Андрей Малыгин - Гонзаго Страница 35

Сосед приветливо сверкнул карими глазами и, откликнувшись на рукопожатие, тут же с улыбкой отрекомендовался:

— Очень приятно. Весьма тронут. Позвольте же и мне, Валерий Иванович, в свою очередь вам представиться: доктор Гонзаго, — сказал он запросто.

Всякая мимика на лице Шумилова тут же умерла, а в его расширенных от удивления глазах застыли немые знаки вопросов.

— Как вы сказали? — проговорил он очень тихим голосом и сделал непроизвольное глотательное движение. — Доктор Гонзаго?!

— Ну да, вы не ослышались, Валерий Иванович. — Он придвинулся к уху Шумилова и отчетливо произнес: — Так и есть. Доктор Гонзаго. И, предваряя ваш новый вопрос, отвечаю: именно тот самый Гонзаго, о котором вам говорили ваши дети. Вполне понимаю вашу растерянность, как понимаю и то, что у вас ко мне накопился целый ряд вопросов, на которые готов дать самые исчерпывающие ответы…

— Но позвольте, — перебил его Шумилов, — но как вы узнали, что он… то есть, что я… являюсь отцом… Алексея… Ну вы меня понимаете?

— Но вы же сами мне только что представились, — спокойно отпарировал доктор.

В речи говорившего присутствовал какой-то небольшой иностранный акцент.

— Да, но мало ли в нашем городе всяких Шумиловых, — развел руки в стороны Валерий Иванович, — их, наверное, сотни, а быть может, даже и целые тысячи. Но почему именно. — Он не договорил до конца, а вопросительно уставился на соседа.

— Ну, как почему, Валерий Иванович, — хитро улыбнулся Гонзаго, — здесь ошибки быть никак не могло. У нас просто их не бывает. — Он загадочно опустил вниз глаза и еще тише произнес: — Наверное, потому, что вам большой привет от Петра Петровича…

— Простите, от какого еще Петра Петровича? — непонимающе пролепетал Шумилов. — Я не знаю… вернее, так сразу не могу припомнить никакого Петра Петровича. Нет, определенно… Ну что вы все время говорите загадками?

И тут вдруг лицо его прояснилось, и он пронзительно посмотрел на собеседника.

— От Петра Петровича, говорите… Так вы от Петра Петровича? — Лицо его сначала сильно побелело, но тут же налилось румянцем, и он даже немного привстал с кресла.

— Ну да, вы совершенно правы, — энергично кивнул головой Гонзаго, — именно от того самого Петра Петровича, что подарил вам при прощании четырнадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, конечно же, по вашему летосчислению, копию одного очень занятного зеркальца на память. Я ничего не перепутал? — И он вопросительно посмотрел прямо в лицо Валерия Ивановича.

Шумилов на какое-то время застыл, как парализованный, а потом, сняв очки, помотав головой и усмехнувшись, спросил:

— Так, значит, вот здесь, рядом со мной, вы очутились тоже неспроста? Ну, сознайтесь же! И моя жена нашла причину, чтобы не ходить тоже… — Волнение проступило на его лице. — Так, так! А это, оказывается, все с вашей легкой руки произошло. Это, значит, уже было предопределено. Понятно! А я-то уж начал забывать те самые прошлые события… И если бы не зеркало, как вы правильно заметили, то можно было бы подумать, что мне все это тогда просто приснилось…

Гонзаго хитровато улыбнулся и виновато пощипал свой правый густой бакенбард:

— Нет смысла вас разочаровывать, Валерий Иванович. Сознаюсь, что все именно так и есть, как вы и сказали. И заранее извиняюсь, что, возможно, доставил вам некоторые неудобства, разлучив сегодня с дражайшей половиной. Но надо же было нам как-то встретиться, чтобы никто не помешал. Так что, я думаю, вы не будете на меня уж в очень большой обиде?

— Да что вы, что вы, конечно же, нет! Не стоит извинений, — замахал руками Шумилов, — наоборот, очень рад получить известия от старых знакомых. Просто неожиданно все это вышло, а потому и соответствующая реакция с моей стороны… Вы же понимаете?! Но, наверное, по-другому и быть не могло…

Валерий Иванович ощутил прилив необычайной бодрости в организме. Как будто его взяли и сильно встряхнули. Да это и понятно…

А в это самое время зал уже закончил рукоплескания. Обласканный публикой и осыпанный цветами певец удалился за кулисы, а ведущая концерт крашеная дамочка лет сорока в длинных черных перчатках, в шикарном черном с блеснами платье и белой искусственной розой на груди объявила антракт. Публика, обмениваясь мнениями, шумным потоком начала растекаться по фойе и буфетам, а доктор Гонзаго проговорил:

— Валерий Иванович, не желаете ли прогуляться? Насколько я знаю, в местном буфете сегодня совсем неплохие бутерброды со свежайшей семгой и точно такой же красной икрой. А вы, как я осведомлен, большой любитель хороших рыбных блюд, и, по-моему, у вас такая мысль недавно имелась. И хотя там выстроилась приличная очередь, но нас обслужат без всякой задержки. Вы же знаете…

Но Шумилов не дал ему договорить.

