Элизабет Гаскелл - Жены и дочери Страница 31

В эту самую минуту в комнату вошел слуга, и они отпрянули друг от друга, словно застигнутые врасплох.

– Ее милость уже проснулась и желает видеть мистера Гибсона.

Они вдвоем двинулись за слугой наверх. Миссис Киркпатрик изо всех сил старалась сделать вид, будто ничего не случилось, потому что по-прежнему рассчитывала «подготовить» леди Камнор, то есть, проще говоря, изложить ей версию ужасного нетерпения мистера Гибсона и своего собственного застенчивого нежелания спешить.

Но леди Камнор обладала зорким взглядом как в добром здравии, так и в болезни. Она заснула с отчетливым воспоминанием о пассаже в письме своего супруга, и, пожалуй, это придало нужное направление ее проницательности.

– Я рада, что вы еще не уехали, мистер Гибсон. Я хотела сказать вам… Да что это с вами обоими? Чего вы наговорили Клэр? Я уверена, что между вами что-то произошло.

По мнению мистера Гибсона, им ничего не оставалось, как признаться во всем ее милости. Обернувшись, он взял миссис Киркпатрик за руку и без обиняков заявил:

– Я просил миссис Киркпатрик стать моей женой и матерью моему ребенку, и она ответила мне согласием. У меня просто нет слов, чтобы выразить ей свою благодарность.

– Вот оно что! Что же, у меня нет возражений. Смею надеяться, вы будете счастливы. Я очень рада! А ну-ка, вы оба, идите сюда и пожмите мне руку. – И, негромко рассмеявшись, она добавила: – Мне почему-то кажется, что никаких особых усилий с моей стороны не потребовалось.

Слова эти явно привели мистера Гибсона в замешательство. Миссис Киркпатрик покраснела.

– Так она ничего вам не говорила? В таком случае это сделаю я. Шутка слишком хороша, чтобы о ней никто не узнал, особенно теперь, когда все закончилось благополучно. Когда сегодня утром пришло письмо от лорда Камнора – подчеркиваю, сегодня утром, – я отдала его Клэр, чтобы она прочла мне его вслух. И вдруг, читая, она остановилась там, где никакой остановки не предвиделось. Я решила, что в том месте речь идет об Агнессе, и потому взяла письмо и прочла… Постойте! Я сейчас прочту это предложение вам. Где же это письмо, Клэр? О, не беспокойтесь, вот оно. «Как идут дела у Клэр и Гибсона? Вы с презрением отнеслись к моему предложению помочь им соединиться, но я действительно полагаю, что толика сватовства развлечет вас теперь, когда вы оказались заперты в доме. И я по-прежнему уверен, что оба будут счастливы в браке…». Видите, вы заручились полным одобрением милорда. Но я должна написать ему и рассказать о том, что вы прекрасно справились со своими делами и без моего вмешательства. А теперь нам с вами нужно немножко поговорить на медицинские темы, мистер Гибсон, после чего вы с Клэр закончите свой tête-à-tête.

После прочтения пассажа из письма лорда Камнора оба они отнюдь не горели желанием продолжить прерванный разговор. Мистер Гибсон пытался выбросить мысли об этом из головы, поскольку осознавал, что в противном случае он может выдумать невесть что, в том числе и насчет беседы, которая закончилась его предложением руки и сердца. Но леди Камнор проявила властность и здесь, как привыкла поступать всегда.

– Ступайте, ступайте. Я всегда заставляю своих девочек поговорить tête-à-tête с мужчинами, которые должны стать их мужьями, хотят они того или нет: имеется великое множество вещей, которые нужно обговорить перед любым браком, а вы двое достаточно взрослые, чтобы обойтись без ненужной аффектации. А теперь отправляйтесь.

Итак, им ничего не оставалось, кроме как вернуться обратно в библиотеку. Миссис Киркпатрик обиженно надула губки, зато мистер Гибсон чувствовал себя в своей привычной, холодновато-саркастической манере, причем куда сильнее, чем когда был в этой комнате в последний раз.

Она начала первой, давясь слезами:

– Не представляю себе, что сказал бы бедный Киркпатрик, если бы узнал о том, что я наделала. Бедняга, сама идея второго брака была ему отвратительна.

– В таком случае будем надеяться, что он ничего и не узнает, а если все-таки узнал, то стал умнее – я имею в виду, что теперь он видит, как в некоторых случаях второй брак может быть самым желанным и целесообразным событием.

В общем и целом, следует признать, что этот второй tête-à-tête, совершенный по приказу, оказался не столь удовлетворительным, как первый. К тому же мистер Гибсон помнил о необходимости продолжить обход и осмотреть своих пациентов, чтобы не опоздать совсем уж неприличным образом.

