Филипп Эриа - Испорченные дети Страница 31

Я разрешила себе немного помолчать. Дело в том, что я вообще не знала, будет ли жить Ксавье на авеню Ван-Дейка. Я только предполагала это, а вот теперь знаю точно. И, пожалуй, рада этому...

Я снова заговорила, будто продолжая ничего не значащую болтовню, и делала вид, что каждый мой вопрос просто случайно пришел мне только что в голову:

- По-моему, самое главное, не будет ли он чувствовать здесь себя чужим... Как знать, может быть, даже ему будет скучно? Разве что он займется...

Я подождала.

- Но ведь он, как я слышала, будет изучать право, - сказала тетя.

Я скрыла изумление; точно так же старалась я скрыть смущение из-за того, что притворяюсь перед тетей.

- Вот оно что! - произнесла я.- Что ж, неплохая мысль. Правда, он как будто вышел из студенческого возраста... Зато программа ему будет по силам, и ему будет легче учиться.

- Тем более что твой брат Симон лично им займется.

- Симон? - Мое любопытство возросло.

- Для начала он устроит Ксавье в контору нотариуса Мортье.

На сей раз завеса разодралась! Наконец-то я все поняла! Целью семейного комплота было поместить моего дальнего родственника в контору нотариуса, который уже давно связан с нами деловыми отношениями.

Тетя Луиза покачала головой, как бы желая придать своим словам больше убедительности, хотя я поняла, что все это делается для виду.

- Контора Мортье - это не первая попавшаяся контора! И верно. Мне это тоже было известно. Солидная репутация.

Большая контора, специализирующаяся на делах акционерных компаний. И сына у Мортье нет. Есть только дочь. Восемнадцать лет, ни малейшего блеска молодости, жидкие волосы и короткие ноги. Зато в качестве приданого контора.

Что ж поделаешь, надо притворяться до конца. Хотя мне стыдно было за свои маневры перед бесхитростной тетей Луизой...

- Как жаль, что у Ксавье ничего нет, - сказала я. - Но если он поступит в контору, перед ним откроются самые радужные перспективы.

...Как ловко, оказывается, при желании могла я говорить по-буссарделевски.

- Это у Ксавье ничего нет? - воскликнула тетя.- Детка, ты, стало быть, не знаешь тетю Эмму! Она же его крестная; она всегда говорила, что даст ему миллион, когда он решит вступить в брак. Это во-первых... Во-вторых, тебе не единственной пришла в голову эта мысль... да, да! Я имею в виду брак, в результате чего твой кузен станет зятем Мортье. О, Эмма об этом прямо сказала, прямо призналась, что это ее мечта. А если мечта сбудется... только не упади со стула, - Эмма удвоит сумму! Но и это еще не все. В случае свадьбы остальная семья, то есть бабушка, Теодор и твой отец... увы! не мы - мы не в силах - сложатся и дадут ему третий миллион. Твои братья согласны...

Этому я охотно поверила... Направив разговор на кузину Жюльену, чья младшая дочь вышла в мое отсутствие замуж, я перестала слушать и ушла в свои мысли.

Уже очень давно семейство Буссарделей нацелилось на дочку Мортье. Разве в детстве не слышала я десятки раз сетования на то, что она слишком молода - сначала для сыновей дяди Теодора, а потом для моих братьев? Зачем она так поздно, не вовремя родилась... Мои родные сердились и негодовали, что она так медленно растет.

Но теперь она достигла совершеннолетия. Как раз кстати и как раз в то время, когда семейство Буссарделей откопало в своих запасниках еще одного представителя мужской линий - холостого, подходящего по возрасту богатой наследнице. Упущенное всегда можно наверстать. Если, конечно, ловко взяться за дело.

Но я думала сейчас не о моих родных, радостно взволнованных тем, что близка желанная цель. Я вызывала в памяти образ Ксавье, я пыталась представить себе Ксавье, который еще не знает, что его судьбой уже распорядились по-своему барышники. Ксавье, ставшего вещью, разменной монетой на этих торгах, к которым каждый приложил руку и внес свою лепту, потому что каждый видел в этом свою выгоду. Ксавье, который ныне расстается со своими вершинами, со своим озоном, с белизной снегов и спускается, спускается вниз к Буссарделям.

2

Тетя Эмма хлопнула ладонью по столу и закричала:

- Да послушайте вы хоть минутку спокойно!

Всю первую половину обеда она не переставала болтать, и сотрапезники внимали ее речам с привычным уважением. Нас сидело за столом всего десять человек: небольшая группка постоянных обитателей особняка и оба моих брата без жен. Мои невестки - образцовые матери и ни за что не допустили бы, чтобы их дети, пускай даже взрослые, обедали дома одни.

В ответ присутствующие не поскупились на знаки самого почтительного внимания. Тогда тетя сказала:

- Мне необходимо знать, кто поедет со мной завтра на Западный вокзал встречать Ксавье!