— Конечно же, знаю, доктор, но я не прочь бы, честно говоря, и на выход поскорей. Сейчас мне совсем не до буфета. Это не то место, где можно беспрепятственно поговорить. Я уже получил достаточную порцию приятных эмоций… На сегодня, пожалуй, и хватит. Вы же, надеюсь, понимаете, что мне не терпится узнать, как там… — он интимно понизил голос, — Петр Петрович и вся остальная компания. Ну, в общем те, кто у нас тогда побывал… Мы могли бы с вами и в другом месте где-нибудь неплохо посидеть. Здесь буквально в двух шагах от театра, на бульваре, есть одно очень заманчивое заведение. Если вы, конечно, не против. Правда, мне не известно, имеются ли там сейчас свободные места.

— Ну, по этому поводу не стоит беспокоиться, Валерий Иванович. Это излишне. Для нас с вами места найдутся. Обязательно найдутся. Собственно говоря, я как раз за этим и прибыл.

— Ну да, — махнув рукой, фыркнул Шумилов, — я все время забываю… что у вас совсем другие возможности.

Они вышли из театра на улицу, обогнули его и очутились на Первомайском бульваре.

— А кстати, скажите откровенно, — не смог удержаться Шумилов, — это самое низвержение цветов в театре не ваших ли рук дело? А? Я видел следы растерянности на лицах устроителей концерта. Сценарием это, похоже, было совсем не предусмотрено. Этого, как мне кажется, никто не ожидал.

— Но вы же сами, Валерий Иванович, недавно сказали, что от пения этого артиста получили порцию приятных эмоций. Я заметил, что вы даже как будто прослезились, — недвусмысленно взглянул на Шумилова Гонзаго, — хороший тенор, способный взволновать до слез, это, скажу я вам откровенно, и моя слабость тоже. Это и вообще большущая редкость, согласитесь. А здесь, несомненно, присутствуют и прекрасный голос, и природный талант. Многие бы и более известные артисты из вашей избалованной столицы могли здорово позавидовать ему. Жаль, что успех пришел поздновато. Поэтому и я имею право на соответствующую реакцию. Хлопать в ладоши, конечно, хорошо, но это, как вы понимаете, не единственный способ, чтобы выразить свое восхищение. Вот поэтому и я решил сделать незапланированную приятность. Надеюсь, вы разделяете мою точку зрения?

— Безусловно, конечно же, разве можно в этом сомневаться! — горячо поддержал его Шумилов.

А в это самое время за кулисами театра происходил настоящий переполох. Организаторы зрелищного мероприятия буквально схватились за голову, недоумевая, откуда взялся номер с цветами, кто его придумал, и как все это технически произошло. Это же только наивные зрители могли полагать, что так и должно было быть, а главный режиссер концерта, известный театральный актер, знал все тонкости сценария вечера заранее до самых мелочей и держал их, в полном смысле слова, в своих руках. Но этого в сценарии явно не было. Не было совсем, хоть умри! Не было даже никакого приблизительного намека. А тут на вот тебе, такое непредвиденное обстоятельство. Сразу столько цветов! Причем самых свежих отличных, самых настоящих! Нетрудно себе представить, на сколько все это могло потянуть! А вдруг кто-нибудь и счет непомерно какой большой за этот щедрый подарок надумает предъявить? И чем расплачиваться тогда за подобное транжирство прикажете, господа? А кто знает, что может во второй части концерта еще произойти? Да, ухо надо держать востро. А это дополнительные нервы, дополнительное напряжение. Было заметно, что Владимир Никандрович Алтуфьев здорово нервничал.

Правда, не обошлось и без приятностей. Многие известные люди и участники концерта восторженно поздравляли его с удачей, с настоящей режиссерской находкой. Такой эффект, такие краски, такой ошеломляющий успех! Его рейтинг, как шоумена, как организатора зрелищных мероприятий, несомненно, быстро вскарабкался вверх, а значит, выросла и надежда на хорошее продолжение его творческого пути. Но, с другой-то стороны, это ведь не его личная заслуга. А вот чья именно, непонятно совсем! Короче, вопросов хоть отбавляй.

Да, тут надо признать и еще одну странность, случившуюся по ходу концерта.