«Пройдет совсем немного времени, и мы освоимся и притремся друг к другу, в чем я не сомневаюсь, – сказал он себе, отъезжая прочь. – Едва ли можно ожидать, что наши мысли сразу же двинутся в одном и том же направлении. Да мне бы это и не понравилось, – добавил он. – Должно быть, это ужасно скучно и косно – слышать от своей жены лишь эхо собственных мыслей. Ладно! Я должен рассказать обо всем Молли. Моя дорогая маленькая женщина, хотел бы я знать, как она примет эти новости! Но ведь в значительной степени я поступаю так ради ее же блага». И он принялся самозабвенно перечислять добродетели миссис Киркпатрик и все те преимущества, которые должна была обрести его дочь после шага, только что совершенного им.

В тот день было уже слишком поздно заезжать в Хэмли. Тауэрз и его окрестности располагались в противоположной стороне от Хэмли. Так что в поместье мистер Гибсон прибыл только на следующее утро, подгадав время своего визита таким образом, чтобы он мог поговорить полчаса наедине с Молли, прежде чем миссис Хэмли сойдет в гостиную. Мистер Гибсон полагал, что дочери потребуется участие и сочувствие после того, как она узнает новости, которые он желал ей сообщить. А еще он знал, что никто не сможет дать оные лучше миссис Хэмли.

Утро выдалось жарким и ясным; мужчины, закатав рукава рубашек, косили первый урожай овса. Проезжая мимо, мистер Гибсон видел их через высокие живые изгороди и слышал ровный успокаивающий шорох падения длинных валков травы и звуки косы. Похоже, работникам было слишком жарко, чтобы переговариваться. Собака, охраняющая их пиджаки и жестянки, лежала, высунув язык и шумно дыша, по другую сторону вяза, подле которого и остановился на мгновение мистер Гибсон, дабы полюбоваться представшей его глазам сценой и еще немного потянуть время перед разговором, который он желал бы видеть уже законченным. Но уже через минуту он отругал себя за такую слабость и дал шенкелей своей лошади. К особняку он подъехал легкой быстрой рысью. Он прибыл раньше обыкновенного, и потому его никто не ждал, все конюхи ушли в поле, но это не обеспокоило мистера Гибсона. Он несколько минут поводил свою лошадь по двору, прежде чем завести ее в стойло. Затем он ослабил подпругу и осмотрел ее с ненужной, пожалуй, тщательностью.

В особняк он вошел через вход для слуг и направился в гостиную, ожидая, впрочем, застать Молли в саду. Там она и была, но на солнце стало уже слишком жарко, чтобы оставаться снаружи, и девушка вошла обратно в гостиную. Угнетенная жарой, она задремала в мягком кресле перед распахнутым окном; ее шляпка и раскрытая книга покоились на колене, а одна рука безжизненно свисала вниз. Она выглядела очень юной, очень нежной и как-то по-детски беззащитной, и сердце отца захлестнула жаркая волна любви, пока он смотрел на нее.

– Молли! – негромко проговорил мистер Гибсон, коснувшись тоненькой загорелой ручки, свисавшей вниз, и взяв ее в свои ладони. – Молли!

Она открыла глаза, и целое мгновение в них не было узнавания. Но потом они заискрились радостью и она вскочила на ноги, обхватила его руками за шею и воскликнула:

– Ой, папа, мой дорогой, мой любимый папочка! Что заставило тебя приехать, пока я спала? Мне так нравится высматривать тебя.

Мистер Гибсон чуточку побледнел. По-прежнему держа дочь за руку, он увлек ее к софе и усадил рядом с собой, не говоря ни слова. Но в том и не было необходимости, она болтала за обоих.

– Я отчего-то встала очень рано. Как славно гулять на свежем утреннем воздухе! Думаю, что именно от этого меня и потянуло в сон. Но денек-то выдался жаркий, правда? Хотелось бы мне знать, неужели итальянские небеса, о которых столько говорят, голубее здешних. Видишь кусочек неба между дубов, вон там?

Отняв у него свою ладошку, она обеими руками повернула голову отца в ту сторону, чтобы он увидел то, о чем она говорила. Но вот наконец Молли заметила и его необычное молчание.

– У тебя появились новости от мисс Эйре, папа? Как они поживают? И что там с лихорадкой, из-за которой все и началось? Знаешь, папа, мне кажется, ты выглядишь не очень хорошо. Я нужна тебе дома, чтобы позаботиться о тебе. Когда я уже смогу вернуться?

– Разве я плохо выгляжу? Это все твои фантазии, гусенок. Напротив, я чувствую себя необычайно хорошо и выглядеть должен соответственно, потому что… Словом, у меня есть для тебя новости, маленькая женщина. (Он понял, что ведет дело крайне неловко, но решил продолжать, несмотря ни на что.) – Угадай, о чем идет речь?