- Я с удовольствием поеду с тобой, милочка, - вставила мама.

- Спасибо, Мари... я очень тронута...

Мама меланхолически улыбнулась с видом человека, который ирад бы сделать все для ближнего, да, увы, нет прежних сил.

- Да, да, очень стронута... А кто еще? - допытывалась тетя;

Папа поднял от тарелки голову.

- Ты действительно хочешь, Эмма, чтобы я с тобой поехал?

В голосе мамы прозвучали металлические нотки:

- Кто тебя об этом просит, Фердинанд? Что тебе, завтра делать нечего, что ли? В пять часов, в самый разгар рабочего дня!

- Я поеду! - сказал Симон.

Тетя с притворным изумлением подняла брови:

- Чудесно! Чудесно! Но... впрочем, хватит нас троих.

Тут заговорила я.

- Если я не окажусь сверх комплекта, то и я с удовольствием...

Мне так и не удалось закончить фразу. Все присутствующие, за исключением бабуси, повернулись в мою сторону. Потом мама с тетей переглянулись, словно говоря; "Что это на нее накатило?"

Наконец тетя Эмма снизошла до ответа:

- Надеюсь, ты понимаешь, что не мне отвращать тебя от родственных обязанностей. Особенно в таких исключительных случаях!.. Раз уж ты этого хочешь, поезжай. Поскольку нас четверо, придется ехать в лимузине.

Симон заявил, что приедет на вокзал с работы, и я решила воспользоваться благоприятным моментом:

- Я тоже. Я тоже приеду одна.

- Здрасьте! - произнесла тетя.- Значит, ты не удостоишь нас чести ехать с нами в машине? Я сразу подумала - откуда такая милость!

Мама вздохнула и покачала головой. Сама не знаю почему, я пустилась в объяснения: завтра у меня в три часа примерка.

- Опять новое платье? - осведомилась тетя.

- Да. Все мои туалеты уже двухлетней давности. Мне даже нечего надеть на вечер, который ты даешь на следующей неделе. Ведь ты сама сказала, что будет целый тарарам!

- Конечно! Если я устраиваю раут в честь окончательного возвращения Ксавье, то уж не сомневайся, все будет как надо! Два оркестра! Будет буфет, а за маленькими столиками пусть ужинают, я за модой не гонюсь! Велю открыть комнаты нижнего этажа, включая бильярдную, которую освободят от мебели, а также библиотеку. А столы для бриджа расставим во втором.

- А много будет народу, тетя Эмма?

- Что за вопрос, кисанька! - Коль скоро я дала тете повод показать, что она не скупится на расходы, она заговорила более теплым тоном: Во-первых, наша семья в полном составе. И потом все наши друзья и знакомые по бирже. Короче, человек шестьсот, не меньше. Будет префект, два маршала, старшина сословия адвокатов, жена бельгийского посла, а возможно, и сам посол!.. Да, кстати: ты не составила еще списка своих приглашенных, я имею в виду проект списка?

- Нет, нет, тетя Эмма... с друзьями... словом, с моими личными друзьями мы обычно встречаемся в небольшой компании. Они не любят балов.

- Что? Тем лучше!.. Не смею настаивать! Уж не воображаешь ли ты, что мне требуется подкрепление!.. Впрочем, теперь поздно их приглашать.

Я обиженно замолчала.

- А разреши узнать, - спросила мама с притворно озабоченным видом, какое именно платье ты себе шьешь по такому секрету ото всех нас?

- Надеюсь, не особенно открытое? - подхватила тетя. - Предупреждаю тебя, голизны не потерплю! Я тебя к себе приглашаю, так что уж не посетуй!

- Платье будет вполне пристойное, успокойся, пожалуйста. И в то же время шикарное. Очень простенькое, обтянутое, светло-зеленого цвета. Достаточно закрытое и спереди и сзади, но совсем без плечиков, и будет держаться само по себе...

- Как это без плечиков?.. Что за эксцентричность! Ну и вкус.

Я взглянула на тетю, величественно восседавшую против меня на другом конце стола, на ее угловатую, плоскую фигуру - словно кусок деревяшки, задрапированный крепом. Но я помнила, что мама слушает наш разговор. И произнесла извиняющимся тоном:

- У меня красивые плечи.

И, конечно, тетя Эмма тут же съязвила:

- Надеешься кого-нибудь соблазнить?

Я промолчала. Тетя решила, что сумела меня сконфузить, осадить, и негромко, но ехидно хихикнула. Но мне нравилось молчать. Я смаковала свое молчание, которое, правда, лишь для меня одной должно было звучать красноречивым ответом на тетин вопрос. Нет, последнее слово осталось не за ней.

- Чуть-чуть не опоздала! - обратилась ко мне тетя Эмма, когда я подошла на перроне вокзала к семейной группе, состоявшей из мамы, тети и брата Симона. - А если бы поезд уже пришел?