меня в Иерусалиме была замечательная девушка из Вены. Но в остальном - полный ноль. Чтобы преуспеть в этом деле на Ближнем Востоке, надо быть либо офицером, либо поистине выдающейся личностью.

- Да, я уже слышал нечто подобное, - мрачно сказал Новак. - Впрочем, и в Оклахоме у меня было схожее положение. Знаете, что было самое хорошее в этой девушке из Флэшинга на Лонг-Айленде...? Она увидела меня, когда я вошел в ювелирный магазин, где она работала. На мне была рабочая одежда, и я сопровождал классного парня, который в тот вечер назначил ей свидание. Но она так улыбнулась мне, что я сразу понял - если мне хватит духу, я тоже смогу с ней встретиться. Но духу у меня, естественно, не хватило. Но позже в тот же вечер, когда я сидел в своей комнате в ИМКА, зазвонил телефон. Это была та самая девушка из магазина. Она сказала, что тот парень на свидание не пришел, и спросила, не хочу ли я с ней встретиться. - При воспоминании о славном, и даже отчасти героическом моменте своей биографии, Новак слегка улыбнулся. - В течение минуты я сбросил рабочий костюм, побрился, принял душ, и ещё через пару минут мы встретились. Мы отправились на Кони-Айленд1. Я и сам первый раз в жизни увидел Кони-Айленд. До конца учебы мне оставалось три с половиной недели, и я встречался с этой девушкой каждый вечер. Во всей моей жизни не было ничего подобного. У меня никогда не было знакомой девушки, которая хотела бы встречаться со мной все семь вечеров в неделю. Вечером, за сутки, когда я должен был вернуться в эскадрилью, она сказала, что её отпустят с работы, и что она хотела бы проводить меня, если я ей это позволю. В полдень я зашел в ювелирный магазин, её босс пожал мне руку, а у неё в руках была какая-то коробка в пакете. Мы сели в вагон подземки и отправились в Нью-Йорк Сити. Там мы зашли в кафетерий и замечательно перекусили. После этого она меня проводила и отдала мне коробку. Это были шоколадные конфеты Шрафта . На КПП она плакала и просила меня писать ей, чтобы не...

Новак замолчал, Стаис представил сцену у дверей проходной. Он видел торопящихся по своим делам прохожих, коробку шоколадных конфет Шрафта и рыдающую девушку так же ясно, как и залитого лучами вечернего африканского солнца Новака.